Свекровь стояла посреди кухни с нотариальной доверенностью в руках, и на её лице играла улыбка победителя.
Марина замерла в дверях, не веря собственным глазам. Она только что вернулась из командировки — три дня переговоров в Казани, бессонные ночи в поезде, мечты о горячем душе и тишине. А вместо этого — свекровь в её квартире. В квартире, которую Марина купила сама, на свои деньги, ещё до знакомства с Андреем.
— Наконец-то явилась, — Зинаида Фёдоровна сложила бумагу вчетверо и убрала в карман халата. Домашнего халата. Она была в домашнем халате. В чужой квартире. — А мы тут с сыном порядок наводим. Ты же не против?
Марина медленно опустила дорожную сумку на пол.
— Какой порядок? И что это за бумага?
— Ой, невестка, не придирайся к словам. Бумага обычная, формальность. Андрюша попросил — я подписала. Семейное дело.
Из комнаты появился Андрей. Муж. Человек, которому Марина доверяла последние три года. Он выглядел растерянным, как школьник, пойманный за списыванием.
— Марин, ты рано. Мы думали, ты завтра приедешь.
— Переговоры закончились быстрее. Андрей, что здесь происходит? Почему твоя мать в моей квартире? С какими-то документами?
Зинаида Фёдоровна хмыкнула и прошла мимо Марины в гостиную, по-хозяйски поправляя шторы.
— В твоей квартире? Милая, ты замужем уже три года. Какая она твоя? Всё общее. Семья — это общее имущество.
— Эта квартира куплена до брака, — голос Марины стал твёрдым. — На мои личные сбережения. Андрей прекрасно об этом знает.
Муж отвёл глаза.
— Марин, мама просто хотела помочь. С документами разобраться. Ты же всё время занята, на работе пропадаешь...
— С какими документами?
Свекровь вернулась в кухню и уселась на стул — тот самый, где обычно сидела Марина. Её любимое место у окна.
— Ладно, невестка, раз ты такая любопытная — расскажу. Мы с Андрюшей решили, что эту квартиру пора продать. Она для вас маловата. Однушка — разве это жильё для молодой семьи?
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Продать? Мою квартиру?
— Нашу, — поправила свекровь. — Вы же муж и жена. А на вырученные деньги мы купим хорошую трёшку. Рядом с моим домом. Будем соседями. Я смогу приходить каждый день, помогать по хозяйству. Андрюше готовить — он так скучает по моим котлетам.
Марина повернулась к мужу.
— Андрей. Объясни.
Он пожал плечами, избегая её взгляда.
— Мама права. Тут тесно. И район неудобный — далеко от её дома. Она переживает, волнуется. А так будет проще.
— Проще кому?
— Всем, — встряла свекровь. — Тебе в первую очередь. Будешь меньше готовить — я возьму это на себя. Меньше убирать — я помогу. Ты же у нас бизнес-леди, некогда тебе домом заниматься.
Марина сделала глубокий вдох. Потом ещё один. В голове стучало: спокойно, спокойно, не срывайся.
— Зинаида Фёдоровна, — она говорила медленно, чеканя каждое слово. — Эта квартира — моя личная собственность. Я не давала согласия на её продажу. И не собираюсь давать.
— А тебя никто и не спрашивает, — свекровь улыбнулась. — Андрюша — твой муж. Он имеет право распоряжаться семейным имуществом.
— Это добрачное имущество!
— Докажи, — Зинаида Фёдоровна откинулась на спинку стула. — У тебя договор купли-продажи где? В сейфе? А ключ от сейфа у кого?
Марина похолодела. Ключ от домашнего сейфа она оставила Андрею. На всякий случай. Мало ли что.
— Андрей, ты отдал ей документы?
Муж молчал. Его молчание было громче любого ответа.
— Это для твоего же блага, — свекровь поднялась со стула. — Ты просто ещё не понимаешь. Мать плохого не посоветует. Я Андрюшу тридцать два года воспитывала, знаю, что ему нужно. А тебя он знает всего три года. Кому он больше доверяет, как думаешь?
Марина смотрела на мужа. На человека, которого любила. Которому верила. Который сейчас стоял, опустив голову, и позволял своей матери разрушать их жизнь.
— Андрей, — её голос дрогнул. — Посмотри на меня.
Он поднял глаза. В них не было ни раскаяния, ни стыда. Только усталость. Усталость человека, который давно сдался.
— Марин, не усложняй. Мама хочет как лучше. Она всегда хочет как лучше.
— Она хочет контролировать. Нас обоих.
— Это называется забота, — вмешалась свекровь. — Когда вырастешь — поймёшь.
Марина стиснула кулаки. Ногти впились в ладони.
— Мне тридцать четыре года. Я руководитель отдела в международной компании. У меня двадцать человек в подчинении. Я думаю, что уже выросла.
Свекровь рассмеялась. Этот смех — снисходительный, колючий — Марина слышала сотни раз. На семейных обедах, на праздниках, при случайных встречах. Смех, который говорил: «Ты никто. Ты ничто. Ты просто женщина, которая временно живёт с моим сыном».
— Руководитель она, — фыркнула Зинаида Фёдоровна. — Бумажки перекладываешь с места на место, вот и всё руководство. А семью создать не можешь. Три года — и ни одного ребёнка. Я в твоём возрасте уже Андрюшу растила.
— Мы решили подождать с детьми.
— Кто решил? Ты решила. А сын мой хочет наследника. Мальчика. Чтобы фамилию продолжить.
— Андрей? — Марина повернулась к мужу. — Это правда?
Он снова отвёл глаза.
— Мама говорит, что пора уже...
— Мама говорит, — повторила Марина. — А ты? Что ты говоришь?
Молчание. Долгое, тяжёлое, как камень на груди.
— Вот видишь, — свекровь торжествующе скрестила руки. — Сын согласен. Просто он добрый, не хочет тебя расстраивать. А я скажу прямо: невестка, ты не справляешься. Ни с домом, ни с мужем, ни с семьёй. Пора меняться.
Марина закрыла глаза. Три года. Три года она терпела эти визиты без предупреждения. Эти звонки по пять раз в день. Эти советы, как готовить борщ, как гладить рубашки, как правильно любить мужа. Три года она убеждала себя, что свекровь — просто заботливая мать. Что нужно потерпеть. Что семья важнее гордости.
А теперь эта женщина хочет забрать её квартиру. Её дом. Единственное место, где Марина чувствовала себя в безопасности.
— Я хочу видеть документы, — сказала она. — Все бумаги, которые вы подписали.
— Зачем? — свекровь пожала плечами. — Там всё по закону. Андрюша подписал заявление на оценку квартиры. Риелтор придёт завтра, посмотрит, сколько можно выручить.
— Без моего согласия это недействительно.
— Разберёмся, — Зинаида Фёдоровна зевнула. — Андрей — собственник по браку. Имеет права.
— Нет, — Марина достала телефон. — Не имеет. Эта квартира куплена до брака. Есть документы. Есть свидетели. Есть банковские выписки с моего личного счёта.
— Откуда? Всё в сейфе!
— Копии — в облачном хранилище. С нотариально заверенными сканами.
Лицо свекрови изменилось. Самоуверенность сменилась растерянностью. Она повернулась к сыну.
— Андрюша! Ты говорил, что всё под контролем!
Андрей побледнел.
— Мама, откуда я знал... Она никогда не говорила про копии...
— Потому что не обязана, — Марина убрала телефон. — Я защищала себя. Как видишь — не зря.
Свекровь шагнула к ней.
— Послушай, невестка. Давай договоримся по-хорошему. Забудем этот разговор. Я погорячилась. Андрюша погорячился. Все иногда делают глупости.
— Это не глупость, — Марина покачала головой. — Это план. Тщательно продуманный план. Вы ждали, пока я уеду. Вы взяли документы из сейфа. Вы вызвали нотариуса. Всё было спланировано заранее.
— Для семьи! Для вашего блага!
— Для вашего контроля. Вы хотели привязать нас к себе. Поселить рядом. Контролировать каждый шаг. Каждый вздох.
Зинаида Фёдоровна вспыхнула.
— Да как ты смеешь! Я — мать! Я имею право!
— Вы — мать Андрея. Не моя. И ваши права заканчиваются там, где начинается моя жизнь.
— Андрюша! Ты слышишь, как она со мной разговаривает? Скажи ей!
Муж стоял между ними — бледный, растерянный, жалкий. Он открыл рот, закрыл. Снова открыл.
— Марин... мама просто... она хотела...
— Она хотела разрушить наш брак, — Марина говорила спокойно, хотя внутри всё кипело. — И ты ей помогал. Молча. Послушно. Как всегда.
— Это неправда!
— Правда, Андрей. Три года я закрывала глаза. На то, как ты бежишь к маме с каждой нашей ссорой. На то, как она потом «случайно» знает все подробности. На то, как ты выбираешь её сторону в любом споре.
— Я не выбираю!
— Выбираешь. Каждый раз. И сегодня тоже выбрал.
Свекровь схватила сына за руку.
— Не слушай её! Она тебя настраивает против матери! Видишь, какая она! Змея подколодная!
Марина подняла сумку с пола.
— Я ухожу. На несколько дней. Мне нужно подумать.
— Уходишь? — свекровь торжествующе вскинула подбородок. — Вот и правильно! Иди! Без тебя лучше будет!
Андрей дёрнулся.
— Марин, подожди! Давай поговорим!
— О чём? О том, как ты предал моё доверие? Как отдал моей документы чужому человеку?
— Мама не чужая!
— Мне — чужая, — Марина открыла дверь. — И тебе, похоже, тоже. Ты просто этого ещё не понял.
Она вышла на лестничную площадку. За спиной раздался голос свекрови:
— Давай-давай, беги! Только не вздумай потом возвращаться! Андрюша себе нормальную жену найдёт!
Марина не обернулась.
Она спустилась во двор и села в машину. Руки дрожали, но голова была ясной. Удивительно ясной. Впервые за три года.
Первый звонок — юристу.
— Игорь Павлович? Это Марина Волкова. Мне нужна консультация. Срочно. Да, по семейному праву. И по защите собственности. Буду через час.
Второй звонок — подруге.
— Лиза, можно я у тебя поживу несколько дней? Да, опять свекровь. Но на этот раз всё серьёзно. Расскажу при встрече.
Марина завела двигатель и выехала со двора.
Через две недели она подала на развод.
Андрей звонил каждый день. Умолял, угрожал, плакал. Свекровь оставляла гневные сообщения на автоответчике. Грозила судом, позором, карой небесной.
Марина не отвечала.
Юрист подтвердил: квартира — её личная собственность. Никаких прав у Андрея нет. Все документы в порядке. Попытка мошенничества? Возможно. Но доказать сложно. Лучше просто развестись и забыть.
Марина согласилась. Развод оформили за два месяца. Быстро, чисто, без скандалов. Андрей на суд не явился — прислал адвоката. Свекровь сидела в коридоре и громко жаловалась соседкам по очереди на «неблагодарную невестку».
Марина прошла мимо, не повернув головы.
Через полгода она получила повышение. Новый проект, новая команда, командировки по всей Европе. В квартире сделала ремонт — светлые стены, большие окна, много воздуха. Убрала всё, что напоминало о прошлой жизни.
Андрей написал однажды ночью.
«Мама заболела. Плохо себя чувствует. Говорит, это из-за стресса. Из-за развода. Ты могла бы позвонить, извиниться...»
Марина прочитала сообщение и заблокировала номер.
Она налила себе чай, села у окна и посмотрела на вечерний город. Огни машин, силуэты домов, бесконечное небо.
Три года она растворялась в чужой семье. Пыталась угодить, подстроиться, заслужить одобрение. Три года она верила, что любовь — это терпение. Что семья — это жертвы.
А оказалось, что любовь — это уважение. Семья — это равенство. И никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не имеет права забрать твой дом. Ни реальный, ни тот, что внутри.
Марина улыбнулась и отпила чай.
Впереди была целая жизнь. Её собственная. Без свекрови за спиной.
Она всё сделала правильно.