– А майонез ты, конечно, самый дешёвый взяла? Тот, который сплошной крахмал? – голос Валентины Ивановны прозвучал прямо над ухом, заставив Елену вздрогнуть и чуть не выронить нож.
Лена глубоко вздохнула, стараясь успокоить бешено забившееся сердце. Она резала ветчину для салата «Столичный» с ювелирной точностью, стараясь, чтобы каждый кубик был идеального размера, как в лучших ресторанах. На часах было всего двенадцать дня, гости приглашены к пяти, но свекровь, верная своей привычке «помогать», явилась на три часа раньше.
– Майонез обычный, «Провансаль», – сдержанно ответила Лена, не отрываясь от разделочной доски. – Тот, который любит ваш сын.
– Мой сын, между прочим, вырос на домашней кухне, а не на этой химии, – Валентина Ивановна демонстративно поджала губы и подошла к плите, где в большой кастрюле томилось жаркое. Она бесцеремонно подняла крышку, запустила туда ложку, которую взяла со стола, и поморщилась. – Жидковато. И цвет какой-то бледный. Ты томатную пасту не обжаривала?
– Я добавляла свежие помидоры. Сергей просил поменьше жирного.
– Ох, Леночка, – свекровь покачала головой с таким видом, будто увидела смертельно больного. – Мужику нужно мясо, навар, вкус! А это... диетическое питание для язвенников. Перед гостями будет неудобно. Там же дядя Миша будет, он поесть любит, а ты ему – водичку с помидорами.
Лена почувствовала, как внутри начинает закипать раздражение. Она встала сегодня в шесть утра. Сначала мариновала мясо по новому рецепту, который вычитывала три дня. Потом пекла коржи для «Наполеона» – четырнадцать тончайших слоев, каждый из которых нужно было раскатать, испечь и не пересушить. Потом уборка, глажка скатерти, подготовка закусок. Ноги уже гудели, спина ныла, а впереди был самый ответственный этап – сервировка и горячее.
– Валентина Ивановна, – Лена отложила нож и вытерла руки полотенцем. – Всё будет вкусно. Я пробовала, соли достаточно, специи раскроются позже. Не переживайте. Лучше присядьте, чаю попейте. Сергей сейчас вернется из магазина с напитками, он вам компанию составит.
Но свекровь не собиралась сидеть. Она была в своей стихии. Поправив на носу очки в золотой оправе, она начала инспекцию стола, где уже стояли тарелки с нарезкой.
– Сыр порезан слишком толсто, – вынесла она вердикт, тыча пальцем в ломтик «Российского». – Это же закуска, а не бутерброд в школу. Надо прозрачно, чтобы свет проходил. И почему колбаса разложена просто кругом? Можно было розочки свернуть. Я же тебе показывала в прошлый раз на юбилей отца. Неужели так трудно запомнить? Эстетика, Лена, это половина успеха хозяйки. А у тебя всё как в столовой заводской.
Лена молча продолжила резать огурцы. Она знала: начни спорить – будет только хуже. Валентина Ивановна питалась конфликтами, как вампир, и любой ответ воспринимала как личное оскорбление.
– И скатерть... – не унималась свекровь, поглаживая белое полотно. – Это лен? Он же помнется через пять минут. Будет выглядеть как тряпка. Надо было брать с пропиткой, синтетику. Практичнее и блестит нарядно. А это что? Пятнышко?
Она склонилась над столом, рассматривая микроскопическую, невидимую глазу пылинку.
– Это структура ткани, Валентина Ивановна.
– Ну не знаю, не знаю. Выглядит как пятно. Гости подумают, что ты скатерть не стирала. Стыдобища какая. Я говорила Сереже, что вам рано большие приемы устраивать, опыта у тебя маловато. Но он же упертый, весь в отца: «Лена справится, Лена умеет». Вот и вижу я, как ты умеешь.
В прихожей хлопнула дверь. Вернулся Сергей, нагруженный пакетами с соком и минералкой.
– О, девчонки, привет! – бодро крикнул он, заглядывая в кухню. – Как тут у вас дела? Вкусно пахнет! Мам, ты уже здесь? Здорово.
Он чмокнул мать в щеку и подошел к жене, обняв её за талию. Лена на секунду прижалась к его плечу, ища поддержки.
– Сереженька, сынок, – тут же заворковала Валентина Ивановна, меняя тон на страдальческий. – Да вот, пытаюсь помочь твоей жене, подсказать, а то она совсем зашивается. Стол накрыт небрежно, горячее водянистое, боюсь, гости голодными уйдут. Я ей говорю: давай переделаем, пока время есть, а она ни в какую. Гордая.
Сергей растерянно посмотрел на жену, потом на кастрюлю.
– Да ладно, мам, нормально всё будет. Лена отлично готовит.
– «Нормально» – это не для нашей семьи, – отрезала свекровь, снова становясь строгой. – Тетя Зина приедет из Саратова, она поваром сорок лет отработала. Ты хочешь опозориться перед родней? Посмотри на этот салат! – она указала на миску, где Лена начала смешивать ингредиенты. – Кто же так картошку режет? Куски как булыжники! Во рту не поместятся. Это не оливье, это каша какая-то для поросят.
Лена замерла. Нож в её руке звякнул о керамическую поверхность стола. «Каша для поросят». Она потратила два часа, отбирая овощи, запекая их в фольге, чтобы сохранить вкус, а не варить в воде, как делали в прошлом веке. Она купила лучшую говядину вместо колбасы. И теперь это – еда для свиней?
В кухне повисла тишина. Слышно было только, как гудит холодильник и тикают часы на стене. Сергей почувствовал неладное и попытался сгладить углы:
– Мам, ну ты преувеличиваешь. Мелкая нарезка сейчас не в моде...
– Причем тут мода?! – возмутилась Валентина Ивановна, всплеснув руками. – Есть правила кулинарии! Есть традиции! Я тридцать лет принимала гостей, и никто, слышишь, никто ни разу не сказал кривого слова. А тут я вижу полное неуважение к продуктам и к людям. Если уж взялась готовить, так делай это на совесть, а не тяп-ляп. Я бы на твоем месте, Лена, сейчас всё это выбросила и начала заново, но времени нет. Придется краснеть.
Лена медленно выдохнула. В голове вдруг стало ясно и пусто. Усталость, накопившаяся за неделю подготовки, вдруг трансформировалась в холодное, спокойное решение. Она посмотрела на свои руки, перепачканные свеклой, на идеальную укладку свекрови, на растерянного мужа, который мялся в дверях с пакетом апельсинового сока.
– Вы совершенно правы, Валентина Ивановна, – тихо, но отчетливо произнесла Лена.
Свекровь победоносно улыбнулась.
– Ну вот, наконец-то. Признание проблемы – первый шаг к исправлению. Давай, я покажу, как исправить соус, может, еще спасем ситуацию. Дай мне фартук.
Лена развязала пояс своего фартука, сняла его через голову и аккуратно свернула.
– Нет, вы меня не поняли, – Лена обошла стол и протянула фартук свекрови. – Я говорю, что вы правы: у меня не хватает опыта, таланта и умения, чтобы соответствовать высоким стандартам вашей семьи. Я не хочу, чтобы Сергей краснел перед тетей Зиной и дядей Мишей. Поэтому я уступаю место профессионалу.
– Что? – улыбка сползла с лица Валентины Ивановны. – Ты о чем?
– Я о том, что до прихода гостей осталось четыре с половиной часа. Продуктов в холодильнике полно. Мясо для запекания в духовке замариновано, но вы сказали, маринад неправильный. Овощи есть. Плита в вашем распоряжении. Готовьте сами.
Сергей выронил пакет с соком. Тот глухо ударился об пол, но, к счастью, не лопнул.
– Лен, ты чего? – испуганно прошептал он. – Перестань.
– Я совершенно серьезна, – Лена улыбнулась, и эта улыбка не предвещала ничего хорошего. – Мама лучше знает, как резать, как варить, как подавать. Зачем я буду портить праздник своей «стряпней для поросят»? Я пойду, приведу себя в порядок. Мне нужно принять ванну, сделать маску, накраситься. А вы, Валентина Ивановна, как раз покажете мастер-класс. Спасайте положение.
Она насильно вложила свернутый фартук в руки опешившей свекрови.
– Но... я не готовилась! Я в нарядной блузке! – воскликнула Валентина Ивановна, отшатываясь. – И я гостья!
– О, не скромничайте. Вы же сказали, что это вопрос уважения к людям. Вы же не допустите, чтобы гости ели «помои»? Блузку можно снять, я дам вам халат. Сережа, дай маме мой домашний костюм, пожалуйста.
Лена повернулась и, не оглядываясь, вышла из кухни. В коридоре она остановилась, прислушиваясь.
– Сережа, ты слышал? – голос свекрови сорвался на визг. – Она что, издевается? Верни её немедленно! Кто всё это доделывать будет?
– Мам, ну ты же сама сказала, что всё неправильно, – буркнул Сергей. Видимо, он тоже начал понимать, что палка была перегнута. – Лена с шести утра на ногах. Если ты считаешь, что всё испорчено, то логично, что она обиделась.
– Я критиковала, чтобы лучше было! Это конструктивная критика! А она – истеричка! Я в её годы на стол для двадцати человек накрывала и слова поперек свекрови не говорила!
– Ну вот и покажи класс, – неожиданно твердо сказал Сергей. – Раз Лена готовить не умеет, вся надежда на тебя. Я пойду в душ, мне тоже собраться надо.
Лена услышала тяжелые шаги мужа в сторону ванной, но опередила его, прошмыгнув внутрь и щелкнув замком.
– Лен, открой, – постучал он через минуту. – Ну хватит, концерт окончен. Выходи, давай мириться.
– Я не ссорилась, Сережа, – ответила она через дверь, включая воду. – Я просто делегировала полномочия. У меня выходной. Ванная занята на час. Иди в душ в гостевой санузел, если хочешь.
Шум набирающейся воды отрезал её от внешнего мира. Лена посмотрела на себя в зеркало: уставшие глаза, выбившаяся прядь волос, пятнышко муки на щеке. Она смыла косметику, налила пены с ароматом лаванды и погрузилась в горячую воду. Впервые за неделю она чувствовала себя по-настоящему спокойно. Где-то там, за стеной, происходила катастрофа, но это была уже не её катастрофа.
Через сорок минут в дверь начали колотить уже настойчивее.
– Лена! Лена, выходи немедленно! – это была Валентина Ивановна. – Я не могу разобраться с твоей духовкой! Она не включается! Там сенсоры какие-то идиотские! Утка сейчас испортится!
Лена лениво потянулась в воде, взяла с полки книгу, которую не могла дочитать полгода, и крикнула:
– Там инструкция в верхнем ящике, слева! Синяя папка!
– Какая инструкция?! Я не понимаю, что там написано! Выйди и включи!
– Я мокрая и голая, Валентина Ивановна. И у меня маска на лице. Сохнуть должна двадцать минут. Позовите Сергея!
– Сергей ушел за хлебом, ты забыла купить черный! – взвыла свекровь.
«Не забыла, – подумала Лена. – Черный хлеб лежит в хлебнице, нарезанный. Просто кто-то не удосужился посмотреть».
– Тогда ждите Сергея! Или погуглите модель духовки, там всё просто!
Свекровь что-то проворчала и затихла. Лена перевернула страницу. Ей было удивительно легко. Раньше она бы уже выскочила, извиняясь, завернутая в полотенце, и побежала бы спасать утку. Но фраза про «кашу для поросят» словно перерезала тот канат, который держал её в вечном напряжении «быть хорошей».
Когда Лена вышла из ванной, благоухающая кремом и свежестью, до прихода гостей оставалось полтора часа. В квартире пахло чем-то горелым.
Она прошла в спальню, не заглядывая на кухню. Надела любимое платье – темно-синее, футляр, которое ей очень шло. Сделала легкий макияж. Уложила волосы. Сергей заглянул в комнату, выглядел он встревоженным.
– Лен... там мама... в общем, она немного нервничает.
– Правда? – Лена подкрасила ресницы. – Странно. Она же профессионал с тридцатилетним стажем.
– У неё пирог подгорел. И она не нашла, где у нас лежат салатники для горячего. И еще она порезала палец.
– Зеленка в аптечке. Салатники в серванте, на нижней полке. Пирог... ну, бывает. Соскребет горелое ножом.
– Ты жестокая, – покачал головой муж, но в его глазах прыгали смешинки.
– Я справедливая. Сережа, я неделю готовилась. Я душу вкладывала. А мне плюнули в эту душу еще до того, как попробовали. Пусть теперь мама покажет, как надо.
В пять часов раздался звонок домофона. Пришли тетя Зина с мужем и дядя Миша с женой. Началась суета, поцелуи в прихожей, вручение букетов. Лена вышла встречать гостей, сияя улыбкой, как настоящая королева бала. Она выглядела отдохнувшей и свежей.
Следом из кухни появилась Валентина Ивановна. Вид у неё был плачевный. Нарядная блузка была заляпана чем-то жирным, прическа растрепалась от жара духовки, на лбу выступил пот, а указательный палец был замотан бинтом, сквозь который проступало пятно йода.
– Ой, Валюша! – воскликнула тетя Зина. – А ты чего такая замученная? Вроде же Леночка хозяйка, а ты как будто вагон разгружала.
– Помогала... – прохрипела Валентина Ивановна, злобно зыркнув на невестку. – Молодежь нынче... не справляется. Пришлось взять руководство на себя.
– Ну, пойдемте к столу, – пригласил Сергей, уводя гостей в гостиную.
Стол был накрыт. Правда, сервировка местами хромала. Салатницы стояли не симметрично, вилки лежали вперемешку. Но самое интересное началось, когда гости расселись.
Лена спокойно села на своё место, расправила салфетку на коленях и налила себе воды.
– Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? – потер руки дядя Миша. – Оливьешечка! Моя слабость.
Он положил себе огромную порцию салата, который Лена не успела доделать, и который дорезала свекровь. Отправил ложку в рот, пожевал и замер.
– Хм... – озадаченно произнес он. – Интересный вкус. Валя, это твой фирменный рецепт? С яблоками?
– Нет там яблок, – буркнула свекровь, нервно поправляя тарелку.
– А что же тогда хрустит? Картошка, что ли, сырая?
Лена опустила глаза, пряча улыбку. Похоже, в спешке Валентина Ивановна недоварила картофель, который поставила варить заново, выбросив Ленин. Или просто нарезала его слишком крупно и неаккуратно.
– Это аль-денте, – громко сказал Сергей, спасая мать. – Новый тренд. Ешь, дядь Миш, витамины целее будут.
Тетя Зина, профессиональный повар, ковырнула вилкой «Сельдь под шубой».
– А селедка-то где? – спросила она. – Тут одна свекла и лук.
Валентина Ивановна покраснела так, что стала сливаться с этой самой свеклой.
– Я... я торопилась. Может, слой пропустила.
– Как можно пропустить слой селедки в селедке под шубой? – искренне удивилась тетя Зина. – Леночка, деточка, ты же всегда так вкусно готовила. Что случилось-то?
Лена подняла ясные глаза на родственницу.
– Тетя Зина, сегодня на кухне шефствовала Валентина Ивановна. Я только на подхвате была, в основном с уборкой. Мама сказала, что моя нарезка не соответствует стандартам, и решила всё сделать сама, как положено, по-старинке. Чтобы вам угодить.
За столом повисла неловкая пауза. Гости переглядывались. Валентина Ивановна вжалась в стул, готовая провалиться сквозь землю.
– А давайте горячее попробуем! – бодро предложил Сергей, чувствуя, что назревает скандал. – Мам, неси своё коронное!
Свекровь метнулась на кухню. Через минуту она вернулась с большим блюдом. Это была утка. Вернее, то, что от неё осталось. Птица была угольно-черной сверху, но при этом предательски розовой там, где кожа лопнула. Вокруг утки плавали разваренные в кашу яблоки.
– Ох, духовка у них... бешеная, – пробормотала Валентина Ивановна, ставя блюдо на стол. – Я температуру выставила, а она...
– А я говорила, что там конвекция мощная, – мягко заметила Лена. – Надо было на сто шестьдесят градусов ставить и фольгой накрывать. Но вы же инструкцию читать не хотели.
Дядя Миша попытался отрезать кусок, но нож соскользнул с обугленной корки.
– Крепкий орешек, – хохотнул он, но есть не стал. – Слушайте, а колбаска-то ничего. И рыбка красная. Кто резал?
– Лена резала, – тихо сказал Сергей.
– Вот! Сразу видно руку мастера. Тоненько, аккуратно. Ленок, положи мне буженины. А утка... ну, пусть постоит для красоты.
Ужин прошел в странной атмосфере. Гости налегали на нарезки, соленья (которые Лена открыла заранее) и хлеб. Горячее почти никто не тронул. Салаты, "исправленные" свекровью, тоже остались на тарелках. Валентина Ивановна сидела молча, почти не ела, и только пила воду огромными глотками. Её авторитет главной кулинарки семьи рушился на глазах, и винить в этом было некого, кроме себя самой.
Когда дело дошло до чая, свекровь уже не порывалась бежать за тортом.
– Я принесу, – сказала Лена, вставая.
Она вынесла свой «Наполеон». Он был идеален. Ровный, пропитанный, посыпанный мельчайшей крошкой, украшенный свежими ягодами малины. Она успела собрать его еще утром, до прихода «инспекции».
Когда Лена разрезала торт, нож входил в него, как в масло, с легким, аппетитным хрустом.
– Божественно! – закатила глаза тетя Зина, попробовав первый кусочек. – Крем заварной, настоящий, на желтках! Валя, ну хоть тут-то не прибедняйся, скажи, что невестку учила! Это же шедевр!
Валентина Ивановна открыла рот, чтобы привычно присвоить себе часть славы, но встретилась взглядом с Леной. В глазах невестки не было злорадства, только спокойная уверенность и немой вопрос: «Ну что, рискнете?».
– Нет, – глухо сказала свекровь. – Это Лена сама. Я к сладкому не прикасалась. У меня... руки не дошли.
– Умничка, Лена! – провозгласил тост дядя Миша. – Золотые руки! Серега, береги жену. С такой хозяйкой не пропадешь.
Гости разошлись поздно вечером, сытые (благодаря торту и нарезкам) и довольные. Когда за последним посетителем закрылась дверь, в квартире воцарилась тишина. На кухне громоздилась гора грязной посуды. Пригоревшая утка сиротливо стояла на столешнице.
Валентина Ивановна сидела на диване в гостиной, рассматривая свой забинтованный палец. Весь её боевой запал иссяк.
– Я пойду, наверное, – тихо сказала она, не глядя на сына и невестку. – Такси вызовите мне. Устала я.
– Мам, может, останешься? Поздно уже, – предложил Сергей, но без особого энтузиазма.
– Нет, домой хочу. К своим кастрюлям.
Лена подошла к свекрови. Ей вдруг стало немного жаль эту стареющую женщину, которая так отчаянно пыталась доказать свою нужность, что превратилась в карикатуру на саму себя.
– Валентина Ивановна, – мягко сказала Лена. – Спасибо, что попытались помочь. С духовкой правда сложно с непривычки.
Свекровь подняла на неё удивленный взгляд. Она ждала триумфа победителя, добивания, насмешек. А получила... великодушие?
– Да... духовка у тебя... зверь, – проворчала она, поднимаясь. – И ножи слишком острые. Нельзя такие держать в доме.
– Я учту, – кивнула Лена.
В прихожей, уже надевая пальто, Валентина Ивановна вдруг замялась. Она теребила пуговицу и смотрела в пол.
– Торт... вкусный был. Правда. Коржи тонкие получились.
Это было больше, чем похвала. Это была капитуляция и подписание мирного договора.
– Я вам с собой кусок завернула, – Лена протянула ей пластиковый контейнер. – И буженины немного. Сергей завтра заедет, заберет ваши салатники, если они вам нужны.
– Пусть стоят, – махнула рукой свекровь. – У меня и так посуды полно. Всё, бывайте.
Когда дверь за ней закрылась, Сергей с облегчением выдохнул и прислонился к стене.
– Ну ты даешь, Ленка. Я думал, будет третья мировая. А ты её... техническим нокаутом.
– Я просто позволила человеку сделать то, что он хотел, – пожала плечами Лена, направляясь на кухню. – Она хотела готовить – она готовила. Она хотела критики – она её получила, только не от меня, а от реальности.
– Слушай, там такой бардак на кухне... Я помогу убрать.
– Конечно, поможешь, – улыбнулась Лена, обнимая мужа. – Ты же не хочешь, чтобы я снова устала и делегировала полномочия?
Они вошли на кухню. Гора посуды пугала, запах гари всё еще витал в воздухе, а на полу виднелись следы муки и свеклы. Но Лена смотрела на это спокойно. Это была её кухня. Её территория. И сегодня она отстояла право быть здесь хозяйкой – не криками и скандалами, а одним вовремя снятым фартуком.
Лена взяла со стола остатки «инновационного» оливье с сырой картошкой и решительно вытряхнула его в мусорное ведро.
– Завтра приготовлю нормальный, – сказала она. – И позовем твоих друзей. Они давно хотели прийти.
– А маму звать будем? – осторожно спросил Сергей, загружая посудомойку.
– Будем. Но только в качестве гостя. И если она хоть слово скажет про нарезку огурцов...
– Я понял, – рассмеялся Сергей. – Я сам ей дам фартук.
– Именно.
За окном мерцали огни ночного города. Лена чувствовала себя уставшей, но абсолютно счастливой. Она знала, что этот урок усвоили все. И в следующий раз, когда Валентина Ивановна переступит этот порог, она трижды подумает, прежде чем назвать еду невестки «кашей для поросят». А пока... пока можно просто включить посудомойку, налить себе чаю и доесть тот самый идеальный кусок «Наполеона» в тишине. Ведь она это заслужила.
Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые истории, и обязательно пишите в комментариях, как бы вы поступили в такой ситуации.