Однажды я заявил, что единственной новогодней сказкой, снятой в СССР для детей, был фильм «Новогодние приключения Маши и Вити».
Я был неправ.
Так получилось, что я никогда в своей жизни не видел фильма «Снежная сказка», снятого режиссерским дуэтом Эльдара Шенгелая и Алексея Сахарова в 1959 году,
и даже не читал книги Виктора Витковича и Григория Ягдфельда «Сказка среди белого дня», изданной в том же самом 1959 году.
Последнее особенно странно — если фильм «Снежная сказка» действительно очень редко показывали по телевизору, то повесть-сказка только в советские годы переиздавалась пять раз (для сравнения, «Мэри Поппинс» в переводе Заходера — всего два).
Википедия уверяет нас, что «фильм планировался к показу на фестивале детских фильмов в Каннах, но цензура заподозрила в персонаже Евгения Леонова намёк на Никиту Хрущёва, и решением комиссии во главе с председателем Сергеем Михалковым фильм не был допущен на фестиваль и был выпущен в прокат небольшим тиражом под четвёртой прокатной категорией (5—10 копий с оригинала), что было равнозначно приговору “положить фильм на полку”».
Ссылаются они при этом на мемуары «Я счастливый человек» исполнительницы одной из главных ролей Клары Лучко.
У меня в этой связи два замечания. Во-первых, любой историк скажет вам, что нет хуже источника, чем мемуары. Верить им можно, только если показания мемуариста подтверждаются другими, объективными источниками.
Люди есть люди — они все путают, и имя и названия.
И мемуары Лучко это хорошо подтверждают. Рассказ о съемках в этом фильме Клара Степановна начинает фразой: «Эльдар Шенгелая и Алексей Сахаров снимали “Снежную сказку”, это была их первая картина, по сути — дипломная работа».
На самом деле это был уже второй фильм режиссерского дуэта — до этого был фильм «Легенда о ледяном сердце» — крышесносящее переложение сказки В. Гауфа «Холодное сердце» на реалии Киргизской ССР с экскаваторщиком Мээрканом в качестве главного героя.
А для Алексея Сахарова так вообще третья лента — если считать телеспектакль «На бойком месте», снятый совместно с Ольгой Викландт и Еленой Скачко.
Во-вторых, Клара Лучко действительно много рассказывает о гонениях на «Снежную сказку», о негативной роли Сергея Михалкова в судьбе картины, но она ничего не говорит о четвертой категории, которая действительно мало чем отличалась от невыпуска в прокат. Цитирую ее мемуары:
«Снежная сказка» всем понравилась. И её решили представить в Каннах, на Международном фестивале детских фильмов. Юткевич поздравил своих воспитанников, а они были счастливы. Ещё бы! Первая картина — и в Канны.
И вдруг восторги поутихли. Кто-то из начальства посмотрел фильм, увидел, что на Евгении Леонове финская шапка «пирожок», как у Хрущева, и сказал: «Смотрите, Леонов похож на Хрущева». Это была роковая фраза. Ни о какой поездке в Канны уже не могло быть и речи.
Причин не выпускать фильм на экраны не было. Тогда картину решили обсуждать и осудить… Так «Снежная сказка» не получила признания, которого она, бесспорно, заслуживала».
Почему у меня вызывает сомнения многочисленные сообщения о фактическом запрете фильма? Потому, что «Снежную сказку» в прокате посмотрели 3,9 млн зрителей. Есть такое уникальное издание — Александр Федоров. Статистические данные посещаемости советских фильмов: 1950-1990 гг. М.: 2023 г., — монография из цикла «О, сколько нам открытий чудных…».
3,9 млн — это действительно немного — на уровне «Темы» Глеба Панфилова или «Крейцеровой сонаты» Михайла Швейцера — но, согласитесь, охватить почти четыре миллиона человек десятью прокатными копиями было бы несколько затруднительно.
В конце концов, зачем было ради 10 копий рисовать столько афиш? Только я нашел три прокатных варианта.
Что действительно было в реальности — это многочисленные обсуждения «Снежной сказки», часто весьма эмоциональные.
В фондах Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ) хранятся три стенограммы обсуждения этого фильма — первая была после просмотра чернового варианта 14.07.59 и дважды препарировали окончательную версию — 15.10.59 и 03.11.59.
При этом каждая стенограмма не меньше 50 страниц, то есть обсуждение было очень бурным. Самым спорным был вопрос целевой аудитории: для кого эта сказка — для детей или для взрослых? Именно при обсуждении этого вопроса Сергей Михалков занял резко критическую позицию, даже заявил, что не знает, как этот фильм примет, например, Хрущев.
В общем-то, сколько понял, версия "двойника Хрущева в шапке-пирожке" возникла из этого фрагмента выступления: "Вот возникает вопрос — покажут картину детям, они будут смотреть с интересом, а покажут взрослым? Я себе представляю, допустим, Хрущеву? /в зале смех/ Я серьезно говорю… /смех/. Должна быть ясность и логика, а, к сожалению, логики нет или, вернее, очень мало".
И здесь я диспутантов понимаю. Дело даже не диалогах вроде:
"Старый год мрачно взглянул на неё.
— Да-а… Если бы твоя воля, ты бы распродала всё на свете! Даже звёзды в небе. Даже муравьёв по штуке.
— Будьте спокойны, — самодовольно сказала Продажная душа. — Муравьёв я бы дёшево не отдала. У них спирт".
Просто и фильм, и книга и впрямь получились страшноватыми для детской аудитории. Не фильм ужасов, конечно, но близко к тому.
Все началось утром 31 декабря и закончилось с боем курантов. Мальчику Мите родители подарили игрушечные часы с нарисованными стрелками.
Чтобы набить цену новому приобретению, он рассказал всем, что эти часы могут остановить время на всей планете. Потом эти часы вставили вместо сердца слепленной снежной бабе, которая после этого превратилась в красавицу-снегурочку по имени Леля.
Тут откуда не возьмись появляется Старый Год, который услышал про остановку времени, и ему эта идея понравилась. Поэтому он решил совершить кунштюк, противоположный «я устал, я мухожук». Доставай, Митя, часики, уговорили, буду с вами навсегда, давай время останавливать.
Митя врет, что часы потерял и сбегает от дедушки. Тогда тот оживляет трех снежных баб, вставив им вместо сердца другие митины «сокровища» — копейку, сургучную печать на обрывке документа и уголек.
Первую нарек Душа Продажная,
вторую - Душа Бумажная,
а третья стала Черная Душа.
Велев им непременно добыть скрываемые часы, Старый год отбывает на такси в свою штаб-квартиру — в Часовую башню вымышленного города Синеярска в кино и в башню Знаменских ворот Ярославля в книге…
Вроде бы — обычная новогодняя сказка…
Но если открыть книгу, то первая фраза, которую мы там прочтем, будет посвящением: «Памяти Евгения Шварца».
Великий советский сказочник умер за год до премьеры фильма и выхода книги, и отсылок к его творчеству «запасхалили» предостаточно. Достаточно вспомнить эпизод с той самой сургучной печатью, что стала сердцем Души Бумажной:
«Над старинной сургучной печатью с выпуклыми буквами Старый год задумался. Вертя её между пальцев, он прочёл: “Волшебная к-iя. Столъ п. времени”.
— Ах, волшебная канцелярия! Стол потерянного времени!.. — вспомнил он. — Хм, попробовать, что ли…».
Дело, разумеется, не только в цитатах из довоенной еще сказки, и даже не в играх со временем современных школьников.
Витковичу и Янгфельду, а за ними и Шенгелая и Сахарову удалось гораздо более сложное — повторить фирменный шварцевский прием «достоверность волшебства». Их сказка, как и почти все шварцевские, выглядит слишком реальной — и потому пугает по-настоящему.
То, что все события происходят не в волшебном, а в нашем собственном мире подчеркивалось множеством мелких деталей (которые, правда, с годами стали выглядеть архаизмами).
Так, Душа Продажная поет Леле самые хитовые шлягеры тех лет: «Пять минут» (в фильме) и «Бродяга я-я-я…» (в книге).
Еще одна примета второй половины пятидесятых, первых послесталинских лет — огромное количество артелей, которые Хрущев вскоре изведет.
Надпись на волшебных часах: «Артель “Игрушка”, 1-й сорт» — является одной из сквозных доминант сказки, да и часовой мастер Петушков на фото сверху выписывает Душе Продажной квитанцию на бланке «Артель “Точное время”».
И так далее, и тому подобное — вплоть до появления в кадре чрезвычайно модной тогда китайской пудреницы, которая в связке с губной помадой вызвала особое негодование комиссии.
Но дело не только в приметах времени, придающих достоверность чуду. Со Шварцем «Снежную сказку» роднит еще и то, что я называю «сказочным реализмом» — схватка идет на равных, здесь нет и не будет никакого подыгрывания добру, никакой изначальной слабости и ущербности зла.
Здесь зло красивое и эффектное.
Самая опасная из снежных баб — Черная Душа (Клара Лучко просто блистает в очень необычной для нее роли) вполне достойна топа тогдашних экранных красавиц.
Здесь зло очень могущественное.
Ведь, если задуматься, в роли главного злодея здесь выступает никто иной, как… Дед Мороз. В тогдашнем СССР роли Старого года и Деда Мороза были фактически неразделимы — ведь именно старик в шубе и с бородой передавал планету приходящему мальчишке — Новому году и уходил навсегда.
А в сказке — не захотел уходить. И в этом — третье «сродство» со сказками Шварца.
Ведь в фильме Старый год, по большому счету, не хотел никому ничего плохого. Он просто хотел, чтобы время остановилось и всегда было 31 декабря. Никто уже никуда не спешит, никто никуда не опаздывает. Можно катать снежных баб, играть в снежки, наряжать елку… Никогда не стареть и не болеть. Чем плохо?
Старый год просто не хочет уходить, он просто хочет остаться и не уступать нагретое место другому — это что, такой страшный грех?
Заметьте — он ведь даже злодействует «через не хочу», все гадости делает с огромным нежеланием.
— Нехорошие вы бабы, — вздохнул старичок. — Но без вас не обойтись… Главное, я уже совсем собрался уходить, как и все до меня, и вдруг этот мальчишка меня надоумил… И мне так захотелось остаться…
Старичок мучился, вздыхал. Наконец мрачно махнул рукой: «Действуйте!» — и пошёл к дороге.
Но это Старый год, роль которого вовсе не случайно исполнил молодой и еще никому не известный Евгений Леонов — воплощенная доброта.
Иное дело — оживленные им «нехорошие» снежные бабы. Для них ставки гораздо выше. И первой это понимает все та же опасная красавица Черная Душа.
— Девочки, — сказала Чёрная душа проникновенно. — Наш старикан выжил из ума. Но без него нам будет худо: придёт весна, и солнце нас — хлюп, хлюп! — Она игриво ткнула в бок Бумажную душу, которая чопорно отодвинулась. — И потом — наш старикан слишком жалостливый. С таким пропадёшь. Поэтому предлагаю: как только старикан остановит время, запрём его в эту развалину и будем сами править миром от его имени!
Если Старый год, по сути, просто не хочет уходить на пенсию — весьма простительная слабость — то для оживленных им снежных баб не допустить весны — это вопрос жизни и смерти.
И вот уже наш маленький читатель-слэш-зритель с ужасом понимает, что в этом чудесном мире обычно у каждого своя правда.
И потому в битве со злом поддавков ожидать не приходится — зло тоже хочет жить и пойдет до конца.
И вот тут детские страхи зримо обретают плоть и кровь.
Когда две злые бабы угрожают утопить Митю в проруби — никто уже не сомневается, что утопят. Коварное убийство после реплики «Какая замечательная вещь — дружба!» воспринимается как естественное развитие логики сюжета. И даже сошедший в какой-то момент с дистанции Старый год, не желающий больше злодействовать, — в свете вышесказанного уже не вызывает удивления.
Добавьте к этому замечательную операторскую работу Виктора Листопадова и Юрия Схиртладзе, которую отмечали все выступавшие в прениях на дебатах.
Приведу только один пример — в одном из эпизодов исполнителя роли Мити, школьника Игоря Ершова без сопровождения взрослых спускали тросом на лесную поляну с вертолета. А знаете, почему?
Потому что операторам был нужен мальчик, стоящий в центре поляны, а вокруг него — нетронутый снег без следов.
К сожалению, несмотря на все достоинства повести и фильма, сказки шварцевского масштаба не получилось.
Недостатков у них более чем изрядно, я просто не акцентировался на них.
Достаточно сказать, что концовку, например, сценаристы не просто слили, а слили с какой-то отчаянной наглостью, практически экранизировав анекдот «Построим ероплан и улетим нахрен отсюда».
Все были в таком изумлении, что даже «Пионерская правда» задавалась вопросами: «Девочка Лёля — кто она? Куда она улетает?».
И, вынужден признать, — это очень характерно для дуэта сказочников Виктора Витковича и Григория Ягдфельда — их произведения очень часто не дотягивают до завершенной цельности.
Но — той же справедливости ради — сказками при этом оставались настоящими. Из тех, что живут долго, плохо забываются и не стареют с годами. Что при чтении, что при просмотре периодическое ощущение злободневности происходящего вам гарантированно.
В общем, и книгу, и фильм — рекомендую.
Не худший вариант для создания новогоднего настроения.