В 1846 году священник из села Мшанец Киевской губернии написал донос губернскому начальству. Причина? Местный помещик Виктор Страшинский требовал присылать ему крестьянских девок и жён. Но следствие открыло куда более широкую картину: подобная практика встречалась по всей Российской империи, особенно на севере страны.
Владимир Безгин в работе "Русская деревня конца XIX - начала XX века" исследовал феномен, названный этнографами гостеприимным гетеризмом. По наблюдениям Серафима Шашкова, работавшего во второй половине 1800-х годов, северные губернии знали случаи, когда квартиранту вместе с жильём предоставлялась возможность разделить постель с хозяйкой или её дочерью за отдельную доплату.
Болховский уезд Орловской губернии отметился тем, что там местные жители подводили к чиновникам и торговцам своих замужних женщин и снох. Мужья лично доставляли супруг состоятельным путникам, громко перечисляя достоинства каждой.
Практика уходит корнями в далёкое прошлое, задолго до нищеты российской деревни XIX столетия. Византийский посол Приск Панийский в V веке зафиксировал первое письменное упоминание такого обычая. В 448 году, направляясь к Аттиле, он столкнулся с интересной ситуацией: женщина, управлявшая поселением, отправила гостям угощение, а к нему в придачу - несколько привлекательных девушек для интимной близости. Учёные считают возможным, что славянские племена заимствовали такую традицию у скифов, которые в древних текстах упоминаются как один из корней русского народа.
Иоганн Якоб Бахофен, швейцарский исследователь, создал термин "гетеризм", обозначив им беспорядочные сексуальные связи, свойственные архаичным обществам. Арнольд ван Геннеп, французский учёный, в труде "Обряды перехода" 1909 года предложил любопытную интерпретацию: когда хозяин отдаёт гостю свою супругу или дочь, это подобно тому, как люди вместе едят из одной миски.
Такой жест помогал устанавливать доверительные отношения с приезжими через взаимный обмен. Ключевое отличие от продажной любви - отсутствие коммерческого интереса, чистый символ почтения и расположения.
На языческой Руси путник получал особый статус. Карамзин отмечал: славянин специально не запирал двери и оставлял еду, чтобы странник мог зайти. Любого пришлого воспринимали почти как посланца высших сил - радушно принимали, щедро кормили. Под личиной бродяги мог скрываться дух, готовый покарать скупых или одарить щедрых. Обычай связывался с культами плодородия: пришлый человек способен обновить род, внести свежую кровь.
Девушек из рода предпочтительно подводили к воинам-профессионалам, оказавшимся в гостях. Желание заполучить детей от физически крепких, закалённых в боях мужчин воспринималось как разумное и естественное. Языческая мораль не накладывала на такие контакты клейма греха - напротив, появление младенца от гостя-воина расценивалось как удача и благословение для всей семьи.
Впрочем, взаимодействие славян с кочевыми народами не всегда строилось на добровольных началах. Дмитрий Раевский и Владимир Петрухин в "Очерках истории народов России в древности и раннем Средневековье" рассказывают, как авары, выбиравшие славянские сёла для зимовки, забирали к себе в наложницы местных девушек и замужних женщин. Речь шла не о традиции радушия, а о прямом насилии: женщин брали силой в виде оброка, а славяне, уступавшие в вооружении кочевникам, не могли противостоять.
Подлинный гетеризм в его изначальной форме дольше сохранили народы Севера. Коряки, чукчи и алеуты следовали обычаю до середины 1800-х годов по биологической причине: изолированным группам требовалось избегать близкородственных браков. Рождение ребёнка от заезжего мужчины вызывало ликование, потому что новая кровь означала здоровых детей. После распространения православия и усиления русского влияния обычай исчез к 1820-1840 годам.
В российской деревне XIX столетия картина была совершенно иной. Отчаянная бедность толкала людей на поступки, далёкие от древних традиций. Супруги сами вели своих жён к состоятельным путешественникам. Возвращаясь домой, женщины приносили муку и хлеб, чтобы прокормить детей. Владельцы жилья поднимали цену за постой, если вместе с комнатой предлагалась ночь с хозяйкой. Здесь речь уже шла о чистой коммерции - деньги или провизия в обмен на тело.
После окончательного закрепощения крестьян началась настоящая вакханалия эксплуатации. Владельцы поместий получили абсолютную власть над подневольными: выбирали себе понравившихся крепостных женщин, а насытившись, позволяли друзьям-гостям воспользоваться ими. Сформировалась категория "дворовых девок" - крепостных служанок, обязанных вести хозяйство и быть готовыми к любым желаниям хозяина. Их также звали "сенными девушками" - они дежурили в сенях, ожидая распоряжений.
Виктор Страшинский из Киевской губернии оставил страшный след - изнасиловал более 500 крестьянок, включая собственных дочерей от крепостных. Священник доносил: барин вызывал девушек и женщин, а когда те не являлись - приезжал сам с дворовыми. Некоторым малолеткам было 12-13 лет, часть из них погибла от травм.
Расследование растянулось на 25 лет: крепостные под угрозами забирали показания назад, соседи-помещики характеризовали обвиняемого порядочным человеком, жена клялась в его верности. Страшинский жаловался на застарелый ревматизм, доказывая физическую неспособность на насилие. Александр II вынес удивительный приговор: 72-летний насильник был "оставлен в подозрении".
Купля-продажа крепостных велась без всякого стеснения. "Киевский вестник" в 1838 году публиковал объявление: "Продаётся дворовая девка с маленьким ребёнком за 50 рублей серебром". Девушка без профессиональных навыков оценивалась в полтора рубля - примерно столько же просили за телёнка. Опытная швея или прачка могла стоить до 250 рублей.
За актрису крепостного театра платили свыше 2000 рублей. Александр I в 1801 году ввёл запрет на газетные объявления о торговле людьми, но продавцы быстро нашли обходной путь: стали писать "сдаётся в услужение".
Учёные единодушны в оценке: в России XIX века под вывеской традиционного гостеприимства скрывалась обычная проституция, лишь приправленная романтическим флёром славянского радушия. Подлинный гетеризм встречался крайне редко - в отдельных северных селениях. Обычай угас после христианизации славян, а у народов Севера - под влиянием русской культуры. Между тем "Московские ведомости" в 1800 году печатали: "Продаются дворовые люди: сапожник 22 лет, жена же его прачка. Цена оному 500 рублей".