- На все сто. Хочешь - можешь проверить на месте.
На следующий день Ева и Кирилл поехали в Загорск. Кирилл взял выходной, сказав, что у Сони дела у врача. Детдом номер семнадцать теперь назывался Центр поддержки семьи Надежда.
У входа их встретила пожилая нянечка, будто выросшая из этих стен. Тамара Ивановна.
- Максим Головин? - она наморщила лоб. - А-а, Максимка… шумный, пробивной. Всегда своего добивался. Шел по головам… А зачем он вам?
- Мы ищем информацию о другом мальчике, - Ева сглотнула. - Его звали Дима. Он был здесь в то же время.
Лицо Тамары Ивановны потеплело.
- Димочка Миронов… ох, ангелочек мой. Тихий, ласковый. Талантливый. Все что-то мастерил, игрушки шил. И мишка у него был - плюшевый, с оторванной лапкой. Он с ним не расставался.
Ева вцепилась в рукав Кирилла.
- А что с ним стало?
Нянечка помрачнела.
- История нехорошая. Диму должны были усыновить. Прекрасная женщина, с достатком, Лидия Васильевна. Она по фотографии полюбила малыша. Письма ему писала, он ей отвечал… светился от счастья. А потом - скандал. Перед самой комиссией Диму вдруг перевели в другой интернат, в Рязанскую область. Якобы проблемы с развитием, с психикой. Неправда это была. Он здоровенький, светлый. Мы все в шоке были. А на его место, по тем же документам, направили Максима. Лидия Васильевна расстроилась, но отказываться не стала.
Ева выдохнула, едва держась на ногах.
- Вы думаете… это мог сделать Максим?
- Точно обвинять не могу, - осторожно сказала Тамара Ивановна. - Но папки с личными делами лежали у директора. А Максим всегда был хитрый. Умел втереться в доверие. И письма Димы мог украсть. И дела подменить. У них даже группа крови совпадала… внешне похожи, если не всматриваться.
Тамара Ивановна достала старый пухлый альбом.
- Вот. Смотрите. Наша группа перед тем выпуском.
На фотографии Ева нашла Максима сразу - наглая победная ухмылка. Рядом - грустный мальчик с серьезными глазами. Ева ахнула: это был тот самый ребенок из ее сна. И еще - у Максима в руках был тот самый плюшевый мишка, а рукой он обнимал Диму за плечи.
- Он украл его… - выдохнула Ева, чувствуя, как земля уходит из-под ног. - Украл игрушку и письма… и жизнь.
На обратном пути Ева молчала. Мир рушился, и в этом грохоте внутри оставалась только одна ясность: она должна увидеть Веру Павловну и узнать все до конца.
Словно по заказу, возле Астры Ева столкнулась с ней у аптеки по соседству.
- Ева Петровна Головина? - спросила женщина.
- Да… это я.
Вера Павловна посмотрела на ее покрасневшие глаза, опустошенное лицо - и будто приняла решение.
- Пойдемте. Выпьем кофе. Нам давно пора поговорить о вашем супруге.
В тихой кофейне за углом Вера Павловна сказала без предисловий:
- Я была врачом-куратором в семнадцатом детском доме много лет назад. Я помню Максима и Диму.
- Значит, вы все знаете… - прошептала Ева.
- Догадывалась с самого начала. Максим был трудным ребенком. Жестоким, но расчетливым. Он завидовал Диме: его таланту, тихой натуре - и тому, что его выбрала Лидия Васильевна. Подозреваю, Максим украл письма и мишку. Хотел стать Димой. У ребят была редкая совпадающая особенность в анализах - по бумагам их легко было спутать. Лидия Васильевна ждала одного ребенка, а получила другого. Максим сыграл роль хорошо. А настоящего Диму отправили в коррекционный интернат по сфабрикованному диагнозу.
- Почему тогда Максим встречается с вами сейчас? - Ева сжала пальцы в кулаки. - Зачем он переводит вам деньги?
Вера Павловна устало вздохнула.
- Ваш муж карьерист. Для его новой высокой должности в Фармагене понадобилась углубленная проверка службы безопасности, включая детдом. Он испугался. Пришел ко мне не шантажировать - просить. Чтобы я молчала. Чтобы через старые связи спрятала архивы. Деньги - это плата за молчание других через меня. Он боится, что вы узнаете: вы вышли замуж не за героя-сироту, а за человека, который украл чужую судьбу.
Ева слушала - и внутри будто что-то окончательно застыло, стало прозрачным льдом. Она вдруг поняла: ее душа, однажды побывавшая на грани смерти, каким-то образом чувствовала чужую украденную жизнь. Поэтому ей и снился тот мальчик. Поэтому мишка жил в ее ночах.
Вечером того же дня она поставила Максима перед фактом. В прихожей стояла небольшая дорожная сумка.
- Максим, мне нужно уехать на несколько дней.
Он вышел из кабинета, раздраженно ослабляя галстук.
- Куда еще?
- К тете. Ей нужна помощь.
- Какой еще тете? Ты никогда о ней не говорила, - подозрительно прищурился он.
- Просто не говорила. Ты все равно меня не слушаешь, - голос у Евы был ровный, как гладь замерзшего озера. - Я вернусь, когда получится.
Она закрыла за собой дверь, не дожидаясь ответа.
В электричке под монотонный стук колес Ева не плакала. Она прокручивала слова Тамары Ивановны, фотографию, лицо Максима - и понимала, что назад дороги нет. Ольга уже нашла Диму: Дмитрий Соколов, Рязань, тихий спальный район.
Ева нашла нужную панельную пятиэтажку. Дверь открыл мужчина лет тридцати пяти. Та же тихая улыбка. Те же серьезные глаза. Он сидел в инвалидной коляске.
- Здравствуйте, - вежливо сказал он. - Вы к кому?
- Здравствуйте. Я ищу Дмитрия Соколова.
- Это я. А зачем?
- Меня зовут Ева. Я… волонтер из фонда помощи выпускникам детских домов. Мы проверяем, как устроились бывшие подопечные.
Ложь далась удивительно легко. Дмитрий будто не заметил.
- Проходите. Только у меня не прибрано.
Квартира была маленькой, но чистой. Стена заставлена книгами на разных языках, на столе - мощный компьютер.
- Вы переводчик? - осторожно спросила Ева.
- Да, технический. С немецкого и английского. Удаленно. На жизнь хватает.
- А вы давно в коляске?
- Пять лет, - спокойно ответил Дмитрий. - Авария. Пьяный водитель на встречке. Неудачно приземлился, так сказать. Но ничего. Жить можно. Руки работают, голова тоже.
Ни злости, ни жалости к себе. Ева впервые за долгое время увидела настоящую силу - тихую.
- Скажите… - сердце ее заколотилось. - Вы помните детский дом в Загорске?
- Конечно. Как такое забудешь.
- А Максима Головина помните?
При имени Максима лицо Дмитрия просияло, будто в комнате включили дополнительное солнце.
- Макса? Еще бы. Это мой лучший друг был. Мы с ним не разлей вода. Он пробивной, сильный. Всегда меня защищал. Мы даже поклялись, что будем братья навек - ладошки стеклышком порезали. Хотите, шрам покажу?
Он подъехал к шкафу, достал маленький альбом и открыл единственную фотографию в рамке.
- Вот. Это за месяц до того, как его усыновили.
Ева увидела тот же снимок: Максим обнимает маленького Диму за плечи, ухмыляется. На обороте коряво выведено: Друзья навек.
- Его усыновила прекрасная женщина, Лидия Васильевна, - с гордостью говорил Дмитрий. - Она сначала… - он запнулся. - Она мне писала, а потом выбрала его. Он больше заслужил. Он мечтал о Москве, о большой жизни. Я был рад за него.
- И вы не злились? - прошептала Ева.
- Злиться на что? На то, что другу повезло? Нет. Мы же друзья. Правда, потом связь потерялась. Меня перевели, потом путяга… жизнь закрутила.
Он вздохнул, и в голосе впервые прозвучала глубокая грусть.
- А знаете, что самое горькое? Я не жалею о Лидии Васильевне. Видимо, не судьба. Но я так и не смог смириться с одной потерей. Вы, наверное, посмеетесь…
- С чем?
- У меня были ее письма и мой мишка плюшевый. Старый, с оторванной лапой. Я его сам шил, талисман. И вот они пропали как раз перед переводом. Может, Максим случайно прихватил, когда вещи собирал… Он знал, как я ими дорожил. Я бы отдал все, чтобы просто подержать их в руках еще раз.
Ева больше не могла. Она вскочила.
- Простите. Мне нужно еще в одно место. Но я скоро вернусь.
Она выбежала на улицу в слезах, и предательство Максима стало не просто подлостью - чудовищем. Он украл не только будущее. Он украл святыню у человека, который считал его братом.
Ева нашла маленькую антикварную лавку, где продавались старые советские игрушки. Там был почти такой же грязно-желтый медведь с пуговичным глазом. Она купила его, зашла в швейный магазин за нитками, села на скамейку в сквере. Дрожащими руками оторвала лапу и аккуратно зашила разрыв, оставив шов заметным - как память.
Через час она вернулась к Дмитрию.
- Дмитрий, я приехала не просто так.
Она протянула медведя.
- Максим не смог приехать сам. У него много работы. Но он просил передать вам это. Сказал, что все эти годы хранил, как память о вас.
Дмитрий смотрел на игрушку, и руки его задрожали. Он взял медведя и крепко прижал к груди. И Ева увидела, как в глазах этого спокойного мужчины появляются настоящие слезы - впервые за много лет.
- Макс… Неужели… он сохранил? - прошептал Дмитрий, проводя пальцем по шву. - Значит, он все-таки помнил… Спасибо. Передайте ему… что я тоже все помню.
Ева вышла, чувствуя себя последней лгуньей. Но эта ложь подарила Дмитрию хоть маленькое счастье. Пусть неустойчивое - но лучше беспросветной тоски.
Домой она вернулась поздно ночью. Максим не спал. Сидел в тренировочном костюме, как утром.
- Вернулась? Надеюсь, тетя твоя не развалилась, - усмехнулся он.
Ева молча сняла пальто, вошла на кухню и села напротив.
- Я была не у тети. Я была у Дмитрия Соколова.
Чашка чая в руке Максима дрогнула. Он медленно поднял на нее глаза, и вся его харизма испарилась за секунду. На нее смотрел загнанный в угол подросток из детдома.
- Что ты несешь…
- Я видела его. Дима в инвалидной коляске. Он работает переводчиком. И он до сих пор считает тебя лучшим другом.
- И что с того?! - рявкнул Максим, вскакивая. - Ты поехала копаться в моем грязном белье? В детектива поиграть?
- Я хотела знать, кто ты. Кто тот человек, который прячет в вентиляции письма и игрушки.
- А-а, ты туда залезла… любопытная дрянь, - лицо Максима перекосило яростью. - За что ты так со мной? Я все сделал правильно!
- За что ты так с ним? Он тебя уважал. Считал братом.
- Ха! Братом! - Максим зло рассмеялся. - Ему письма от богатой москвички, ему усыновление, новая жизнь. А мне что - гнить в дыре до восемнадцати? Ну уж нет. Да, я украл письма и его дурацкого медведя. Хотел посмотреть, что она ему пишет. А когда понял, какой шанс у меня из-под носа уплывает, я решил действовать. Я просто уравнял наши шансы.
- Ты уравнял… Ты подменил дела. Украл ключ у директора. Сломал ему жизнь.
- Я взял то, что заслуживал! - заорал Максим. - Я был умнее, сильнее, хитрее. А он тряпка, мямля. Таким не место среди бизнес-элиты. Я выгрыз себе эту жизнь и никому не позволю ее отнять. Особенно тебе.
Он подошел вплотную. От него несло алкоголем и ненавистью.
- А знаешь, как мне все это надоело? Ты скучная со своими цветочками и кошмарами. Я уже год сижу на сайтах знакомств, ищу кого-нибудь поинтереснее. Того, кому нужны деньги и статус, а не твоя идеальная любовь. Так что спасибо - ты мне все упростила.
Это было страшнее любой измены. Это было тотальное обесценивание ее самой.
Ева смотрела на него, будто впервые увидела. Потом молча пошла в спальню, достала чемодан и начала складывать вещи.
- Правильно делаешь, - бросил Максим ей в спину. - У тебя три дня, чтобы вывезти барахло. Квартира моя. И даже не думай отсюда что-то брать. Уйдешь с тем, с чем пришла.
На следующее утро Ева, поспавшая два часа, пришла в Астру. Она не знала, куда идти, и ноги сами привели ее туда, где был хоть какой-то порядок.
Кирилл уже был во дворе - но не работал. Он сидел на скамейке у входа, уронив голову на руки. Плечи мелко дрожали.
- Кирилл… что случилось? Соня?