- Алиса, не езди ты к ней больше. Слышишь меня? - назидательно вещала мама в трубку. - Не езди, я тебя прошу!
Я искренне удивилась такому повороту.
- Мам, ты в своем уме? Она моя бабушка. А что случилось?
- Это ты не в своем! - огрызнулась мать. - Она... Она стала странная. Путает имена, забывает, где и что лежит. Вчера чуть пожар не устроила, забыла выключить конфорку.
Что-то во всей этой ситуации меня сильно смущало. Все это попахивало каким-то фарсом, неискренностью, двусмысленностью, что ли. Или просто недосказанностью и недопониманием.
Голос у матери был какой-то странный. Как у тех людей, которые звонят тебе из банка и предлагают кредит. Гладкий такой, отрепетированный. Господи, да она же врала! Врала мне в трубку и даже не особо старалась это скрыть.
А я металась по своей крошечной восьмиметровой кухне. Три шага туда, три обратно. Кофе убежал, гарью запахло на всю квартиру.
А мать все говорила, говорила. Объясняла мне, тугоумной, почему я не должна видеться с человеком, который меня вырастил.
Моя баба Рая пахла «Красной Москвой» и жареной картошкой. Она научила меня читать в четыре года по старой книжке с оторванной обложкой. Она штопала мои колготки крошечными стежками, пока мать строила новую семью с Геннадием Петровичем, торговавшим автозапчастями и державшим попугая.
- Мам, - сказала я недоверчиво, - а можно я сама решу, куда и к кому мне ездить? И с кем общаться!
- Нельзя! - рявкнула мать и бросила трубку.
Я поехала к бабушке в тот же вечер через весь город, через эти бесконечные московские пробки. Третий этаж налево - это были окна бабушкиной квартиры, и в них было темно, родная хрущевка на Войковской с улицы казалась неприветливой.
Я поднялась по лестнице, пропахшей кошками и тушеной капустой, позвонила. Мне никто не ответил, я позвонила еще раз. За дверью было так тихо, как бывает только в пустых квартирах.
- К Раисе Михайловне? - послышалось сзади.
Это была соседка Тамара Ивановна. Она с любопытством высунулась из-за своей двери в розовом халате. Бигуди на голове торчали, как антенны у инопланетянина.
- Да, - сказала я и обернулась. - А где она?
- Так съехала, - ответила Тамара Ивановна.
Видимо, в полумраке коридора подслеповатыми глазами она меня не узнала. Оно и не удивительно. Сколько лет прошло с тех пор, как я бегала в этом дворе девчонкой. А сейчас я приезжала редко, дела. Чаще звонила.
- Позавчера еще, - зашептала заговорщическим голосом Тамара Ивановна. - Приезжали какие-то люди. Грузили вещи в машину, а квартира на продажу выставлена, я сама видела.
- А куда она съехала? - растерянно спросила я. - Адрес знаете?
- Нет, деточка, - ответила Тамара Ивановна. - Она и попрощаться даже не зашла. Странно все это, я вам скажу. Очень странно.
К матери я приехала без звонка, открыла дверь своим ключом и вошла.
Мать сидела на кухне с Геннадием Петровичем. Они пили чай из сервиза с золотой каемкой, который берегли для гостей. Наверное, что-то праздновали. На столе лежали какие-то бумаги, я успела заметить слово «договор» и подпись, похожую на бабушкину.
- Где бабушка? - я поставила руки в бока.
- Алиса, что за тон? - возмутилась мать.
- Еще раз спрашиваю, где бабушка?
- Это не твое дело, - встрял в разговор Геннадий Петрович.
Он поднялся, и его живот, обтянутый клетчатой рубашкой, заколыхался, как желе.
- Алиса, тебе лучше уйти, - сказал он таким тоном, будто общался с надоедливым клиентом.
- А тебе лучше сесть и помолчать! - резко ответила я.
Он сел от неожиданности. Есть у меня такая особенность, когда я злюсь, люди почему-то начинают меня слушаться.
- Не лезь не в свое дело, - прошипела мать. - Я ее дочь. И я сама решаю, что делать, а ты только внучка.
- Мама! Ты сплавила меня к бабе Рае, когда я мешала тебе строить новую жизнь, как минимум ты должна быть ей благодарна, - напомнила я. - А теперь ты решаешь ее судьбу какими -то странными методами? Это несправедливо, мама, не находишь? Я тебя еще раз спрашиваю, где она?
- Уходи, - мать выпрямилась и указала мне на дверь.
Я ничего не понимала, но нутром чувствовала беду.
- Что ж, я подам заявление в полицию, - пообещала я. - О пропаже пожилого человека. А еще о мошенничестве с недвижимостью. Ты этого добиваешься?
За столом неожиданно стало тихо.
- Она в пансионате, - выдохнула мать наконец. - В частном. Для пожилых людей. Но это временно, пока мы решаем вопрос с квартирой.
- Какой еще вопрос? - я была готова рвать и метать. - Как это в пансионате?
- Квартиру нужно продать, - объяснил мне Геннадий Петрович. - Теща все равно уже сама не справляется. А там за ней уход, врачи. Все как положено.
- Она знает, что квартиру продают? - спросила я.
Мать отвернулась к окну. Мне стало обидно за бабушку и очень противно.
- Она подписала доверенность, - не глядя на меня, сказала мать.
- То есть вы заставили восьмидесятитрехлетнюю женщину подписать доверенность и увезли ее в какой-то пансионат, чтобы продать ее квартиру. Все верно?
- Это и моя квартира тоже! - визгливо заметила мать. - Я там прописана!
- Адрес пансионата говори! Быстро! - перебила я ее.
Мать нехотя назвала адрес. Это была какая-то деревня, которую я потом полчаса искала по навигатору.
Пансионат оказался бывшей базой отдыха. Это было облупившееся желтое здание за покосившимся забором и вывеской «Сосновый берег», хотя никаких сосен вокруг не росло. Только березы, голые и мокрые от ноябрьского дождя.
В холле пахло хлоркой и подгоревшим молоком. Женщина за стойкой администратора посмотрела на меня без интереса.
- К кому? - равнодушно спросила она.
- К Раисе Михайловне Л-ой, - сказала я. - Я внучка.
- Двадцать третья комната, второй этаж, - сказала девушка. - Только до ужина успейте. В девять у нас отбой.
Я поднялась по лестнице. Стены были выкрашены в противный зеленый цвет, как в больницах и школах. Я постучала в дверь с номером «двадцать три».
- Войдите, - услышала я.
Бабушка сидела на железной больничной кровати, застеленной серым бельем. На ней был ее любимый фиолетовый халат, который я помнила с детства. Только теперь он казался слишком большим для ее усохшего тела.
В руках она держала фотографию, на ней была пятилетняя я, с бантами и щербатой улыбкой.
- Алиска? - удивленно и растерянно проговорила бабушка.
Она смотрела на меня так, будто не верила своим глазам. Ее выцветшие глаза наполнились слезами.
- Алиска, забери меня отсюда, пожалуйста, - по-детски отчаянно зашептала бабушка. - Я не хочу здесь умирать.
И она заплакала. Беззвучно, только плечи тряслись под фиолетовым халатом. И я подумала, что если есть на свете ад, то он выглядит именно так. Как комната с видом на голые березы, где старая женщина сидит одна и ждет смерти.
- Собирайся, баб Рай, - сказала я. - Мы едем домой.
- Они не отпустят, - утерев слезу морщинистым пальцем, сказала бабушка. - Твоя мать им сказала.
- Мне плевать, что она сказала, - отрезала я. - Я забираю тебя. Прямо сейчас.
Я спустилась вниз к администратору и сказала:
- Я увожу Раису Михайловну Левину. Готовьте документы.
- Но ее определила сюда дочь, без ее согласия нельзя, - покачала головой администратор.
- Ее определила сюда дочь, - согласилась я. - Но она не опекун. Раиса Михайловна дееспособна, в розыске не числится, ограничений на перемещение у нее нет. Вы хотите, чтобы я вызвала полицию?
Девушка смотрела на меня секунд пять, а потом пожала плечами и полезла за бумагами. Видимо, не первый раз тут такое.
***
Бабушка всю дорогу молчала, пока мы ехали обратно. Мы приехали к ней домой, в ее квартиру. Оказалось, что мать уже успела поменять замки, но мой бывший муж, который, кстати, был тем еще подлецом, научил меня скрепкой вскрывать замки.
Вообще-то, по профессии он был слесарем, и кое-что полезное от него все-таки удалось получить.
Бабушка села на свой продавленный диван.
- Я перееду к тебе, - сказала я. - Договорюсь на работе об удаленке. Буду здесь жить, чтобы больше никто тебя не обидел.
- Мать обидится на тебя и на меня, - сказала бабушка.
- А моя мать пусть подавится своей обидой.
Бабушка посмотрела на меня долго и внимательно.
- Знаешь, Алиска, я ведь все понимала, - сказала она. - И когда Танька меня туда везла, когда бумаги подсовывала. Только думала, может, так и надо. Старая уже, никому не нужна я стала.
- Нужна, - сказала я. - Мне нужна!
На следующий день бабушка позвонила нотариусу сама. И через неделю квартира была переоформлена на меня с ее пожизненным правом проживания. (Все события вымышленные, все совпадения случайны) 🔔ЧИТАТЬ ЕЩЕ👇