– Ой, простите, я.. не ожидала вас так рано, – пробормотала Ольга, опираясь на дверной косяк, чтобы не упасть. Голова гудела, как после удара колокола, а в горле саднило так, будто она проглотила горсть колючей проволоки. Грипп свалил её с ног два дня назад, и вчерашний вечер она провела в постели, с термометром под мышкой и чаем с малиной в руках. Новый год? Он казался такой далекой, почти нереальной перспективой, словно праздник из чужой жизни.
Дверь в их небольшую квартиру на окраине Москвы распахнулась шире, и в прихожую хлынул поток гостей – теплый, шумный, с запахом свежей выпечки и духов, которые Ольга всегда ассоциировала с семейными сборами у мужа. Тетя Нина, полная женщина с седеющими волосами, собранными в аккуратный пучок, шагнула первой, за ней – дядя Коля с бутылкой шампанского в руке, кузина Света с огромным пакетом мандаринов и, наконец, двоюродный брат мужа, Серёжа, который тащил коробку с салатом оливье, явно купленным по дороге. Все они улыбались, но в их глазах мелькнуло что-то похожее на недоумение, когда они оглядели пустой стол в гостиной.
– Олюшка, ты что, заболела? – тетя Нина тут же переключилась на заботливый тон, ставя сумку на пол и подходя ближе. Её ладонь, теплая и чуть мозолистая от многолетней работы на фабрике, легла на лоб Ольги. – Горячая! Бедная девочка, а мы-то вломились без звонка. Думали, вы уже хлопочете на кухне, а тут... тишина.
Ольга попыталась улыбнуться, но получилось скорее гримаса. Она была одета в старый свитер и растянутые брюки – то, что накинула утром, когда муж уехал за лекарствами. Квартира, которую они с Андреем снимали уже третий год, была уютной, но тесной: гостиная с диваном и телевизором, кухня, где едва помещались двое, и спальня, где сейчас валялась смятая постель. На столе – только пара чашек с остатками чая и пачка печенья, которое она не успела убрать. Новый год. Она планировала встретить его тихо, вдвоем с мужем: зажечь гирлянду, посмотреть "Иронию судьбы", поцеловаться под бой курантов. Но Андрей вчера вечером, в разгар её температуры, упомянул вскользь: "Родные, наверное, заглянут. Не против?" И она, в полубреду, кивнула. Как могла против? Они были его семьей – той самой, большой и шумной, из Подмосковья, где все друг друга знали с пеленок.
– Да ничего, тетя Нина, просто грипп подхватил, – Ольга кашлянула, отстраняясь осторожно. – Андрей сейчас вернется, он в аптеке. Проходите, пожалуйста. Я.. я сейчас что-нибудь организую.
Она повернулась, чтобы уйти на кухню, но ноги подкосились, и она схватилась за стену. Света, кузина Андрея, молодая девушка с ярко-рыжими волосами и в новогоднем свитере с оленями, подхватила её под локоть.
– Ой, Оля, садись-ка ты! – Света усадила её на стул у стола, где уже расставлялись пакеты. – Мы сами всё сделаем. Ты лежи, отдыхай. Серёжа, помоги дяде Коле с шампанским, а я пока мандарины почищу.
Ольга села, чувствуя, как жар в щеках усиливается – не от температуры, а от смущения. Она всегда старалась быть хорошей невесткой: на семейных ужинах у тети Нины помогала с посудой, на даче копала грядки, даже на свадьбу Андрея подарила его матери любимый чайный сервиз. "Ты – наша Оленька, – говорила тетя Нина. – Такая хозяйка!" А теперь? Пустой стол, она в пижаме, и Новый год, который должен был быть волшебным, превращается в фарс. В голове крутилась мысль: "Надо встать, надо что-то приготовить. Они же ждут уюта, тепла, праздника". Но тело не слушалось – каждый вдох отдавался болью в груди, а глаза слезились от света лампы.
Дядя Коля, коренастый мужчина с густыми усами, уже открыл бутылку и налил всем по бокалу – искрящееся вино забулькало в пластиковых стаканчиках, которые он достал из сумки.
– За Новый год! – провозгласил он, поднимая свой. – За здоровье, за семью! Олюшка, ты с нами? Немножко шампанского – и полегчает.
Ольга покачала головой, но взяла стакан – отказать было бы невежливо. Жидкость обожгла горло, и она закашлялась снова. Серёжа, парень лет двадцати восьми с татуировкой на запястье и вечно растрепанными волосами, хлопнул её по плечу – дружески, но слишком сильно.
– Держись, сестренка! – сказал он. – Мы тут без тебя не справимся. А где Андрей-то? Он же обещал, что стол накроет по-королевски. Я ему вчера звонил, он говорил: "Приезжайте, всё будет!"
Сердце Ольги сжалось. Андрей. Конечно, он звонил. Вчера вечером, когда она металась в жару, он сидел на краю кровати и болтал по телефону с родными: "Да, приезжайте, 31-го к семи. Оля будет рада!" А она? Она слышала обрывки разговора сквозь туман простуды, но не возразила. Как могла? Он так светился от предвкушения – "Семья вместе, Новый год в городе!" – и она не хотела быть той, кто скажет "нет". Теперь же, глядя на разложенные на столе мандарины и салат, который Света вывалила из коробки, она почувствовала укол вины. "Я подвела его. Подвела всех".
Дверь хлопнула – Андрей вернулся, с пакетами из аптеки и супермаркета. Его лицо, обычно спокойное и улыбающееся, на миг застыло в удивлении, когда он увидел полный стол гостей. Затем он расцвел, как будто это было запланировано.
– Родные! – воскликнул он, скидывая куртку. – Как раз вовремя! Оля, ты как? Лекарства принес, сейчас таблетку дам.
Он подошел к жене, чмокнул в макушку и только тогда заметил её бледность, дрожь в руках. Его брови сдвинулись.
– Ты встала? Я же сказал лежать. Иди в спальню, я сам...
Но тетя Нина перебила, вставая и обнимая его.
– Андрюша, милый, мы не вовремя, да? Оля болеет, а мы ввалились с утра пораньше. Но ничего, сейчас всё наладим. Света, давай на кухню, поможем. Оливье разложим, селедку под шубой достанем – я её вчера сделала, в термос сумке привезла.
Андрей кивнул, но в его глазах мелькнуло беспокойство. Он помог Ольге подняться и проводил в спальню, где она рухнула на подушку, чувствуя, как мир плывет.
– Прости, Оленька, – прошептал он, укрывая её одеялом. – Я думал, ты уже лучше. Они просто... соскучились. Давай я их уговорю уйти пораньше?
– Нет, – она схватила его за руку. – Останься с ними. Новый год же. Я... я в порядке. Просто полежу.
Он поцеловал её в лоб и вышел, а Ольга закрыла глаза, слушая шум из гостиной: смех дяди Коли, болтовню Светы о новогоднем платье, которое она купила в "Зара". "Они не виноваты, – думала она. – Это я. Я должна была встать, приготовить. Быть хорошей женой, хорошей невесткой". Но тело предавало – жар накатывал волнами, и она провалилась в дремоту, убаюканная знакомыми голосами.
Проснулась она от звона посуды. Часы показывали полвосьмого – вечер, Новый год на носу, а в квартире пахло жареной картошкой и... чем-то подгорелым? Ольга села, голова кружилась, но она заставила себя встать. В зеркале – бледное лицо, спутанные волосы. "Надо выйти. Не могу прятаться". Она накинула халат и вышла в гостиную.
Стол был накрыт: салаты в мисках, мандарины в вазе, даже импровизированная "елка" из гирлянды на стене. Но кухня... О боже, кухня была полем боя. Тетя Нина стояла у плиты, мешая что-то в сковороде, Света резала овощи – слишком быстро, слишком неаккуратно, – а Серёжа пытался открыть банку с огурцами, матерясь под нос (хотя и тихо). Дядя Коля сидел за столом с бутылкой, комментируя происходящее.
– Нина, ты опять соль пересолила! – говорил он. – В прошлом году то же самое было, помнишь? Картошка как камень.
– Ой, да ладно тебе, Коль, – отмахнулась тетя Нина. – Оля всегда делает с таким соусом, вкуснотища. Правда, Олюшка?
Ольга замерла в дверях. Они готовили. Вместо неё. И это должно было быть милым, но... сковорода дымилась, лук валялся на полу, а на столе – лужа от пролитого майонеза.
– Я... помогу, – сказала она слабым голосом, подходя ближе.
Света повернулась, улыбаясь.
– Ой, Оля, ты встала! Садись, садись. Мы тут управляемся. Только вот с этой рыбой... Она разморозилась, а теперь липкая какая-то. Как ты её обычно жаришь?
Ольга посмотрела на сковороду – филе трески плавилось в масле, превращаясь в кашу. Её рецепт, её Новый год. Она открыла рот, чтобы объяснить, но кашель снова скрутил.
– Дай я, – прошептала она, беря венчик. Но руки дрожали, и соус плеснул на плиту.
Тетя Нина отобрала венчик.
– Нет-нет, ты иди отдыхай. Мы сами. Андрюша, забери жену!
Андрей, который только что вошел с тарелкой сыра, замер. Он увидел лицо Ольги – не просто бледное, а измученное, с темными кругами под глазами. И вдруг что-то в нём щёлкнуло. Он поставил тарелку и шагнул к кухне.
– Стоп, – сказал он спокойно, но твёрдо. – Все стоп. Родные, вы молодцы, правда. Но Оля болеет, и это наш Новый год. Давайте так: вы идёте в магазин – за свежей рыбой, за хлебом, за чем угодно. А мы с ней пока... придем в себя.
Повисла пауза. Тетя Нина повернулась, ложка в руке.
– Андрюша, милый, да мы же помогаем! Не обижайся.
– Не обижаюсь, – Андрей улыбнулся, но глаза были серьёзными. – Просто... это её праздник тоже. И мой. Дайте нам минутку. Пойдёте? Я с вами, если надо.
Серёжа хмыкнул, но кивнул.
– Ладно, брат, пошли. А то тут и правда хаос.
Они ушли – все четверо, с сумками и шутками, обещая вернуться через час. Дверь закрылась, и в квартире стало тихо. Андрей повернулся к Ольге, обнял её за плечи.
– Прости, Оленька. Я не подумал. Думал, они просто заглянут...
Она уткнулась в его рубашку, чувствуя, как слёзы наворачиваются.
– Нет, это я. Я хотела быть идеальной. Но... я не могу. Не сегодня.
Он погладил её по волосам.
– Ты и так идеальная. А они... поймут. Давай я тебе чай заварю. И гирлянду зажгу. Только мы.
Они сели на диван, с кружками в руках. Телевизор показывал предновогоднюю программу – Олигарх с Собакиным шутили, за окном падал снег. Ольга почувствовала, как жар отступает, а на его место приходит тепло – настоящее, от мужа, от дома. Но в глубине души шевельнулось беспокойство: "А когда они вернутся? Что будет дальше?"
Час пролетел незаметно. Они говорили – тихо, о планах на будущее, о том, как в следующем году поедут на дачу вдвоём, без гостей. Андрей держал её руку, и в его глазах было столько нежности, что Ольга почти забыла о простуде. Но вот раздался звонок в дверь – родные вернулись, с пакетами, полными продуктов, и с новыми идеями.
– Мы решили! – объявила тетя Нина, входя первой. – Не будем тут толпиться на кухне. Давайте все вместе – как в старые времена! Серёжа будет жарить шашлык на балконе, Света – салаты, а я... я просто побуду с вами.
Ольга напряглась, но Андрей сжал её руку под столом.
– Хорошо, – сказал он. – Но по-новому. Оля – главный дирижёр. Она говорит, что делать, мы выполняем. Идёт?
Все кивнули, хотя в глазах тети Нины мелькнуло удивление. Ольга улыбнулась – впервые за день искренне.
– Тогда... начнём с рыбы. Но аккуратно, без спешки.
Кухня ожила снова: Света чистила картошку, напевая новогоднюю песню, Серёжа нарезал мясо для "шашлыка" (хотя балкон был крошечным, и это больше походило на барбекю в сковороде), дядя Коля открывал консервы, а тетя Нина... тетя Нина мыла посуду, которую успели навалять. Ольга сидела за столом, указывая: "Соль – чуть-чуть, масло – не кипятить". Андрей был рядом, подливая ей чай и отгоняя всех, кто подходил слишком близко.
Но хаос не заставил себя ждать. Сначала Серёжа пересолил мясо – "Ой, брат, это же для вкуса!" – и воздух наполнился запахом горелого. Затем Света разлила уксус, и кухня провоняла, как винный погреб. Тетя Нина, пытаясь помочь с соусом, добавила слишком много перца – "В Подмосковье так делают, остренько!" – и все закашлялись. Дядя Коля, в попытке разрядить обстановку, включил музыку на телефоне – старая пластинка "Битлз" заиграла на полной громкости, и посуда задрожала.
Ольга пыталась командовать, но голос срывался, а голова снова закружилась. "Это слишком, – думала она. – Я хотела тишины, а получила цирк". Андрей заметил – его рука легла на её плечо.
– Всё, – сказал он громко, перекрывая музыку. – Стоп-машина. Родные, вы – золото. Но Оля устала. Давайте так: вы идёте в гостиную, ставите телевизор погромче, а мы с ней доделаем стол. Через полчаса – бой курантов. И никаких "помощей" больше.
Тишина повисла – густая, как дым от подгоревшей картошки. Тетя Нина открыла рот, чтобы возразить, но увидела взгляд сына – твёрдый, как никогда. Она закрыла рот и кивнула.
– Ладно, Андрюша. Мы... мы в гостиной. Света, пошли.
Они ушли, перешёптываясь. Ольга выдохнула, опираясь на Андрея.
– Спасибо, – прошептала она. – Ты... ты встал на мою сторону.
– Всегда, – ответил он просто. – Это наш дом. Наш Новый год.
Они быстро доделали стол: рыба подрумянилась, салаты встали в ряд, шампанское охладилось в холодильнике. Когда гости вернулись, всё было готово – скромно, но с душой. Бой курантов застал их за тостами: "За здоровье! За семью! За новые начала!"
Ольга чокнулась с Андреем, чувствуя, как тепло разливается по телу. Простуда отступала, а в сердце – что-то новое, лёгкое. Но когда часы пробили двенадцать, и все обнялись, тетя Нина шепнула ей на ухо: "Олюшка, а завтра? Мы же на весь праздник..." И Ольга замерла. Завтра? Весь праздник? С хаосом, с толпой? Андрей поймал её взгляд, и в его глазах мелькнуло обещание – "Я разберусь". Но что, если это только начало? Что, если Новый год принесёт не только радость, но и новые бури?
Утро первого января ворвалось в квартиру мягким светом, пробивающимся сквозь тонкие шторы. Ольга проснулась первой – тело всё ещё ныло, но жар спал, оставив после себя лёгкую слабость, как эхо далёкого грома. Она лежала, слушая ровное дыхание Андрея рядом, и пыталась осмыслить ночь: смех за полночью, тосты, которые переходили в тихие разговоры у окна, где снег кружил за стеклом, словно в старом фильме. Родные ушли за полночь, обещая вернуться "завтра-послезавтра", и в тот момент это казалось естественным – продолжением праздника. Но теперь, в тишине утра, слова тети Нины эхом отдавались в голове: "Мы же на весь праздник". Весь? Их крошечная квартира, где и вдвоём тесно, вдруг превратилась в филиал подмосковного семейного клуба.
Ольга осторожно встала, накинула халат и прошла на кухню. Стол был в остатках вчерашнего: крошки от оливье, пустые фужеры, корка от мандарина на подоконнике. Она налила себе воды, сделала глоток и замерла, глядя на календарь – 1 января. День, когда все обещают перемены, а на деле просто валяются в пижамах с селёдкой под шубой. "Может, они передумают, – подумала она. – Может, снегопад их остановит". Но в глубине души она знала: тетя Нина не из тех, кто отступает. Её "сюрпризы" всегда были как снежный ком – начинались с малого, а заканчивались лавиной.
Дверь в спальню скрипнула, и вышел Андрей – сонный, с растрёпанной чёлкой, в той же футболке, в которой встречал полночь. Он обнял её сзади, уткнувшись носом в шею.
– Доброе утро, хозяйка, – прошептал он. – Как самочувствие? Температура?
– Лучше, – она повернулась, улыбаясь. – Только голова тяжёлая. А ты... ты вчера был героем. Когда их в гостиную отправил. Я думала, они обиду затаят.
Он усмехнулся, наливая себе кофе из турки, которую она вчера заварила.
– Обида? Родные – они как река: бурлит, но течёт дальше. Главное – границы показать. Помнишь, как в прошлом году на даче? Тетя Нина хотела весь огород перекопать по-своему, а я сказал: "Мама, это наш участок". И что? Перекопали вместе, но по-нашему.
Ольга кивнула, но внутри шевельнулось сомнение. Вчерашний вечер был передышкой – Андрей встал стеной, и это тронуло до слёз. Но на весь праздник? С её простудой, с их работой после новогодних (Андрей в автосервисе, она в офисе – январь всегда сумасшедший), с этой теснотой, где даже стул лишний мешает? Она хотела сказать об этом, но телефон зазвонил – мелодия "Катюши", которую тетя Нина поставила на рингтон для всех "своих".
– Андрюша! – голос тети Нины был бодрым, как утренний снег. – Мы уже в пути! Снегопад у нас кончился, так что через час будем. Я пирожков напекла – с капустой, твоих любимых. И Света хочет салат "Мимоза" сделать, а Серёжа... ой, он сам расскажет. Готовы нас принять?
Андрей посмотрел на Ольгу – в его глазах мелькнуло то же обещание, что вчера под курантами. Он кашлянул, прочищая горло.
– Тетя Нин, привет. Слушайте... Оля ещё не совсем в форме. Может, на пару дней отложим? Приезжайте в выходные, когда окрепнет.
Пауза на том конце была такой долгой, что Ольга услышала далёкий шум – наверное, дядя Коля заводил машину. Затем тетя Нина вздохнула – театрально, но искренне.
– Андрюша, милый, ну как же? Новый год – это семья! Мы же вчера так хорошо посидели. Олюшка отдохнёт, пока мы хлопотать будем. Я ей бульончик сварю, от гриппа – лучшее средство. Не обижай тётю, а?
Ольга замерла, прислушиваясь. Андрей сжал телефон сильнее, и она увидела, как напряглись его плечи – те самые, широкие, от которых всегда чувствовала опору.
– Тетя Нин, – сказал он ровным тоном, – мы рады вас видеть. Правда. Но вчера Оля еле на ногах стояла. Это не гостиница, а наш дом. Давайте так: приезжайте вечером, на ужин. А днём – мы вдвоём. Побалуемся тишиной. Идёт?
Ещё одна пауза, короче. Тетя Нина хмыкнула – смесь обиды и понимания.
– Ладно, сынок. Вечером так вечером. Только не забудьте, что семья – это не только пирожки. Это забота. Передавай Олюшке: пусть пьёт чай с лимоном. И.. прости, если вломились вчера. Мы просто... соскучились.
Андрей улыбнулся – впервые за разговор.
– Знаю, тетя. Мы тоже. До вечера.
Он положил трубку и повернулся к Ольге, обнимая её крепче.
– Видишь? Переговоры удались. Днём – наш. Вечером – их. А завтра... завтра я им скажу, что на работу выходим пораньше. Пусть в Подмосковье возвращаются, к своим делам.
Ольга прижалась к нему, чувствуя, как напряжение уходит – медленно, как тающий снег.
– Ты изменился, – прошептала она. – Раньше бы сказал: "Приезжайте, места хватит". А теперь...
– А теперь у меня жена, – он поцеловал её в висок. – И я учусь её беречь. Как и себя. Давай, садись. Я завтрак сделаю. Омлет с помидорами – твой любимый.
День прошёл как в коконе – тихий, интимный, словно подарок от судьбы. Они валялись на диване под пледом, смотрели старые комедии: "Кавказскую пленницу" сначала, потом "Иванушку-дурачка" – ту, что Ольга любила с детства. Андрей принёс из холодильника остатки салата, нарезал яблоки, и они ели, болтая о пустяках. О том, как в прошлом году на корпоративе она танцевала под "Танец с саблями", а он ревновал к боссу. О планах на лето – может, в Турцию, или просто на озеро под Москвой, вдвоём, без "сюрпризов". Ольга чувствовала себя почти здоровой: простуда отступала, а с ней – и привычка винить себя за всё. "Я не обязана быть идеальной, – думала она, глядя, как Андрей чистит мандарины. – Достаточно быть собой".
Но ближе к вечеру зазвонил домофон – родные прибыли, как по часам. Дверь открылась, и в квартиру хлынул знакомый поток: запах пирожков, смех Светы, басовитый голос дяди Коли. Тетя Нина вошла первой, с корзинкой в руках, и на этот раз её взгляд был не требовательным, а... виноватым?
– Олюшка, здравствуй, – сказала она, ставя корзинку на пол и подходя ближе. – Мы не помешали? Андрюша сказал – вечером. Вот, бульон сварила, как обещала. И.. прости за вчера. Мы сдуру вломились. Думали, праздник – он для всех.
Ольга замерла, не ожидая такого. Тетя Нина, которая всегда была центром вихря – с советами, с "я лучше знаю", – теперь стояла, теребя край шарфа, и в её глазах мелькнуло что-то новое: не обида, а понимание.
– Тетя Нина, заходите, – Ольга улыбнулась, беря корзинку. – Бульон – это спасение. И.. ничего. Вчера было весело. После вашего ухода мы даже танцевали под дождь из конфетти.
Все рассмеялись – легко, без напряжения. Серёжа принёс бутылку игристого – не шампанского, а какого-то лёгкого просекко, "чтоб не болела голова". Света достала свитер с надписью "2026 – год обезьянки!", и все примерили его по очереди, хохоча над тем, как он болтается на дяде Коле. Дядя Коля, как всегда, взял на себя роль рассказчика: начал с анекдота про Деда Мороза, который запутался в пробках на МКАДе, и все заслушались.
Ужин накрыли вместе – но по-новому. Ольга сидела во главе стола, указывая: "Света, салат – сюда, Серёжа, пирожки разогрей в микроволновке, не на плите". Андрей стоял рядом, как страж, отгоняя всех, кто подходил слишком близко с "помощью". Тетя Нина не спорила – она просто мыла овощи, напевая под нос "В лесу родилась ёлочка", и даже спросила: "Олюшка, а соус – с укропом или без? Ты лучше знаешь". Дядя Коля открыл вино, разлил по бокалам и провозгласил тост: "За тех, кто учится слушать. И за тишину – иногда она дороже шума".
Вечер растянулся – не в хаос, а в уютный ритм. Они играли в "фанты": Серёжа изображал медведя, Света читала стихи Пушкина с выражением, тетя Нина танцевала вальс с Андреем, а Ольга хлопала в ладоши, чувствуя, как смех лечит лучше любого бульона. За окном снегопад усилился, укутывая город белым покрывалом, и в какой-то момент дядя Коля сказал: "Знаете, ребят, а может, нам в отель? Чтоб вам не тесно было". Но все замахали руками – "Нет, здесь хорошо! Здесь – дом".
Ближе к полуночи, когда часы снова показали двенадцать (хотя Новый год уже прошёл, но кто считает?), тетя Нина вдруг встала и обняла Ольгу – крепко, по-матерински.
– Дочка, – прошептала она. – Ты прости старую. Я всегда думала: семья – это когда все вместе, плечом к плечу. А вчера... вчера поняла: семья – это когда уважаешь чужой дом. Как свой. Мы завтра уедем, к обеду. Пусть у вас будет свой праздник. А в феврале – на блины, ко мне. Но только если позовёте.
Ольга обняла её в ответ, чувствуя ком в горле.
– Позовём, тетя Нина. Обязательно. И.. спасибо. За пирожки. И за вчерашний хаос – без него не было бы сегодняшнего тепла.
Они уехали на следующий день – с объятиями, с обещаниями звонить, с пакетом мандаринов "на посошок". Квартира опустела, но не так, как раньше – не в усталости, а в лёгкости. Ольга и Андрей стояли у окна, глядя, как машина дяди Коли исчезает в снежной дымке.
– Ну что, – сказал он, обнимая её за талию. – Роли перераспределились?
– Ещё как, – она повернулась, целуя его. – Ты – защитник. Я – дирижёр. А они... они – гости. Дорогие, но гости.
Январь прошёл в вихре: работа, выздоровление, тихие вечера вдвоём. Родные звонили – не с "сюрпризами", а с вопросами: "Как Олюшка? Когда блины?" В феврале они поехали в Подмосковье – не на весь уик-энд, а на день, и там, за блинами с мёдом, тетя Нина шепнула: "А помнишь, как я вломилась? Теперь знаю: стучать надо". Все рассмеялись, и Ольга подумала: Новый год – он не в столе, полном еды. Он в том, чтобы научиться слышать друг друга. В границах, которые не стены, а слова. В семье, где каждый – не гость, а свой.
А весной, когда снег растаял, они с Андреем поехали на то озеро – вдвоём, с корзиной сэндвичей и пледом. И там, под солнцем, она сказала: "Знаешь, я думала, праздник – это шум. А оказалось – это мы". Он улыбнулся, и в тот момент мир сузился до них двоих – тихий, тёплый, как обещание нового начала.
Рекомендуем: