Марина шла по аллее парка, сжимая в кармане пальто телефон, на экране которого застыло сообщение: «Надо встретиться. Срочно. Разговор – про детей. Будь в нашем парке в 17:00».
«Наш парк». Фраза резанула слух. Ничего ИХ уже не было. Только общие дети, восьмилетний Артём и шестилетняя Софийка, да эта тяжёлая, липкая паутина прошлого, в которой он, бывший муж, пытался удержать её до сих пор.
Тёплый октябрьский воздух был обманчив. Солнце, низкое и медное, ещё грело щёки, но в тени старых лип уже витал пронизывающий прохладный воздух. Листья, яркие, как пролитое вино, кружились в медленном вальсе, шурша под ногами.
Игорь стоял возле скамейки у пруда. С этой скамейкой у Марины было связано много воспоминаний. Приятных. Теперь, вновь оказавшись здесь, женщина почувствовала, как её сердце заныло.
Игорь стоял в непринуждённой позе, руки в карманах дорогой куртки, взгляд задумчиво устремлён на беззаботно плавающих уток. Картина благополучия и спокойствия. Марина знала эту картинку — прелюдия к буре.
— Пришла всё-таки? Ты заставляешь себя ждать, — он обернулся, и на его лице расплылась улыбка, слишком широкая, чтобы быть искренней. — Я уж думал, зазналась, игнорировать собралась.
— Я опоздала всего на три минуты, - Марина показала экран своего телефона, на котором высветилось «17:03». А пришла я потому, что в сообщении ты упомянул детей, — холодно парировала Марина, останавливаясь на почтительном расстоянии. — Что ты хотел сказать?
— А просто поболтать нельзя? Осень, красота… Вспомнить былое, — Игорь сделал шаг к ней. От него пахло тем же дорогим одеколоном, что и семь месяцев назад, когда он ушёл к другой женщине.
— Игорь, я не за ностальгией пришла. Что ты хотел сказать мне про детей? Я работу бросила ради этой встречи.
— Работу?! — фыркнул он, и маска благодушия сползла с его лица, обнажив привычное высокомерие. — Эта твоя «фриланс-деятельность»? Сидишь дома, бьёшь по клавишам, копейки считаешь.
- Какое твоё дело до того, как и сколько я зарабатываю? – вспыхнула Марина.
Тоненькая веточка клёна, сорвалась от ветра и упала между ними, словно живая граница.
— Ну хорошо, хорошо, не будем о об этом. И правда – какое мне дело до твоей работы? — Игорь откашлялся, снова надевая маску. Его глаза стали маслянисто-серьёзными. — Дело в Артёмке. Учительница звонила… Мне. Говорит, стал агрессивным, на уроках срывается, одноклассника толкнул. Я, как отец, глубоко озабочен.
Сердце Марины ёкнуло. Артём последние недели и правда был мрачнее тучи, но на её расспросы отмахивался. Однако голос Игоря звучал фальшиво.
— Почему учительница позвонила тебе, а не мне? У неё все мои контакты.
— Ну, видимо, как мужчине, отцу – так сочла нужным… — Игорь замялся, пойманный на лжи. — Суть не в этом! Суть в том, что мальчику действительно нужен отец. Полноценное мужское влияние. А что он видит? Мать, сидящую за компьютером целыми сутками, и какого-то «друга» Сергея, который по выходным шашлыки жарит. Мне не нравится то, в какой среде растёт мой сын, я хочу для него другой жизни.
Природа вокруг словно прислушалась к его словам. Ветер стих, и в наступившей тишине было слышно лишь карканье вороны на голой ветке. Марина почувствовала, как сжимаются кулаки в карманах. Он знал, куда бить. Сергей — её коллега и добрый друг, единственный, кто не боялся помогать с детьми и порой приходить к ним домой, чтобы что-нибудь починить. Игорь ненавидел Сергея лютой ненавистью.
— Ты хочешь забрать Артёма? — тихо спросила Марина, и её собственный голос показался ей чужим.
— Не забирать, а взять на полноценное воспитание! У могу предложить условия лучше, перспективы, частную школу. А у тебя… — он окинул её поношенное, но аккуратное пальто презрительным взглядом. — Ты еле концы с концами сводишь. Суд на моей стороне будет. Я уже консультировался.
Это была ловушка. Чистой воды провокация. Игорь и не думал о благе сына. Ему нужно было её запугать, вывести из равновесия, заставить в панике согласиться на его условия — контроль, зависимость, возвращение под его крыло в роли вечной просительницы.
В груди у Марины что-то перевернулось. Не страх, а холодная, ясная ярость. Ярость волчицы, чьё логово потревожили.
— Хорошо, — вдруг сказала она громко и чётко. — Давай пойдём этим путём. Ты хочешь через суд добиться опеки над детьми, так?
- Я хочу забрать сына, а Софийка останется с тобой – на неё я претендовать не стану.
- Значит, дочка тебе не нужна?
- Ну, почему же? Просто я считаю, что мужчина должен воспитывать сына, а женщина – дочь. Так правильно!
- Я, разумеется, буду возражать. И я уверена, что суд встанет на мою сторону! Зачем тебе понадобился сын? Ты не вспоминал о детях с тех пор, как ушёл. С чего это вдруг ты решил стать примерным папочкой?
- У тебя нет шансов в суде! Ты же – нищая! – надменно произнёс Игорь.
- Ничего-ничего, суд назначит алименты на двух детей, будешь исправно платить – и сразу разбогатею! Это я сейчас многого с тебя не требую. Вот, недавно только на зимнюю обувь детям попросила…
- Сына я у тебя всё равно отберу!
- Как бы не так! Даже не надейся!
Игорь остолбенел. Он ждал слёз, истерики, мольбы. Не этого холодного, выверенного отпора. Марина не отводила от него взгляда. Холодная ярость внутри кристаллизовалась в стальную решимость.
— Отберёшь? — её голос прозвучал на удивление спокойно. Она вынула руку из кармана, показав пустую ладонь. — У тебя нет козырей, Игорь. Только блеф. Ты не был на школьном собрании ни разу. Не знаешь имени лучшего друга Артёма. Не помнишь, что у Софийки аллергия на клубнику. Ты консультировался с юристом? Прекрасно. Я тоже. И мне объяснили, что для суда важно — не толщина кошелька, а стабильность, участие в жизни ребёнка и его психологический комфорт. Как ты докажешь, что твоя «другая жизнь» с новой женщиной — это та самая стабильная среда?
Игорь молчал, и эта пауза была красноречивее любых слов. Его взгляд метнулся к уткам, будто ища у них поддержки.
— А я могу доказать, — продолжала Марина, делая шаг вперёд, уже не отступая от невидимой границы. — Могу предоставить график моей работы, который строится вокруг уроков детей. Чат с учительницей, где мы обсуждаем успехи Артёма. Чеки из обувного, где я вынуждена была взять две пары детской обуви в рассрочку, потому что ты «забыл» перевести деньги в прошлом месяце. И, наконец, заключение психолога, к которому мы ходим с Артёмом, чтобы помочь ему пережить не «плохое влияние», а предательство отца, который исчез на семь месяцев.
Игорь побледнел. Его наглая уверенность таяла, как иней на скамейке под редкими лучами заходящего солнца.
— Ты… ты всё вывернула, — пробормотал он. — Я же хочу как лучше.
— Нет, — отрезала Марина. — Ты хочешь как лучше для тебя. Ты увидел, что я постепенно прихожу в себя и становлюсь на ноги. Что у меня появился человек, который просто по-доброму ко мне относится. И тебя это бесит. Ты не можешь смириться, что твой бывший «придаток» живёт без тебя. И сын — лишь предлог, чтобы снова влезть в мою жизнь и всё испортить.
Слова падали между ними, тяжёлые и неоспоримые, как камни. Ветер снова заиграл с листьями, поднимая их в прощальный золотой хоровод.
— Так чего ты хочешь? — глухо спросил Игорь, отводя глаза. В его позе не осталось и следа прежней напыщенности.
— Я хочу, чтобы ты перестал играть в эти игры. Чтобы ты выполнял свои минимальные обязанности: звонил детям не раз в полгода, а хотя бы раз в неделю. И перечислял на детей деньги вовремя и в полном объёме. Я лишнего с тебя не прошу – только на детей. Из того, что ты мне порой переводишь, я не трачу на себя ни копейки, поверь…
— Иначе? — в его голосе прозвучал вызов, но уже без прежней силы.
— Иначе мы действительно встретимся в суде – я подам на развод. Ты же сам просил пока повременить с разводом – я пошла тебе на встречу. Теперь уже и сама не знаю, зачем? На суде я поставлю вопрос о твоём порядке общения с детьми, ограниченном до минимума и под моим присмотром. Ты станешь для детей не отцом, а официально утверждённой обязательной процедурой. Тебе это надо?
— Вот ты как заговорила? — зашипел он.
— Да, заговорила, — перебила Марина. Она шагнула к нему, и теперь уже он отступил. — Ты забыл, Игорь. Семь месяцев назад, когда ты неожиданно собрал вещи и ушёл к другой, я была сломлена. Сейчас я — другая. И твои происки меня больше не пугают. Они лишь показывают, кем ты являешься на самом деле. Жаль, что мои глаза открылись так поздно!
Игорь смотрел на воду, где утки, резко поссорившись из-за хлебной корки, подняли шум и брызги. Хаос. Суета из-за ерунды. Игорь вдруг с отвращением увидел в этом себя.
— Ладно, — он выдохнул, и это слово прозвучало как капитуляция. — Не нужно судов. Я… переведу деньги за обувь. И за прошлый месяц. Полностью, как договаривались.
— И в следующем месяце переведёшь пятого числа. Как по расписанию, — твёрдо сказала Марина. Она не чувствовала победы. Лишь глухую усталость и горький осадок. — А сейчас позвони сыну. Спроси, как у него дела в школе. Просто спроси.
Игорь медленно, будто против воли, достал телефон. Его пальцы замерли над экраном. Марина ждала. Она дала ему последний шанс — не перед ней, а перед самим собой.
Раздался короткий гудок, потом другой. Игорь неуклюже прижал трубку к уху.
— Алё? Артём? Это папа… Привет! Я рад тебя слышать… ты прости, что не звонил тебе так долго. Когда вырастешь большим – поймёшь…
Марина развернулась и пошла прочь, не дожидаясь конца разговора. Её шаги по хрустящей листве были твёрдыми и быстрыми. Женщина вышла из парка на шумную улицу. Фонари уже зажглись, отбрасывая на мокрый асфальт длинные жёлтые пятна. В груди ещё стоял ком от пережитого, но уже пробивалось другое чувство — облегчение. Она не сломалась. Не позволила себя запугать. Она защитила свой мир.
Телефон в кармане завибрировал. Марина посмотрела на экран. Сообщение от Сергея: «Я заскочил в магазин, взял ту пиццу, что любят и Артём, и Софийка. И клей для моделек – Артём просил. А ещё пластилин для Софийки… Ты не против, если я к вам загляну?».
Уголки губ Марины дрогнули в слабой, но самой что ни на есть настоящей улыбке. Она быстро набрала ответ: «Да, заходи, конечно. Я иду домой. Скоро буду». И, подняв воротник пальто, Марина зашагала навстречу огням родного дома, где её ждали не проблемы и происки, а простая, настоящая жизнь.