В бильярдной города Ялты в 1926 году было нечем дышать от табачного дыма. Вокруг стола толпились курортники, поэты и зеваки - все ждали, чем закончится дерзкое пари. У стола стоял Владимир Маяковский, огромный, громогласный, а напротив него - миниатюрная девушка, которую едва было видно из-за кия. Условия поэт выдвинул унизительные: если он проиграет - покупает всем посетителям по бутылке дорогого вина, а если проиграет девушка - она полезет под стол на четвереньках и будет там кукарекать два часа подряд. Для себя он установил планку в тринадцать шаров, а сопернице дал фору - ей нужно было закатить всего два шара.
Маяковский, прищурившись, бил расчетливо, но на десятом шаре рука дрогнула. Девушка подошла к столу и спокойно положила свои два шара в лузу. Зал взревел от радости, а "громила"-поэт, улыбаясь, заказал вино для всех присутствующих.
Тогда она ещё робела перед ним, пряталась по углам на литературных вечерах. Много лет спустя, уже будучи той самой Риной Зеленой, голос которой знала каждая собака в Советском Союзе, она относилась к собственному величию с такой же иронией, как к той партии в бильярд.
Рину Зеленую узнавали не по лицу, а по голосу. В период до повсеместного телевидения из черных тарелок репродукторов по всей стране разносился её "детский" голос. Дети были уверены, что Рина - их ровесница, и слали письма с адресом в одно слово "Ринезеленой": "Риназеленая, приезжай ко мне. Познакомлю тебя с друзьями, вместе поиграем!". Сама актриса детей, может, и не очень любила, но от народной любви деваться было некуда.
Племянница актрисы Тамара Элиава вспоминала, как они шли по улице, и каждый встречный мальчишка считал своим долгом заорать: "Рина! Рина!". Однажды наглый шкет даже сдернул с неё шляпку-нашлепку, которую близкие актрисы в шутку называли "крышкой", просто чтобы проверить, настоящая ли перед ним артистка. В метро она ездила, закрывшись газетой, делая вид, что увлеченно читает, лишь бы дети не набросились с объятиями.
Но если сама Зеленая от славы просто пряталась, то своей ближайшей подруге Фаине Раневской она эту славу, можно сказать, отравила.
В конце тридцатых годов Рина вместе с Агнией Барто решили написать сценарий. Опыт у Зеленой был, чувство юмора - тоже, и они быстро набросали историю, которая позже стала основой фильма "Подкидыш". Подруги долго спорили о сюжете, считая себя знатоками детской психологии, но в одном сошлись сразу: роли взрослых должны играть их друзья. Рина предложила кандидатуры Ростислава Плятта и Фаины Раневской.
Раневская согласилась сыграть эпизод исключительно по дружбе. И это решение стало её проклятием. Фразу "Муля, не нервируй меня!", которую придумала Рина, подхватила вся страна.
После премьеры за бедной Фаиной Георгиевной ходили толпы. Мальчишки, завидев её, вопили: "Муля, не нервируй меня!". Раневская беленела, останавливалась посреди улицы и кричала в ответ: "Муля, муля, муля! Дети, постройтесь в шеренгу парами и строем идите в ...!". Но это только подливало масло в огонь. Долгие годы дети преследовали Раневскую с этой бесящей фразой. Зеленая, конечно, не хотела для подруги зла, просто её реплики всегда получались смешными и запоминающимися.
До главного мужчины своей жизни Рина Зеленая успела побывать замужем за известным юристом Владимиром Блюменфельдом (который был намного старше и после развода остался её хорошим другом) и успела пережить бурный роман с журналистом Михаилом Кольцовым. С Кольцовым пришлось расстаться из-за его командировок и наличия другой семьи - разбивать чужой брак Рина считала подлостью.
А потом она встретила "Котэ" - архитектора Константина Топуридзе. Человека, создавшего фонтаны "Дружба народов" и "Каменный цветок" на ВДНХ.
Константин Тихонович обладал эрудицией уровня ходячей энциклопедии - знал историю каждого московского переулка. Рина гордилась им невероятно, но дома их диалоги напоминали итальянскую комедию.
Топуридзе был вспыльчив. Если они ссорились, он никогда не признавал свою вину, но спустя время мог подойти и величественно заявить: "Ну ладно, я тебя прощаю!". Рина называла его "мой ангел", хотя этот ангел мог орать так, что дрожали стены.
Их ревность к вниманию друг друга была комичной. Раневская повадилась звонить Топуридзе, чтобы проконсультироваться по разным вопросам: "Котэ, а где это находится? А как это называется?". Рину это бесило. Однажды она вырвала трубку у мужа и крикнула: "Фаиночка, вы обнаглели! Он мне тоже нужен. Я хочу у него всё спрашивать, а вместо этого сижу и слушаю как он с вами по телефону трындит!".
Они почти не расставались. Если Рина уезжала на гастроли, Котэ требовал писем каждый день. "Читать я их, может, и не буду, но письма должны лежать на столе", - заявлял он. Сам же он отправлял ей исключительно покупные открытки, которые даже не подписывал. Рина постоянно водила его по гостям, а "Котэ" этого терпеть не мог. Хозяева только и успевали налить ему чаю, как Зеленая, спустя пятнадцать минут, говорила: "Так-с, Котэ, что-то мы засиделись. Давай собирайся, ещё к Тамарочке зайти нужно, я обещала".
Такой лёгкой и юморной Рина Зеленая была всегда, даже в детстве.
В Гражданскую войну юная Рина оказалась в Одессе. Холод, голод, тиф. Она выжила чудом, и потом со смехом рассказывала, как спала в ледяном подвале: накрывалась простыней, сверху наваливала всю одежду - юбки, кофты, шарфы, а поверх всего клала галстук и огромный мамин веер. Просыпаясь от холода, она вскакивала и начинала бешено танцевать с этим самым веером, чтобы согреться, а потом снова ныряла под груду тряпья. Именно тогда она, обритая после тифа наголо, впервые вышла на сцену в театре "КРОТ", отплясывая чарльстон в страусиных перьях.
В Великую Отечественную войну она оказалась на передовой, теперь уже в составе фронтовых бригад. Быт был чудовищным. Однажды поезд с артистами застрял где-то в пути, вода закончилась. Рина, схватив ведро, побежала к машинисту паровоза и выпросила кипятка из котла. Пока коллеги спали, она заперлась в туалете и мылась этой технической водой, счастливая, что удалось смыть грязь. В ночи она и не заметила, что вода была чёрной от угольной сажи. Наутро актер Сева Санаев, зайдя в купе, деликатно заметил: "Ты бы хоть лицо протёрла. Понимаю, что воды нет, но не ходить же теперь так - всё лицо чёрное".
Своих детей у Рины Зеленой не было. Но она стала главной опорой для огромной семьи. С восемнадцати лет она фактически содержала родных. Воспитала племянницу Тамару, помогала сестре Зинаиде, у которой не сложилась карьера в театре, заботилась о сыновьях мужа от первого брака.
В быту она была абсолютно беспомощна в женских делах - ни шить, ни штопать не умела и не хотела. Сборы чемодана превращались в цирковой номер: вещи закидывались как попало, потом Рина прыгала на крышку коленями, а всё, что торчало из чемодана наружу - рукава, подолы платьев - просто отрезала ножницами.
Зато она умела "строить" родственников с непередаваемым изяществом. В детстве, чтобы заставить младшую сестру закрыть за мамой дверь, она шагами вымеряла расстояние от кроватей до двери и доказывала, что сестре идти на два шага меньше.
Она была щедрой до абсурда. Из каждой поездки везла горы подарков - кепки, пиджаки, галстуки, всё выбирала на глаз, но удивительным образом всё подходило по размеру. Самой же ей дарить что-то было опасно. На подаренное роскошное джинсовое пальто она накричала на родных: "Вы полоумные! Разве можно такие вещи на мою фигуру?!" - но потом, конечно, носила.
С модой у неё были свои счёты. Они с Раневской соревновались, кто оденется хуже и экстравагантнее. Раневская год ходила в мужском пиджаке, а Рина заказала себе в ателье пальто из серого солдатского одеяла и расхаживая в нём по улице с неподдельной грустью говорила: "Вот помру - никто и не узнает, как превосходно я умела одеваться".
Парадокс карьеры Рины Зелёной заключался в том, что при всенародной любви кинорежиссеры её почти не снимали. Все восхищались: "Ах, Рина!", но ролей не давали.
Однажды Никита Михалков встал перед ней на колени и признался, что боготворит её как актрису. Зеленая тут же отреагировала: "Тогда дай мне самую плохонькую роль в своём фильме!". Михалков ещё раз сказал, что боготворит её, отряхнул колени и ушёл. Роль для неё он так и не выделил.
Она сама выгрызала себе место в кадре. Часто переписывала роли, добавляла реплики. В фильме "Весна" она буквально выпросила у режиссера Александрова хоть кого-нибудь, хоть мужчину сыграть. Ей дали роль гримёрши. Рина сама придумала образ и ту самую фразу: "Ну, губы такие уже не носят!".
В последние годы Рина Зеленая стала плохо видеть после смерти любимого Котэ. Первый инфаркт мужа она пережила тяжело, а после второго, рокового, у неё от шока резко упало зрение. Она сидела вплотную к телевизору или просила домашних читать ей вслух. Но остроумие никуда не делось.
Она жила в одной квартире с семьей двоюродной сестры. Две старушки перекрикивались через стенку: "Рина, включайте телевизор, там Зиновий Гердт!", - кричала двоюродная сестра. "Да его же утром показывали! Опять на него смотреть?" - ворчала Рина, но телевизор включала.
По ночам она слушала "Голос Америки" в наушниках, а утром пересказывала новости, комментируя политику: "Эта сволочь Никсон сказал...". Зеленая в целом с увлечением следила за политикой. Мемуары Хрущева она презрительно назвала "записками никудышного дворника".
Звание Народной артистки СССР Рине Зеленой не давали десятилетиями. Чиновники считали её юмористкой, несерьезной фигурой. Когда её спрашивали, почему у неё нет звания, она отшучивалась: "Если и дадут, то за 45 минут до смерти".
Рина Зеленая очень точно это предсказала. Указ о присвоении ей звания Народной артистки СССР подписали утром 1 апреля - в День смеха. А через несколько часов, в тот же день, она ушла из жизни.
Ей не нравились пышные проводы. Она всегда просила: "Умру - никаких поминок". И на её могиле нет никаких перечислений регалий, просто имя и фамилия: Рина Зеленая. Больше ничего и не требуется - это сочетание слов само по себе вызывает улыбку, даже когда их обладательницы уже давно нет с нами.
Дорогие читатели, спасибо за внимание, лайки, комментарии и подписки на канал!