Нотариус смотрела на Олесю так, словно та только что призналась в тяжком преступлении.
— Простите, вы точно ничего не путаете? — женщина в строгом костюме сняла очки и потёрла переносицу. — По нашим данным, заявление на переоформление этой квартиры уже подано. Две недели назад.
Олеся почувствовала, как пол уходит из-под ног.
— Какое заявление? Я ничего не подавала!
— Вот, смотрите сами.
Нотариус развернула к ней монитор. На экране светился документ: заявление о добавлении совладельца к квартире по адресу Речная, 34. Собственник — Олеся Викторовна Громова. Новый совладелец — Андрей Петрович Громов.
Её муж.
— Это какая-то ошибка, — прошептала Олеся. — Я этого не подписывала.
Она всмотрелась в подпись внизу страницы. Похоже на её почерк. Очень похоже. Но она точно знала — эта подпись не её.
— Документы подала ваша представительница, — нотариус заглянула в папку. — Доверенность оформлена на имя Зинаиды Петровны Громовой.
Свекровь.
Олеся вышла из нотариальной конторы на негнущихся ногах. Апрельский ветер бил в лицо, но она не чувствовала холода. Внутри всё горело.
Квартира на Речной досталась ей от бабушки Кати. Та отписала её любимой внучке за пять лет до своего ухода. Маленькая двушка в старом доме, но в хорошем районе. Олеся берегла её как зеницу ока.
Они с Андреем давно планировали продать бабушкину квартиру и вложить деньги в ипотеку на дом. Мечтали о загородной жизни, о участке земли, о качелях для будущих детей.
Точнее, мечтала Олеся. Андрей кивал и соглашался, но особого энтузиазма не проявлял.
Теперь она понимала почему.
Дома муж сидел на кухне и пил чай. Обычный вечер, обычная картина. Только Олеся смотрела на него другими глазами.
— Андрей, мне нужно с тобой поговорить.
— М? — он поднял голову от телефона.
— Я сегодня была у нотариуса. Хотела начать оформление продажи бабушкиной квартиры.
Что-то мелькнуло в его глазах. Страх? Вина?
— И что?
— Оказывается, две недели назад кто-то подал заявление на добавление тебя в совладельцы. С поддельной доверенностью на имя твоей матери.
Андрей отставил чашку. Руки слегка дрожали.
— Слушай, это не то, что ты думаешь...
— А что я думаю?
— Мама просто хотела помочь! Она сказала, что так будет правильнее. Что муж и жена должны владеть имуществом вместе. Это ведь логично, разве нет?
Олеся села напротив.
— Логично? Подделать мою подпись? Оформить доверенность без моего ведома? Забрать половину моего наследства?
— Не забрать! Просто... добавить меня.
— Без моего согласия.
— Ну... мама сказала, что ты точно согласишься. Потом.
Свекровь. Конечно. Всегда и во всём — свекровь.
Зинаида Петровна появилась в жизни Олеси вместе с Андреем пять лет назад. С первого дня знакомства невестка почувствовала неприязнь. Свекровь смотрела на неё оценивающе, словно прикидывала, сколько можно выручить за эту девицу.
— Значит, ты учительница? — протянула она тогда. — Ну-ну. Денег, конечно, никаких. Андрюша, ты точно хорошо подумал?
Олеся тогда проглотила обиду. Решила, что свекровь просто переживает за сына. Что со временем оттает, привыкнет, полюбит.
Не привыкла. Не полюбила.
Каждый семейный праздник превращался в пытку. Свекровь находила тысячу поводов уколоть невестку. Не так готовит. Не так одевается. Не так разговаривает. И главное — не приносит в семью денег.
— Учителя нынче копейки получают, — любила повторять Зинаида Петровна. — Вот Андрюшенька у меня молодец, менеджером работает. А ты?
Олеся молчала. Терпела. Надеялась, что любовь мужа защитит её от свекрови.
Наивная.
— Я хочу поговорить с твоей матерью, — сказала она Андрею. — Прямо сейчас. Поехали к ней.
— Может, завтра?
— Сейчас.
Квартира свекрови находилась на другом конце города. Сорок минут в пробках. Олеся молчала всю дорогу, глядя в окно. Андрей тоже молчал, вцепившись в руль.
Зинаида Петровна открыла дверь с широкой улыбкой.
— Ой, дети приехали! Проходите, проходите! Я как раз пирог испекла!
— Нам не до пирогов, — Олеся прошла в комнату. — Нам нужно поговорить.
Свекровь метнула на сына быстрый взгляд. Андрей едва заметно пожал плечами.
— О чём поговорить, Олесенька?
— О том, как вы подделали мою подпись и оформили доверенность на переоформление моей квартиры.
Пауза. Свекровь медленно села в кресло.
— Ах, это... Ну, подделала — громко сказано. Просто помогла ускорить процесс. Ты же всё равно собиралась добавить Андрюшу в собственники. Я просто сэкономила тебе время.
— Я не собиралась этого делать.
— Не собиралась? — свекровь подняла брови. — То есть ты хотела оставить мужа ни с чем? Продать квартиру и забрать все деньги себе?
— Это моя квартира. Наследство от моей бабушки. Я вправе распоряжаться им как захочу.
— Но вы же семья! — Зинаида Петровна всплеснула руками. — Какие могут быть тайны между мужем и женой? Всё должно быть общим!
— Всё? — Олеся усмехнулась. — А ваша квартира тоже общая? Вы записали её на сына?
Свекровь осеклась.
— Это другое.
— Конечно. Когда речь о вашем имуществе — это другое. А когда о моём — сразу «всё общее».
Андрей переминался с ноги на ногу.
— Девочки, давайте не будем ссориться...
— Девочки? — Олеся повернулась к нему. — Твоя мать пыталась украсть у меня наследство. И ты называешь это «девочки ссорятся»?
— Ну она же не со зла...
— А с чего тогда?
Свекровь поднялась с кресла.
— Олеся, давай начистоту. Ты — учительница. Зарплата — слёзы. Андрюша тащит на себе всю семью. И при этом ты собираешься продать квартиру и забрать все деньги себе? Это справедливо?
— Справедливо? — Олеся почувствовала, как внутри закипает ярость. — Я работаю с семи утра до восьми вечера. Веду уроки, проверяю тетради, занимаюсь с отстающими. Моя зарплата небольшая, но я её честно зарабатываю. А квартира — это наследство от бабушки, которая любила меня. Она завещала её мне. Не Андрею. Не вам. Мне.
— Но ведь ты замужем! — не сдавалась свекровь. — Всё нажитое в браке делится пополам!
— Наследство не делится. Это моя личная собственность. И вы прекрасно это знаете, раз решили действовать втайне.
Зинаида Петровна побагровела.
— Какая же ты неблагодарная! Я приняла тебя в семью! Мой сын женился на тебе, нищей училке! А ты...
— А я что? — Олеся подошла ближе. — Что я сделала? Работала? Заботилась о муже? Терпела ваши постоянные уколы и унижения? Молчала, когда вы называли меня приживалкой?
Андрей вздрогнул.
— Мама так говорила?
— Конечно, говорила. И не только это.
— Не слушай её! — свекровь схватила сына за рукав. — Она врёт! Она хочет нас поссорить!
Олеся устало покачала головой.
— Мне не нужно вас ссорить. Вы и так всегда были против меня. Просто теперь я это вижу ясно.
Она достала телефон и открыла приложение с документами.
— Так вот, Зинаида Петровна. У меня есть два варианта. Первый — я иду в полицию и пишу заявление о подделке документов и мошенничестве. Вас ждёт уголовное дело.
Свекровь побледнела.
— Ты не посмеешь!
— Второй вариант — вы отзываете все поданные документы и официально отказываетесь от любых претензий на мою квартиру. Плюс возмещаете мне расходы на юриста, которого мне пришлось нанять.
— Расходы? Какие ещё расходы?
— Тридцать тысяч рублей. Консультация и проверка документов.
— Тридцать тысяч?! Да ты с ума сошла!
— Нет. Просто защищаю то, что принадлежит мне по праву.
Свекровь повернулась к сыну.
— Андрюша! Ты слышишь, что она говорит? Она угрожает твоей матери!
Андрей молчал. Смотрел в пол.
— Андрюша!
— Мама, — он наконец поднял голову. — Ты правда подделала её подпись?
— Но это же для нас! Для семьи!
— Ты подделала документы. Это преступление.
— Да какое преступление?! Я хотела как лучше!
Олеся наблюдала за этой сценой со странным чувством. Впервые за пять лет Андрей не бросился защищать мать. Впервые задал прямой вопрос.
— Мама, — продолжил он. — Ты должна всё исправить. Отозвать документы. Заплатить Олесе.
— Что?!
— Иначе она подаст заявление. И будет права.
— Андрюшенька, ты же мой сын! Как ты можешь?!
— Могу. Потому что ты неправа.
Свекровь рухнула в кресло. На глазах выступили слёзы.
— Меня, родную мать, предаёшь ради этой...
— Мама, хватит.
Голос Андрея был непривычно твёрдым.
— Я слишком долго молчал. Слишком долго делал вид, что не замечаю, как ты относишься к моей жене. Надеялся, что со временем всё наладится. Но теперь понимаю — не наладится. Потому что ты не хочешь.
Зинаида Петровна смотрела на сына расширенными глазами.
— Я дам тебе неделю, — продолжил Андрей. — За это время ты отзовёшь документы и вернёшь деньги. Если нет — Олеся подаст заявление. И я не буду её отговаривать.
— Предатель! — выкрикнула свекровь. — Я тебя вырастила, всё для тебя делала, а ты!..
— Ты делала всё для себя. Всегда. Я просто раньше этого не понимал.
Они уехали, оставив Зинаиду Петровну рыдать в кресле. Всю дорогу домой Олеся молчала. Слишком много событий, слишком много эмоций.
— Прости меня, — сказал Андрей, когда они поднимались по лестнице. — Я должен был остановить маму раньше. Должен был защитить тебя.
— Почему не защитил?
— Не знаю. Привычка, наверное. С детства привык соглашаться с ней. Боялся расстроить. Боялся потерять её любовь.
— А мою любовь не боялся потерять?
Он остановился на площадке.
— Боялся. Но думал, что ты поймёшь. Простишь. Ты же всегда такая понимающая...
— Понимающая — не значит безотказная.
— Теперь я это знаю.
Неделя прошла в напряжённом ожидании. Свекровь молчала. Не звонила, не приезжала. Олеся уже готовила документы для полиции.
На шестой день позвонил нотариус. Зинаида Петровна отозвала заявление. Все документы аннулированы.
На седьмой день на счёт Олеси поступило тридцать тысяч рублей. Без комментариев.
После этого наступила тишина. Свекровь словно исчезла. Не поздравила Андрея с днём рождения. Не позвонила на майские праздники.
— Ты не скучаешь по ней? — спросила Олеся мужа в июне.
— Скучаю, — признался он. — Но понимаю, что так правильно. Маме нужно время, чтобы принять новые правила.
— Какие правила?
— Что она больше не может контролировать мою жизнь. Что у меня есть своя семья. Что я выбрал тебя.
Олеся положила голову ему на плечо.
— Думаешь, она примет это?
— Не знаю. Но это её выбор. А мой выбор — быть с тобой.
В августе они продали бабушкину квартиру. Вырученных денег хватило на первый взнос за небольшой дом в пригороде. Тот самый, с участком и местом для качелей.
Переезд стал началом новой жизни.
Олеся красила стены в детской — они решили сделать её заранее, с надеждой на будущее. Андрей собирал мебель, путаясь в инструкциях.
— Слушай, — позвал он. — Тут шурупов не хватает.
— Опять?
— Ну да. Третий раз за сегодня.
Олеся рассмеялась. Впервые за долгие месяцы смех получился лёгким, настоящим.
— Ты безнадёжен с этой мебелью.
— Зато я хорошо готовлю.
— Это правда.
Он подошёл к ней, обнял сзади.
— Спасибо, что не сдалась. Что боролась за себя. Я бы, наверное, так и остался маменькиным сынком, если бы не ты.
— Ты просто не знал, что можно по-другому.
— А теперь знаю.
В сентябре свекровь позвонила. Впервые за четыре месяца.
— Андрюша? Это мама.
Олеся видела, как напряглось лицо мужа.
— Да, мама. Слушаю.
— Я... хотела узнать, как вы. Как новый дом.
— Хорошо. Обживаемся потихоньку.
— Можно... можно мне приехать посмотреть?
Андрей бросил взгляд на жену. Олеся пожала плечами — решай сам.
— Можно, — сказал он. — Только предупреди заранее.
— Конечно, конечно. И... — голос свекрови дрогнул. — Передай Олесе... Передай, что я была неправа. Пожалуйста.
Андрей отключил телефон и посмотрел на жену.
— Слышала?
— Слышала.
— Как думаешь, это искренне?
Олеся задумалась.
— Не знаю. Время покажет. Но сам факт, что она позвонила и извинилась — уже шаг.
— Маленький шаг.
— Маленький. Но с чего-то надо начинать.
Свекровь приехала через неделю. Привезла торт и букет осенних астр. Держалась скованно, но вежливо. Похвалила ремонт. Не сказала ни одного колкого слова.
Олеся смотрела на неё и думала: изменилась ли эта женщина по-настоящему? Или просто поняла, что старые методы больше не работают?
Возможно, это не так важно. Важно другое — границы установлены. И нарушить их больше не получится.
— Хороший дом, — сказала Зинаида Петровна на прощание. — Уютный.
— Спасибо.
— И... спасибо, что разрешила приехать.
Невестка кивнула. Не стала обниматься, не стала изображать тёплые чувства. Просто открыла калитку.
— До свидания, Зинаида Петровна.
— До свидания, Олеся.
Когда машина свекрови скрылась за поворотом, Андрей обнял жену.
— Как ты?
— Нормально. Даже лучше, чем ожидала.
— Думаешь, всё наладится?
Олеся посмотрела на свой дом. На яблоню в саду, которую они посадили вместе. На качели, которые Андрей наконец собрал правильно.
— Не знаю. Но я больше не боюсь этого вопроса. Если наладится — хорошо. Если нет — переживу. Главное, что я научилась защищать себя.
— Это ты меня научила.
— Нет. Ты сам научился. Я просто показала, что это возможно.
Они вошли в дом. За окном темнело. Начинался новый сезон, новая жизнь.
И в этой жизни Олеся твёрдо знала своё место. Знала свою ценность. Знала свои границы.
И никому больше не позволит их нарушить.