Глеб знал, что сейчас мама скажет «нет». Он видел это по тому, как она остановилась в дверях его комнаты, держа телефон в руке. По тому, как молчала, хотя обычно сразу начинала говорить. Всё рухнет через секунду — его планы, обещания Артёму, первый Новый год без родителей. Рухнет, и он ничего не сможет сделать.
— Бабуля звонила, — сказала она тихо. — Плохо себя чувствует. Не сможет приехать.
Он отложил телефон. За окном сумерки уже наполовину съели день — декабрьские, густые, тяжёлые. Тридцать первое число.
— Ей совсем плохо?
— Говорит, что нет. Но голос какой-то... слабый. И ты же её знаешь, она не любит жаловаться... Я боюсь оставлять её одну на праздники.
Мама села на край кровати. Глеб увидел по её глазам — она уже всё решила, просто не знает, как сказать.
— Я, наверное, поеду к ней. Не могу оставить одну в таком состоянии.
В груди у Глеба что-то дрогнуло. Он сразу вспомнил про Артёма. Про обещание. Про то, как они планировали этот вечер уже два месяца. У Артёма собирается пять человек — небольшая компания, фильмы, настолки, бенгальские огни во дворе. Ничего особенного, но для Глеба это было важно. Первый Новый год без родителей.
— Мам...
— Ты хотел к Артёму, — она посмотрела на него. — Я помню. Поезжай, конечно. Я справлюсь одна.
Глеб молчал. В голове крутились разные мысли. Ему шестнадцать. Он помнит, как бабушка водила его в первый класс, как пекла блинчики в выходные, как рассказывала сказки на ночь, когда мама задерживалась на работе.
Он помнит её руки — тёплые, добрые, немножко шершавые. Как она всегда встречала его с улыбкой, как расспрашивала про школу, про друзей.
И он помнит лицо Артёма, когда они договаривались о встрече. «Ты точно придёшь? Обещаешь?» И он обещал.
Глеб представил бабушку — одну, в пустой квартире, в новогоднюю ночь. Когда все вокруг празднуют, а она лежит, смотрит в потолок.
— Мам, — позвал он.
Она обернулась в дверях.
— Я поеду с тобой.
Мама моргнула.
— Глеб, ты не обязан... если у тебя планы...
— Нет, — он встал. — Хочу поехать. Правда. Она же одна там.
— А Артём?
— Напишу ему. Он поймёт.
Мама подошла и обняла его — крепко, долго.
— Спасибо, — прошептала она.
Он вернулся в комнату и написал Артёму. «Тём, извини. Не получится сегодня. Бабушка приболела, нужно к ней поехать».
Ответ пришёл через минуту. «Эх, жаль. Но ничего, в другой раз соберёмся. Передавай привет!»
Глеб собрал вещи — зубную щётку, зарядку для телефона, чистую футболку. Мама уже готовила еду на кухне, складывала в контейнеры оливье, запечённую курицу, селёдку под шубой.
Они вышли из дома в половине восьмого. Улица была почти пустая — все готовились к празднику. В окнах горели гирлянды, мигали цветными огоньками. Где-то уже запускали петарды — звонко, радостно.
В метро было тихо. Редкие пассажиры дремали на сиденьях. Мама и Глеб сидели рядом, молчали. За окном мелькали станции.
Они вышли из метро и пошли через двор. Бабушка жила на первом этаже пятиэтажки — старого дома с облупившейся штукатуркой. Во дворе стояла ёлка, обмотанная разноцветными огоньками. Дети катались с горки, визжали, смеялись.
Мама позвонила в дверь. Ждали долго. Потом послышались шаркающие шаги, и дверь открылась.
Бабушка стояла на пороге — маленькая, сутулая, в старом махровом халате. Лицо бледное, волосы растрёпаны. Но когда она увидела Глеба, глаза её засветились.
— Глебушка... — голос дрогнул. — Ты приехал... Я думала, у тебя же планы были...
— Привет, бабуль.
Она обняла его, и Глеб почувствовал, как она задрожала. Какая она худая, лёгкая, словно птица. И как крепко она его держит — словно боится отпустить.
— Я так рада, — прошептала она ему в плечо. — Так рада, что ты здесь.
— Проходите, проходите, — она посторонилась. — Ой, а я ничего не приготовила...
— Не волнуйся, мам, — сказала мама. — Мы всё привезли.
Они прошли в комнату. Здесь было душно и тихо. На столе стоял стакан воды, недоеденный бутерброд. Телевизор работал — какая-то новогодняя программа, ведущие в блёстках улыбались и желали счастья.
Мама ушла на кухню разогревать еду. Глеб остался с бабушкой. Она села на диван, укуталась в плед. Смотрела на него так, будто не видела сто лет.
— Ты совсем вырос, — сказала она. — Такой большой стал.
— Ага.
— А я вот старая совсем.
— Ты не старая.
Она засмеялась — тихо, устало.
— Глебушка, мне семьдесят три. Это много.
Он не знал, что ответить. Сел рядом. Бабушка взяла его за руку. Её пальцы были сухие, с жёсткой кожей.
— Знаешь, я каждый день думаю о тебе, — сказала она. — Вспоминаю, какой ты был маленький. Как бегал во дворе. Как просил сказки на ночь. Ты любил про Колобка. Помнишь?
— Не очень.
— А я помню. Ты просил рассказывать по пять раз подряд. И каждый раз смеялся, когда Лиса съедала Колобка.
Она помолчала, погладила его по руке.
— Я иногда боюсь, что ты забудешь меня. Вырастешь совсем, у тебя своя жизнь будет... — голос её стал тише. — А я буду просто старушкой, которую ты когда-то знал.
— Бабуль, — Глеб сжал её руку. — Я никогда тебя не забуду. Никогда.
Бабушка прижала его руку к своей щеке. Они сидели так какое-то время молча. И Глеб понял вдруг, что это всё правда уйдёт. Когда-нибудь. И не вернётся.
Мама принесла еду. Они сели за стол. Бабушка ела плохо — по чуть-чуть, без аппетита. Зато говорила много — про соседей, про магазины, про новости по телевизору. Глеб слушал, иногда кивал, иногда отвечал.
В одиннадцать мама достала из холодильника торт.
— Смотри, какой мы купили.
— Ой, зачем! — бабушка всплеснула руками. — Такой красивый!
— Новый год же. Надо отметить.
Мама поставила торт на стол рядом с мандаринами и конфетами. По телевизору уже шло новогоднее поздравление. Глеб сидел между мамой и бабушкой.
— Бабуль, а помнишь, как я у тебя в детстве всегда мандарины чистил? — спросил он.
— Помню, помню, — бабушка улыбнулась. — Ты всегда мне половинку отдавал. Говорил: «Это тебе, бабуля».
— Да, так и было!
— Я всё помню, — она погладила его по руке.
За окном звенели петарды. Небо вспыхивало огнями — красными, зелёными, золотыми. Слышались крики, смех, музыка.
В двенадцать они встали. Мама налила в стаканы сок.
— С Новым годом! — сказала мама.
— С Новым годом, — повторила бабушка.
— С Новым годом, — сказал Глеб.
Они чокнулись. Бабушка обняла его, поцеловала в щёку.
— Спасибо, что приехал, — прошептала она, и Глеб услышал, как голос её дрожит. — Ты не представляешь... Я всё думала, как встречу Новый год одна. Смотрела на телефон, хотела позвонить тебе, но думала — у него же свои дела, свои друзья. Зачем я буду мешать... А ты приехал. Приехал ко мне.
Глеб почувствовал, как что-то сжалось внутри.
— Я рад, что приехал, бабуль, — сказал он тихо. И это была правда. Самая настоящая правда.
После боя курантов бабушка быстро устала. Легла в постель, и мама укрыла её одеялом.
— Спи. Мы тут посидим.
— Хорошо, — бабушка закрыла глаза. — Спокойной ночи.
Они вышли на кухню. Мама поставила чайник.
— Как ты? — спросила она тихо.
— Нормально.
— Не жалеешь?
Глеб подумал. Представил Артёма, Настю, Макса и других. Представил их смех, музыку, фейерверки. Ему стало немного грустно — но только немного.
— Нет, — сказал он. — Не жалею.
Мама улыбнулась и налила чай. Они сидели на кухне, пили, молчали. За окном ещё гремели петарды, но уже реже. Праздник заканчивался.
— Знаешь, — сказала мама, — я горжусь тобой.
— За что?
— За то, что ты здесь. Многие на твоём месте не поняли бы.
— Я не такой уж молодец.
— Нет, молодец. Правда.
Она взяла его за руку — так же, как бабушка. Тепло, крепко, по-настоящему.
Они легли спать около часа ночи. Глеб устроился на диване в комнате, мама — рядом с бабушкой, чтобы быть рядом.
Перед сном Глеб открыл телефон. Сообщение от Артёма: «Было круто! Жаль, что тебя не было. В следующий раз обязательно приходи».
Глеб улыбнулся и ответил: «Обязательно».
Потом выключил телефон, лёг, закрыл глаза. А Глеб думал о том, что сделал правильный выбор.
Не самый лёгкий. Не самый весёлый. Но правильный.
Он думал о том, как бабушка держала его за руку. Как говорила: «Я всё думала, как встречу Новый год одна». Как дрожал её голос. Сколько ещё у них будет таких новогодних ночей? Пять? Десять? Или меньше?
И Глеб понял вдруг очень просто: друзья будут всегда. Новых годов будет много. А бабушка — одна. И каждая минута с ней — это подарок, который нельзя вернуть или повторить.
Он не пожалел, что приехал. Наоборот — он был рад, что не упустил этот вечер. Что успел.
***
💸 Сидишь с телефоном, смотришь на баланс — и чувствуешь, как внутри поднимается то самое знакомое беспокойство. Не страх, не паника — просто усталость быть “в ответе за всё”.
Я собрала для тебя короткий бесплатный гайд: «Когда тревожно из-за денег: 3 шага вернуть себе контроль (и выдохнуть)».
📘 Забери, если хочешь наконец дышать спокойно, а не считать каждую копейку.