Свекровь сидела за столом с нотариусом, а муж прятал глаза. В этот момент Марина поняла — её предали оба самых близких человека.
Она стояла в дверях нотариальной конторы, не в силах пошевелиться. Ноги словно приросли к мраморному полу, а в голове билась единственная мысль: это какая-то ошибка. Этого просто не может быть.
Но это было. Галина Петровна, её свекровь, восседала за массивным дубовым столом напротив женщины в строгих очках. А рядом с матерью, как послушный пёс, сидел Костя — её муж. Тот самый мужчина, который клялся ей в вечной любви пять лет назад. Тот, ради которого она переехала из родного Воронежа в этот чужой город.
Марина сжала в руке ключи так сильно, что металл впился в ладонь. Боль отрезвила, вернула способность мыслить.
— Я же говорила, что невестка всё испортит, — донёсся до неё надменный голос свекрови. — Надо было назначить встречу пораньше. А теперь она здесь торчит и мешает оформлению.
Костя поднял голову. В его глазах мелькнул испуг, но он тут же опустил взгляд, уставившись на какие-то бумаги перед собой.
— Что здесь происходит? — Марина наконец обрела голос. Он прозвучал хрипло, словно она не говорила целую неделю.
Галина Петровна театрально вздохнула и повернулась к ней всем телом. На её лице застыла маска сочувствия, настолько фальшивая, что от неё хотелось отвернуться.
— Мариночка, детка, не переживай так. Мы просто решаем семейные вопросы. Это тебя не касается.
— Не касается? — Марина сделала шаг вперёд. — Я увидела уведомление о записи к нотариусу в телефоне Кости. Там было написано «переоформление квартиры». Нашей квартиры, между прочим.
Свекровь поджала губы, её глаза сузились.
— Не твоей, дорогая. Квартира записана на моего сына. А он имеет полное право распоряжаться своим имуществом так, как считает нужным.
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Формально свекровь была права. Квартиру покупали на деньги родителей Кости, и оформили её на него. Но последние три года Марина вкладывала в этот дом всё: делала ремонт, покупала мебель, платила коммуналку, пока муж «искал себя» и менял одну работу за другой.
— Костя, — она повернулась к мужу, надеясь найти в его лице хоть каплю поддержки. — Что происходит? Объясни мне.
Он молчал. Его пальцы нервно теребили край рубашки. Галина Петровна положила свою сухую ладонь на руку сына покровительственным жестом.
— Я тебе объясню, раз уж он не может, — свекровь говорила медленно, смакуя каждое слово. — Костенька переписывает квартиру на меня. Для сохранности. Мало ли что может случиться. Разведётесь вы, например, и ты половину отсудишь. А так — недвижимость останется в семье.
— В какой семье? — Марина задохнулась от возмущения. — Я три года живу в этой квартире! Я в неё вложила больше миллиона! Это мой дом!
— Твой дом — там, в Воронеже, — отрезала Галина Петровна. — А здесь ты гостья. Была, есть и будешь. Пора бы уже это понять.
Марина смотрела на эту женщину и видела перед собой врага, которого недооценивала все эти годы. Свекровь никогда её не любила — это Марина знала с первой встречи. Но она наивно полагала, что со временем всё изменится. Что Галина Петровна примет её, оценит, полюбит.
Какая глупость. Свекровь просто ждала подходящего момента. И дождалась.
— Костя, посмотри на меня, — Марина подошла к столу и наклонилась к мужу. — Ты правда собираешься это сделать? После всего, что мы пережили вместе?
Он поднял голову. В его глазах стояли слёзы, но губы были плотно сжаты.
— Мама права, — выдавил он наконец. — Так будет лучше для всех. Квартира останется в семье.
— В какой семье, Костя? — Марина чувствовала, как внутри закипает ярость. — Мы с тобой — семья! Или уже нет?
Галина Петровна фыркнула.
— Семья — это я и мой сын. А ты, невестка, — временное явление. Я с самого начала говорила Косте, что ты ему не пара. Провинциальная девочка без связей, без приданого. Приехала в столицу за лучшей жизнью, вцепилась в моего мальчика...
— Мама! — Костя всё-таки подал голос, но свекровь только отмахнулась.
— Что «мама»? Я правду говорю. Три года терплю эту картину. Пора расставить всё по местам.
Нотариус, женщина лет пятидесяти с усталым лицом, откашлялась.
— Простите, но мне нужно знать, будем ли мы продолжать оформление. У меня следующий клиент через полчаса.
Галина Петровна победоносно улыбнулась.
— Конечно, будем. Невестка уже уходит.
Но Марина не двинулась с места. Она смотрела на документы, разложенные на столе, и в её голове постепенно складывалась картина. Она увидела договор дарения. Костя собирался подарить квартиру своей матери. Просто так. Без её ведома. Пока она была на работе.
— Нет, — сказала Марина. — Я никуда не ухожу.
Свекровь нахмурилась.
— Ты не можешь здесь находиться. Это частная сделка.
— Могу. Потому что эта сделка затрагивает мои интересы. — Марина достала телефон и быстро набрала номер. — Алло? Юридическая консультация? Мне нужна срочная помощь. Мой муж пытается переоформить нашу квартиру на свою мать без моего согласия.
Галина Петровна побледнела.
— Положи трубку, дура! Это семейное дело!
Но Марина уже говорила с юристом, быстро излагая ситуацию. Костя сидел, втянув голову в плечи, а его мать метала глазами молнии.
— Да, я прописана в этой квартире три года. Да, вкладывала средства в ремонт, есть чеки. Да, муж официально не работает последние восемь месяцев, я единственный кормилец...
Через десять минут Марина положила трубку. На её лице появилась холодная уверенность.
— Так вот, — она повернулась к нотариусу. — Мой юрист говорит, что эта сделка может быть оспорена в суде. Я прописана в квартире, я вкладывала в неё значительные средства, и у меня есть все доказательства. Более того, если сделка будет совершена без моего ведома и в ущерб моим интересам, это может квалифицироваться как мошенничество.
Нотариус посмотрела на Галину Петровну, потом на Костю, потом снова на Марину.
— Я вынуждена приостановить оформление, — сказала она после паузы. — До выяснения всех обстоятельств.
— Что?! — взвизгнула свекровь. — Вы не имеете права! Это законная сделка!
— Я имею право отказать в удостоверении сделки, если есть сомнения в её законности, — спокойно ответила нотариус. — Советую вам разобраться в семейных делах и прийти, когда всё прояснится.
Галина Петровна вскочила так резко, что стул отлетел назад и с грохотом ударился о стену.
— Ты за это ответишь! — прошипела она, глядя на Марину. — Думаешь, победила? Это только начало!
Она схватила сына за рукав и потащила к выходу. Костя шёл за ней, как сомнамбула, не поднимая глаз.
Марина осталась стоять посреди кабинета. Адреналин схлынул, и она почувствовала, как дрожат колени. Нотариус сочувственно покачала головой.
— Тяжёлая ситуация. Берегите себя.
Домой Марина возвращалась пешком, хотя идти было далеко. Ей нужно было время, чтобы всё обдумать. Осенний ветер бил в лицо, срывая последние листья с деревьев, но она не замечала холода.
Пять лет. Пять лет она строила эту жизнь. Верила, что любовь преодолеет всё. Терпела придирки свекрови, оправдывала безделье мужа, отказывала себе во всём, чтобы они могли жить достойно.
И всё это время Галина Петровна плела свою паутину. Капала сыну на мозги, убеждала, что невестка — чужая, что нельзя ей доверять. А Костя слушал. Кивал. Соглашался.
Когда Марина открыла дверь квартиры, её встретила тишина. Кости не было — видимо, свекровь увезла его к себе. На кухонном столе лежала записка, написанная его корявым почерком: «Мне нужно время подумать. Поживу пока у мамы. Костя».
Даже попрощаться не смог по-человечески. Записку оставил, как подросток.
Марина скомкала бумажку и швырнула в мусорное ведро. Потом села за стол и достала ноутбук. Если война — значит, война. Она больше не будет играть по правилам свекрови.
Следующие две недели превратились в марафон. Марина собирала документы: чеки на мебель, квитанции об оплате коммуналки, выписки со счетов. Она нашла хорошего адвоката — молодую женщину с цепким взглядом, которая сразу поняла ситуацию.
— У вас сильная позиция, — сказала адвокат, просматривая бумаги. — Вы вложили в эту квартиру существенные средства. Плюс вы прописаны, а это даёт определённые права. Даже если муж захочет продать или подарить квартиру, ему придётся считаться с вами.
— А если он всё-таки попытается?
— Мы оспорим сделку. И, скорее всего, выиграем.
Костя объявился через неделю. Он пришёл днём, когда Марина была на работе, — она узнала об этом от соседки, которая видела, как он выносил сумки с вещами. Трус до последнего. Даже объясниться не захотел.
Вечером того же дня позвонила свекровь.
— Ну что, невестка, — её голос сочился ядом. — Костя переехал ко мне. Можешь паковать чемоданы.
— Я никуда не уеду, — спокойно ответила Марина. — Это мой дом.
— Это дом моего сына! И скоро он это поймёт. Ты ему не нужна. Ты никому не нужна.
Марина слушала эти слова и удивлялась тому, как мало они её задевают. Раньше она бы расплакалась, начала бы оправдываться. А сейчас — ничего. Пустота.
— Галина Петровна, — сказала она ровным голосом. — Я подаю на развод. И на раздел имущества. Мой адвокат свяжется с вами.
— Ты не посмеешь! — взвизгнула свекровь.
— Уже посмела. Всего доброго.
Марина нажала отбой и выдохнула. Вот и всё. Мосты сожжены.
Развод тянулся три месяца. Костя поначалу сопротивлялся, науськанный матерью, но когда увидел расклад сил, сдался. Он согласился на мировое соглашение: Марина получала компенсацию за свои вложения в квартиру и половину совместно нажитого имущества. Немного, но достаточно для нового старта.
Свекровь бесновалась. Она звонила, писала гневные сообщения, даже приходила к Марине на работу, устраивая сцены. Но Марина научилась не реагировать. Каждое её слово отскакивало, как от брони.
В последний раз она видела Галину Петровну в коридоре суда, после финального заседания. Свекровь стояла, вцепившись в руку сына, и буравила Марину взглядом.
— Ты разрушила нашу семью, — процедила она.
Марина остановилась. Посмотрела на эту женщину — постаревшую, злую, жалкую. И на Костю — сгорбленного, потерянного, так и не ставшего взрослым.
— Нет, Галина Петровна, — сказала она спокойно. — Это вы её разрушили. Своими руками. Вы так боялись потерять сына, что задушили его. Посмотрите на него. Ему тридцать пять, а он до сих пор прячется за вашу юбку. Это не мужчина. Это ваша жертва.
Костя вздрогнул, словно его ударили. В его глазах мелькнуло что-то — боль? Понимание? Но Марина уже отвернулась.
Она вышла из здания суда на яркое весеннее солнце. Ветер трепал волосы, птицы щебетали в кронах деревьев. Впереди была новая жизнь — неизвестная, пугающая, но её собственная.
Марина достала телефон и набрала номер риелтора.
— Алло? Да, это я. Нашли что-нибудь подходящее? Однокомнатная в спальном районе? Отлично. Еду смотреть.
Она шла по улице, и с каждым шагом ей становилось легче. Словно с плеч падал груз, который она несла годами, не замечая его тяжести.
Через полгода Марина сидела на кухне своей новой квартиры — маленькой, но уютной, обставленной по её вкусу. На подоконнике цвела фиалка, на стене висели фотографии из путешествий, которые она наконец-то начала совершать.
В дверь позвонили. На пороге стоял курьер с огромным букетом.
— Марина Сергеевна? Вам доставка.
Она расписалась, забрала цветы и нашла среди лепестков открытку. Почерк был незнакомый.
«Мариночка, это Костя. Знаю, что не заслуживаю прощения. Но хочу сказать: ты была права. Во всём. Мама... она сложный человек. Я это понял слишком поздно. Прости, если сможешь. И спасибо, что открыла мне глаза. Удачи тебе».
Марина долго смотрела на записку. Потом аккуратно положила её на стол, поставила букет в вазу и вернулась к своему кофе.
Прощать или не прощать — это был уже неважный вопрос. Главное, что она научилась защищать себя. Научилась говорить «нет». Научилась видеть манипуляции и не поддаваться на них.
За окном садилось солнце, окрашивая небо в розовые и золотые тона. Марина улыбнулась и сделала глоток кофе.
Это был вкус свободы.