Людмила всегда любила Новый год. С самого детства для неё это было особенное время с запахом хвои, мандаринов и ожиданием чего-то светлого, обязательно хорошего. Пусть она давно уже стала взрослой женщиной, матерью, пусть понимала умом, что чудес не бывает, но привычка верить в них никуда не делась. Каждый декабрь она доставала коробки с игрушками, аккуратно развешивала гирлянды, протирала стеклянные шары и неизменно чувствовала, как внутри появляется та самая тихая радость, которую невозможно объяснить.
В этот вечер город был особенно нарядным. Людмила шла по центральной улице, и разноцветные огоньки, натянутые над дорогой, отражались в витринах магазинов, в окнах домов, в мокром асфальте. Где-то играла музыка, мимо проходили люди с пакетами, смеялись дети, тянули родителей к елочному базару. Воздух был морозный, чистый, и от дыхания поднимался лёгкий пар.
Людмила несла в руках большой пакет с покупками. В нем лежали продукты к праздничному столу, коробка конфет для сына, бутылка шампанского и маленький свёрток, который она спрятала на дне. Это был подарок Паше, простой, но выбранный с душой. Она шла неторопливо, оглядываясь по сторонам, и время от времени улыбалась сама себе.
Пять лет назад, почти в такой же вечер, она шла по этой же улице и тогда тоже верила в чудо. Тогда у неё не было ни мужа, ни ребёнка, ни уверенности в завтрашнем дне. Она стояла у витрины с новогодними игрушками, смотрела на стеклянного ангела и загадала желание: встретить человека, с которым будет спокойно и надёжно. Желание сбылось неожиданно и быстро. Через несколько дней она познакомилась с Пашкой.
Павел сразу показался ей простым и понятным. Не умел красиво говорить, не обещал невозможного, но всегда держал слово. Работал много, ездил на вахты, редко бывал дома, зато каждую свободную минуту старался провести с семьёй. Когда родился Богдан, он носил его на руках, вставал по ночам, менял подгузники и с гордостью говорил всем, что у него растёт настоящий мужик.
Людмила до сих пор считала его самым лучшим мужчиной на свете. И, идя по украшенной улице, она думала о том, что сегодня он вернётся. Вахта закончилась, билеты куплены, телефонный разговор утром был коротким, но уверенным: «Вечером буду дома».
Настроение не покидало её ни на минуту. Она представляла, как накроет стол, как зажжёт свечи, как они сядут вдвоём, без спешки и суеты. Богдан сегодня ночевал у бабушки, и в квартире будет тихо. Даже эта мысль вызывала улыбку.
Уговорить свекровь оказалось непросто. Карелия Петровна выслушала её просьбу с привычным недовольством, сразу напомнив, что сама растила Пашу без всякой помощи. Сказала, что ни к каким бабушкам его не водила, справлялась сама и не жаловалась. Напомнила, что ребёнку лучше быть дома, что родители обязаны думать прежде всего о нём, а не о своих желаниях.
Людмила молча слушала, не перебивая. Она знала этот тон и эти слова наизусть. В конце концов Карелия Петровна согласилась, но с условием, что утром они заберут Богдана. Сказала, что внук соскучился по отцу, и это, пожалуй, было единственное, в чём они сошлись без спора.
Людмила поблагодарила, одела сына, передала сумку с вещами и ушла, стараясь не оглядываться. Сейчас, вспоминая этот разговор, она лишь крепче сжимала ручки пакета. Всё уже было позади. Впереди был вечер, возвращение мужа и Новый год, который она собиралась встретить так, как давно не встречала спокойно и по-семейному.
Она дошла до перекрёстка, остановилась на светофоре и подняла голову. Над дорогой висела большая светящаяся звезда. Людмила посмотрела на неё и чуть улыбнулась. Новый год был совсем близко.
Пакет в руках у Людмилы был тяжёлый, ручки врезались в ладони, но она будто не замечала этого. Шла легко, даже чуть пританцовывая, обходя лужицы талого снега и стараясь не сбавлять шаг. Люди вокруг спешили, толкались, кто-то раздражённо говорил по телефону, кто-то ругался в очереди у касс, но всё это проходило мимо неё. Внутри было ровно и светло.
Она свернула во двор, где всегда ставили живую ёлку. Вечером здесь собирались дети, бегали вокруг, рассматривали игрушки, взрослые фотографировались на фоне гирлянд. Людмила на мгновение остановилась, посмотрела на ёлку и пошла дальше. Мысли её были далеко отсюда, в их квартире, где уже стояла искусственная ёлка, где вечером щёлкнет замок входной двери и раздастся знакомый голос.
Она представляла, как Паша войдёт, поставит сумку у порога, обнимет её, уткнётся лицом в волосы и скажет, что соскучился. Потом пойдёт в ванную, будет долго мыть руки, смывая с себя дорогу, поезд, вахту. А она тем временем накроет на стол, включит гирлянды, достанет бокалы.
Мысли незаметно перешли к подаркам. Прошлый месяц Паша привёз ей серьги, небольшие, аккуратные, с камешками, которые красиво ловили свет. Он тогда сказал, что увидел их в витрине и сразу подумал о ней. Людмила носила их почти каждый день, даже дома, и каждый раз, глядя в зеркало, улыбалась.
Теперь она гадала, что будет на этот раз. Возможно, колье. Она уже как будто чувствовала холодок металла на коже, представляла, как камешки лежат у ключиц, сверкают при свете лампы. Эти мысли были простыми, даже наивными, но она не прогоняла их.
Людмила вышла на более оживлённую улицу и уже собиралась перейти дорогу, когда рядом с ней притормозила машина. Она не сразу обратила внимание, лишь услышала знакомый голос:
— Люд, постой!
Она обернулась. За рулём сидела Надежда. Окно было опущено, из салона шёл тёплый воздух.
— Надька! — обрадовалась Людмила. — Ты откуда?
— Да вот, по делам моталась. Смотрю… ты идёшь. Думаю, дай остановлюсь.
Надежда вышла из машины, быстро обняла Людмилу, оглядела её с ног до головы.
— Ты как всегда, вся в предпраздничном, — усмехнулась она. — Замёрзла небось?
— Да нет, — отмахнулась Людмила. — Нормально.
— Давай в машину, — предложила Надежда. — Тут ветер, а у меня печка.
Людмила согласилась. Поставила пакет на заднее сиденье, сама села рядом с подругой. В салоне действительно было тепло, пахло мандаринами и каким-то лёгким парфюмом.
— Ну рассказывай, — сказала Надежда, заводя двигатель. — Как живёшь, как готовишься?
— Да как все, — ответила Людмила. — Вот закупилась. Паша сегодня приезжает.
— Приезжает?
— Да, приезжает, наконец-то.
— Это хорошо, — кивнула Надежда. — А Богдан где?
— У свекрови. На ночь оставила.
Надежда хмыкнула, но ничего не сказала. Машина медленно тронулась, они выехали со двора и поехали вдоль улицы.
Разговор шёл спокойно, привычно. Вспоминали школу, общих знакомых, кто куда уехал, кто развёлся, у кого дети пошли в первый класс. Надежда рассказывала, как будет встречать Новый год, Людмила… что собирается приготовить.
— Я вот только одного боюсь, — сказала Людмила, глядя в окно. — Чтобы у Паши выходные были, как у всех. Одиннадцать дней — это же почти роскошь.
— Да уж, — согласилась Надежда. — У многих эта вахта — вечная лотерея.
— Мы созваниваемся каждый вечер, — продолжила Людмила. — Иногда, правда, телефон выключен, не отвечает. Но там связь плохая, сама понимаешь.
— Понимаю, — ответила Надежда, не отрывая глаз от дороги.
Людмила этого не заметила. Она говорила легко, уверенно, будто докладывала о чём-то само собой разумеющемся. Говорила о планах, о том, что, может быть, летом поедут к морю, если получится. О том, что Паша обещал помочь с ремонтом на кухне.
Машина свернула на другую улицу. Надежда притормозила у обочины, включила аварийку.
— Слушай, — сказала она, не сразу поднимая взгляд. — А вы с Пашкой… не поругались?
Людмила повернулась к ней.
— С чего бы это?
— Да так… — Надежда замялась. — Просто спросила.
— Нет, — спокойно ответила Людмила. — Всё нормально. А почему ты спрашиваешь?
Надежда помолчала, потом посмотрела на неё внимательно, будто решая, стоит ли продолжать разговор. Некоторое время молчала, не убирая рук с руля. Машины проезжали мимо, кто-то сигналил на перекрёстке, огни гирлянд отражались в лобовом стекле. Потом она всё-таки повернулась к Людмиле и посмотрела на неё пристально, без обычной улыбки.
— Люд, ты только не кипятись сразу, — сказала она. — Я ведь не из вредности.
— Надь, да говори уже, — ответила Людмила. — Ты меня пугаешь.
— Я была недавно у Инны, — начала Надежда. — Ну, у Лешкиной сестры. Она же в Заканалье живёт.
Людмила чуть задумалась. Инну она не знала, изредка слышала о ней от Нади, запомнила, что это сестра ее мужа.
— Так вот, — продолжила Надежда. — Иду я от неё, а возле дома вижу Пашку.
Людмила усмехнулась.
— Надь, ты чего? Он в Москве. Сегодня только приезжает.
— Я знаю, что ты так думаешь, — сказала Надежда. — Но я его видела. Он шёл не один.
— С кем? — спросила Людмила, уже с заметным раздражением.
— С женщиной. И на руках у него был ребёнок в малиновом комбинезоне, я так думаю, девочка.
Люда молча посмотрела на подругу, потом покрутила пальцем у виска.
— Ты серьёзно сейчас? — сказала она. — Пашка работает в Москве. Мы с ним каждый день на связи.
— Люд, я не слепая, — возразила Надежда. — Это был он.
— Похожих людей полно, — отрезала Людмила. — Ты же знаешь.
— Я бы тоже так подумала, — сказала Надежда. — Если бы не поговорила с Инной.
— И что Инна? — холодно спросила Людмила.
— Я показала ей ваши свадебные фотографии. Она сразу сказала, что это он. И сказала ещё кое-что.
Людмила скрестила руки на груди.
— Что именно?
— Что Пашка уже почти два года живёт со Снежаной. У них дочка.
В салоне стало тихо. Машина стояла, двигатель работал ровно, печка гудела.
— Это бред, — сказала Людмила. — Полный.
— Снежана сама Инне говорила, — продолжала Надежда. — Что Пашка по вахтам ездит. Что дома бывает редко.
Людмила резко повернулась к ней.
— Хватит, — сказала она. — Это всё какие-то сплетни. Ты сама понимаешь, что говоришь?
— Люд, я бы не стала тебе это говорить, если бы не была уверена, — ответила Надежда. — Я тебя слишком хорошо знаю.
— А я слишком хорошо знаю своего мужа, — отрезала Людмила. — И верю ему.
Она открыла дверцу, будто собираясь выйти.
— Поехали ко мне, — сказала она. — Сейчас. Паша сегодня приезжает, ты сама всё увидишь. И тогда извиняться будешь.
Надежда не стала спорить. Она лишь кивнула и убрала аварийку.
— Давай лучше ты удостоверишься, — сказала Надежда после недолгой паузы. — Поедем сейчас к дому Инны. И ты всё увидишь своими глазами.
Людмила резко повернулась к ней.
— Зачем? — спросила она. — Я и так знаю, что всё это неправда.
— Тогда тем более, — спокойно ответила Надежда. — Убедишься и закроем эту тему.
Машина остановилась у светофора. Людмила смотрела на красный свет, на отражение гирлянд в стекле и молчала. Потом коротко усмехнулась.
— Поехали, — сказала она. — Чтобы ты поняла, что зря всё это начала.
Надежда развернула машину. Они ехали молча. Улицы становились всё менее нарядными, гирлянд было меньше, людей почти не было. Людмила сидела ровно, руки лежали на коленях. В голове она прокручивала недавний разговор с Пашей, как он говорил о возвращении, о выходных, о том, что соскучился по сыну. Вспоминала, как они обсуждали второго ребёнка. Тогда он сказал, что пока рано, что пусть Богдан пойдёт в школу, а потом можно и о дочке подумать. Всё это звучало уверенно, без сомнений.
Машина свернула во двор. Надежда притормозила у подъезда и заглушила двигатель.
— Это здесь, — сказала она.
Людмила уже открывала дверцу. Она даже не закрыла её за собой, когда вышла. Морозный воздух ударил в лицо. И в тот же момент она увидела Пашу.
Он стоял у тротуара. Одной рукой катил коляску, другой держал телефон и говорил, чуть отвернувшись. Всё было слишком просто и ясно. Людмилу будто подняло с места. Она быстро пошла к нему.
— Паш, — сказала она громко. — Что всё это значит?
Он обернулся. Лицо его изменилось. Он сразу прервал разговор, сунул телефон в карман куртки и замер.
— Люда… — начал он и замолчал.
— Ты что здесь делаешь? — спросила она.
Он посмотрел на неё, потом в сторону подъезда.
— А ты как узнала? — наконец сказал он. — Надька сказала?
И в этот момент Людмиле стало всё понятно. Он не удивился, не стал отрицать, не спросил, о чём речь. Он просто признал.
— Паш, — сказала она. — А как же я? Как же наш сын?
Он вздохнул и пожал плечами.
— Я вас бросать не собираюсь, — ответил он.
— То есть? — переспросила Людмила.
Он усмехнулся.
— А что здесь такого? — сказал он. — Буду жить на две семьи. Если бы не эти завистливые бабы, никто бы ничего и не знал.
В это время из подъезда вышла женщина без головного убора, в пальто нараспашку. Она сразу подошла ближе.
— Паш, — сказала она. — А это кто? И чего эта женщина здесь делает? Твоя бывшая?
Людмила посмотрела на неё и подняла голову.
— Простите, — сказала она спокойно. — Пока что я настоящая жена. Но, похоже, скоро стану бывшей.
Она развернулась и пошла обратно к машине. Паша не окликнул её, не попытался остановить. Коляска осталась стоять у подъезда, женщина что-то говорила ей вслед, но Людмила уже не слушала.
Она села в машину, закрыла дверцу. Надежда молча завела двигатель.
Машина тронулась. Дом остался позади. Павел остался там же, где стоял минуту назад. И это было единственное, что не вызывало сомнений: он выбрал другую семью, а Людмиле с сыном теперь предстояло жить дальше без него.