Я бежал радостный к нему, говорил: «Покажи!». А он брал мою голову ладонями и поднимал меня всего вверх. Конечно, чтобы поднять меня так и чтобы я не выскользнул, папе приходилось прилагать большие усилия. — Ну что, видишь? — спрашивал он вновь. А я ни хрена не видел. Глаза жмурились от боли, а в ушах стоял звон. Э, вы не подумайте, что мой папа — садист. Видимо, он знал, как выглядит Москва в самом деле. Ведь я сейчас шёл с работы и думал, жмурил глаза от мороза и сам скукоживался от внутренней боли, что здесь только и делаю последние два месяца, что работаю. Спасибо, пап. Мне не так больно теперь смотреть на Москву. Готовился с детства.