Съёмки фильма "Гуттаперчевый мальчик" проходили очень тяжело. Исполнитель одной из главных ролей, прославленный мхатовец Алексей Грибов, регулярно появлялся перед камерой в непотребном состоянии. Молодая ассистентка режиссера Наташа Валандина смотрела на знаменитость с презрением - пьяные выходки звезды её откровенно раздражали. Но однажды в перерыве Грибов отвел её в сторону и совершенно неожиданно, глядя прямо в глаза, спросил: "Наташенька, хотите я посвящу вам трезвость?". Она растерялась настолько, что сама того не ожидая резко ответила: "Да".
С этого странного диалога начался роман, который перевернул жизнь народного артиста, превратив его из одинокого, пьющего гения в человека, с которого хотелось брать пример.
Первая встреча Натальи и Алексея Грибова произошла из-за курьёза. В тот день съемки "Гуттаперчевого мальчика" в арендованном режиссёром цирке встали: не хватало клоуна Эдвардса, которого играл Грибов. Все прекрасно понимали, что он в очередной раз ушёл в запой. Режиссёр, понимая, что криками делу не поможешь, решил отправить за артистом "тяжелую артиллерию" - молоденькую красавицу-ассистентку, надеясь, что перед ней мэтру станет стыдно.
Наташа постучала в дверь коммуналки на улице Кирова. Грибов открыл, мрачный, готовый выпроводить непрошеного гостя и продолжить своё затяжное пике. Но, увидев на пороге Наташу, он вдруг оторопел и начал пятиться назад в комнату. Девушка решительно шагнула следом и открыла рот от удивления: за стеклом книжного шкафа народного артиста стояла фотография... её самой.
Это был старый номер журнала "Огонек", для которого она несколькими годами раннее фотографировалась будучи пионервожатой - серьезной ясноглазой девушкой в красном галстуке. Смущенный Грибов пытался заслонить этот "алтарь" своей широкой спиной, но девушка всё уже увидела. "Даже спрашивать ничего не буду. Поехали работать!", - строго сказала красавица с обложки.
Всю дорогу до студии Грибов ехал с недовольным лицом. А уже на площадке Наташа, сменив гнев на милость, налила ему чаю и уложила поспать, прервав тяжелый запой. Фильм досняли, а когда Валандина уехала на следующую картину в Ленинград, Грибов рванул за ней, чтобы признаться в любви. Так начались их отношения, в которые поначалу мало кто верил.
Личная жизнь Алексея Грибова к моменту встречи с Наташей напоминала запутанный клубок, распутать который он и сам был не в состоянии. В одной квартире с ним, в той самой коммуналке, жила его первая жена, Елена Владимировна Барановская. Она была старше его на десять лет, вдова его первого театрального учителя. Расписались они в годы войны: в 1941 году Грибов встретил её, только-только потерявшую своего мужа. Во время дождя она пряталась на автобусной остановке, была жутко голодной, денег не было совсем. Грибов предложил ей поехать с МХАТом в эвакуацию, и в пути предложил расписаться только для того, чтобы она могла пользоваться его продуктовыми карточками.
Даже после развода он продолжал её опекать, и новая семья Грибова позже годами носила ей еду и лекарства.
Была и вторая женщина. В театре у Грибова случился служебный роман с Изольдой Апинь, которая в 1947 году родила ему сына Алешу. Ради ребенка Грибов возглавил кооператив на улице Горького и получил квартиру, которую отдал Изольде и сыну. Сам же он остался жить в коммуналке с той самой Еленой, которую спас в годы войны.
Изольда Федоровна долго не могла смириться с появлением молоденькой Наташи в его жизни. В театре она перед всеми коллегами разыгрывала спектакль под названием "счастливая семья": делала вид, что у них с Алексеем Николаевичем всё замечательно, а Наташа - так, его временное увлечение.
Однажды подруга Наташи, узнав об этом, решила позвонить Изольде Апинь домой и попросить Грибова к телефону. "Алексей Николаевич спит, я не буду его будить", - не дрогнув голосом, соврала Изольда Федоровна, хотя Грибов в это время спал перед спектаклем в нескольких метрах от звонившей.
Он никогда не бросал сына, привозил ему из-за границы дорогие подарки и одежду, но жить хотел только с Наташей. Официально они расписались лишь через десять лет совместной жизни, и то ради того, чтобы на гастролях их селили в один номер.
Для дочерей Наташи от первых браков - Маши и Алены - появление в доме известного артиста прошло незаметно, будто бы он всегда был в их жизни. Грибов не пытался их воспитывать в строгости или читать нотации, он просто всеми силами пытался им во всём угодить, и девочки это очень ценили.
Дома народный артист, которого страна знала по ролям Ленина и суровых начальников, превращался в трогательного и смешного человека. Он обожал подтрунивать над падчерицами. Любовался старшей, Аленой: "Ну, Аленка, у тебя глаза - как чашки!". А младшую, Машу, тут же утешал: "А у тебя - как блюдца!".
Он ревностно следил за их кавалерами. Если Алена задерживалась на свидании, Грибов надевал пальто прямо поверх халата и выходил к подъезду "дежурить". Однажды, увидев старшую падчерицу, выходящую из машины с огромным букетом, он толкнул Машу в бок: "Ну что, Машка, завидуешь? Ничего! Ещё не такие у тебя будут!".
Алексей Николаевич оказался гурманом с весьма специфическими вкусами, которые не всегда понимали его близкие. Из заграничных поездок он привозил французские сыры - камамбер, бри, и особенно любил рокфор. Причем учил домашних выбирать самый "червивый", с чёрной плесенью. Наташа морщилась и называла его любимые сыры "ржавой селёдкой", но он только посмеивался.
Кстати о рыбах. Однажды в доме варили суп из воблы, которую артисту подарили поклонники. Запах стоял такой, что дышать было нечем, но Грибов был счастлив. Он вообще любил всё рыбное: судака по-польски, копченых миног. Не любил только треску, но находчивая жена однажды приготовила её с травами и сказала, что это "белорыбица", и артист съел блюдо с огромным удовольствием.
В профессиональной жизни Грибов был перфекционистом до мозга костей. Он не признавал халтуры и считал, что артисту всегда нужно "зеркало" - режиссёр. Когда актёру Анатолию Васильеву доверили ставить спектакль, на репетиции он сказал Грибову: "Алексей Николаевич, вы сами знаете, как играть", артист вспылил: "Уберите этого! Позовите мне Ефремова!".
Власти его любили и осыпали наградами, но он держался от чиновников на почтительном расстоянии. Когда могущественная Екатерина Фурцева предложила ему возглавить МХАТ перед назначением Ефремова, он сказал: "Моё дело - играть, больше я ничего не умею". На своё 70-летие в ресторане "Прага" он запретил звать кого-либо из министерства, заявив: "Никогда на моем празднике не будет чиновников". Фурцева, говорят, обиделась.
Но от роли вождя мирового пролетариата деваться было некуда. Костюм Ленина - кепка, жилетка, манишка - висел у него дома в шкафу. 7 ноября, в День Великой Октябрьской революции, он мотался с концерта на концерт в гриме Ильича. Грибов развлекался тем, что наблюдал за реакцией людей, когда его машина останавливалась на светофорах. Водители и пешеходы, видя на заднем сиденье живого Ленина с лукавым прищуром, впадали в ступор, а некоторые даже крестились.
При всей своей внешней серьезности он был азартен. Болел за "Спартак", любил бега, часто ходил на ипподром. Он отлично водил машину, и разбирался в том, как чинить автомобили, так как его отец был одним из первых шоферов в Москве. Гуляя с падчерицей по старой Москве, он мог рассказать, где до революции мужики похмелялись рассолом из бочки, или выдать байку про калачи: мол, ручка у булки сделана для того, чтобы её могли держать грязными руками золотари - чистильщики нужников. Хлеб съедали, а ручку выбрасывали.
Беда пришла, откуда не ждали. На гастролях в Ленинграде, прямо во время спектакля "Три сестры", у Грибова случился инсульт. Он начал припадать на ногу, речь стала невнятной. Из зала закричал врач: "Дайте занавес! У актера инсульт!".
Грибов с трудом добрался до гостиницы и смог позвонить жене. Наташа по одному его голосу поняла, что случилось. Она велела ему открыть дверь номера и ждать, а сама первым рейсом вылетела в Ленинград.
Следующие пять месяцев она прожила с ним в больничной палате, попросив поставить рядом вторую койку. Грибов заново учился писать, ходить и говорить, и жена ему помогала в этом каждый день.
Когда его привезли домой, главным лекарством стала маленькая внучка Катя. Она ползала по деду, смешила его, и суровый народный артист шёл на поправку. Казалось, болезнь отступила. Он даже начал преподавать актёрское мастерство, а студенты приходили к нему домой с гостинцами, потому что относились к нему как к родному отцу. Но судьба готовила новый удар: врачи обнаружили у него рак легких.
На каждый день рождения жены Грибов дарил ей ровно столько цветов, сколько ей исполнялось лет. В тот последний год, уже будучи тяжело больным, он с помощью падчерицы объездил пол-Москвы в поисках особого подарка - пряжи, черного мохера, о котором мечтала Наташа.
В день праздника Наташа вышла в коридор квартиры и увидела роскошный букет алых роз. Но радость сменилась дрожью: цветы были обмотаны мотками той самой черной шерсти. Сочетание красного и черного показалось ей траурным, предвещающим беду. И беда действительно пришла - вскоре Алексея Грибова не стало.
После ухода артиста из жизни произошло ещё одно важное событие. К вдове пришёл его сын Алеша, который раньше избегал общения с семьей отца. Он узнал, что Наташа лежит без сил, и не стал её тревожить долгими разговорами. Протянул лишь короткую записку. Она начиналась словами "Разрешите поцеловать Вашу руку". Это был конец многолетней холодной войны. Сын признал, какую огромную роль эта женщина сыграла в жизни отца и решил, что им нужно поддержать друг друга в это тяжелое время.
Алексей Грибов ушёл, зная, что его любят. Как сказала потом сама Наташа: "Я любила его, как не знала, что можно любить".
Дорогие читатели, спасибо за внимание, лайки, комментарии и подписки на канал!