Символ Сиднея, рождённый в буре: как гений Утзона пережил скандалы и получил извинения спустя полвека
Он парит над синей гладью залива, будто гигантские раковины или застывшие паруса. Сиднейский оперный театр — визитная карточка целого континента, объект всемирного наследия и… памятник одной из самых горьких драм в истории архитектуры. Его силуэт знает каждый, но мало кто помнит, какой ценой и каким предательством оплачено это чудо света.
Всё началось с мечты. В 1950-х австралийцы захотели возвести храм искусств. На международный конкурс прислали 233 проекта. Победил никому не известный датчанин Йорн Утзон с эскизами, больше напоминавшими поэтические абстракции, чем чертежи.
Его вдохновили облака, паруса яхт и – как гласит красивая, но не совсем точная легенда – очищенные дольки апельсина. На самом деле, гениальное конструктивное решение, спасшее проект, родилось позже и в другой голове.
Проклятие гения: 14 лет борьбы с невозможным
Строительство, начатое в 1959 году, превратилось в инженерный и финансовый кошмар, растянувшийся на четырнадцать долгих лет вместо запланированных четырёх. Первоначальная смета в 7 миллионов австралийских долларов взлетела до фантастических 102 миллионов. Фантастические «раковины» Утзона было невозможно рассчитать и возвести.
И вот тут появляется второй герой этой саги – инженер Питер Райс. В 1961 году именно он предложил революционное решение: все сложные «паруса» являются сегментами одной гигантской сферы. Представьте огромный мяч, из которого вырезали части. Это позволило создать каждую оболочку из одинаковых, предварительно изготовленных бетонных ребер. Сфера стала ключом, превратившим художественное видение в инженерную реальность.
Но пока инженеры спасали конструкцию, над самим Утзоном сгущались тучи. Его покровитель, премьер Джозеф Кэхилл, умер.
К власти пришли новые люди, для которых опера была лишь «долгостроем-растратой». Министр Дэвис Хьюз, далёкий от искусства, начал войну: блокировал выплаты, требовал невозможных детальных смет, публично травил архитектора. Это была схватка гениальной одержимости с бюрократическим саботажем.
1966 году, измотанный и лишённый ресурсов, Йорн Утзон ушёл. Он навсегда покинул Австралию, бросив незавершённое детище. «Если вы не уважаете архитектора, вы не уважаете архитектуру», — бросил он на прощание. Здание достраивали другие, сильно упростив его великий замысел.
Внутренние залы, особенно главный Концертный, были выполнены уже без его участия, в более утилитарной манере. На открытии в 1973 году имя Утзона даже не произнесли. Точка.
Эпилог: покаяние и возвращение духа Утзона
Но шедевр оказался сильнее. Опера стала мировой иконой. А её история — незаживающей раной на совести нации. Примирение было медленным. Лишь в 1999-м Утзон согласился виртуально вернуться, чтобы дать рекомендации по интерьерам. Это привело к созданию в 2004 году Зала Утзона — идеального воплощения его изначальной философии.
Этот зал для музыки и лекций — единственное внутреннее пространство в здании, полностью соответствующее его замыслу: тёплое дерево, чистая геометрия, безупречная акустика и матовая белизна, напоминающая о внешних «парусах». Это островок его гения внутри здания, которое у него отняли.
В 2003-м он получил Притцкеровскую премию. В 2007-м ЮНЕСКО взяло оперу под охрану.
Но главным шагом стали извинения. Официальные. Сначала от театра. Затем, в 2011 году, от премьера штата Кристины Кенелли: «Мы извиняемся. Мы сожалеем о том, как с ним обошлись». В 2018-м премьер-министр Австралии Малкольм Тернбулл подвёл черту: «Утзон был гением, и с ним обошлись ужасно».
Слишком поздно. Архитектор умер в 2008-м, так и не ступив больше на землю Сиднея, чтобы увидеть ни свой завершённый шедевр, ни посвящённый ему зал.
Но сегодня его опера — больше чем здание. Это памятник красоте, которая выстояла, и урок для всех поколений. Урок о том, что общество часто калечит своих провидцев, а признаёт их лишь тогда, когда остаётся смотреть вслед и просить прощения у тени. Её знаменитые паруса — это не только о потрясающей форме. Это о том, что за полёт мысли порой приходится платить цену изгнания, и лишь время ставит всё на свои места: гения — на пьедестал, а его гонителей — на скамью раскаяния. 14 лет стройки и 50 лет моральных метаний — такова истинная цена этого символа, который мир считает безупречным, но который навсегда останется в истории со своей трагической и поучительной трещиной.
Екатерина Серёжина