Декабрь 1994 года. Город утопал в грязном снегу.
Я, Ирина Сергеевна, учитель математики с десятилетним стажем, стояла на картонке посреди вещевого рынка. На мне был старый, штопаный пуховик, а на ногах — войлочные ботинки «прощай молодость».
Передо мной на раскладном столике лежали турецкие свитера с орнаментом «Boys» и дешевые капроновые колготки.
Зарплату в школе не платили уже полгода. Моему сыну, Антошке, было семь лет, и он ходил в школу в осенних ботинках, подкладывая внутрь газету для тепла. Мне нужно было заработать ему на зимние сапоги. Любой ценой.
— Ну что, училка, касса полная? — раздался хриплый голос.
Я вжала голову в плечи. К моему столику подошли трое. В центре стоял Валет — местный «смотрящий» за рядами. Кожаная куртка нараспашку, несмотря на мороз, массивная золотая цепь на шее, спортивные штаны «Адидас». Ему было лет двадцать пять, не больше, но в глазах была такая пустота, что становилось жутко.
— Валера, я же вчера платила, — тихо сказала я. — У меня сегодня торговли нет совсем. Две пары колготок продала.
— Меня не волнует твоя торговля, — Валет сплюнул шелуху от семечек прямо на мои свитера. — Сегодня тариф двойной. Праздники скоро. Братве отдыхать надо. Гони всё, что есть.
— Не могу, — у меня задрожали губы. — Валера, имей совесть. У меня сын мерзнет. Мне сапоги ему купить надо. Я завтра отдам, честное слово!
Валет усмехнулся. Он медленно подошел к столику, взял стопку свитеров и просто смахнул их в грязную снежную жижу. Потом пнул ногой столик. Хлипкая конструкция рухнула.
— Нет денег — нет места. Вали отсюда, интеллигенция. Чтобы я тебя здесь больше не видел.
Он вырвал у меня из рук поясную сумку, где лежала жалкая выручка за неделю, вытряхнул купюры себе в карман, а пустую сумку швырнул мне в лицо.
— Это тебе урок, училка. Математику учить надо было лучше. Тут жизнь, а не школа.
Я ползала по грязному снегу, собирая испорченный товар, и выла от бессилия. Вокруг ходили люди, другие торговцы, но все отводили глаза. Никто не смел перечить Валету. В те времена человеческая жизнь стоила меньше, чем блок сигарет.
В тот вечер я пришла домой без сапог для сына. Мы ели пустую картошку. Я плакала всю ночь, а утром решила: я больше никогда не буду жертвой.
Я ушла с рынка. Начала давать частные уроки. Потом, когда страна немного ожила, открыла курсы подготовки к вузам. Потом — свою частную школу.
Я работала по двадцать часов в сутки. Злость на того бандита стала моим топливом.
Прошло шестнадцать лет. На дворе был 2010 год.
Я сидела в своем кабинете директора частной гимназии. Дуббовый стол, кондиционер, вид на центр города.
Секретарь заглянула в дверь:
— Ирина Сергеевна, к вам по объявлению. На вакансию ночного сторожа.
— Пусть заходит, — сказала я, не отрываясь от бумаг.
Дверь скрипнула. Вошел мужчина. Помятый, с серым лицом, в дешевой куртке из кожзама. В руках он нервно теребил шапку. Видно было, что жизнь его потрепала изрядно: сутулость, шрам на щеке, потухший взгляд.
— Здрасьте, — прохрипел он. — Я по поводу работы. Охранником. Опыт есть, не пью, судимость погашена…
Голос. Этот хриплый голос я узнала бы из тысячи.
Я подняла глаза.
Передо мной стоял Валет. Только теперь это был не король рынка в коже и золоте, а жалкий, постаревший неудачник. «Лихие 90-е» закончились, и такие, как он, оказались на обочине. Кто-то спился, кого-то перестреляли, а кто-то, как он, выжил, но потерял всё.
Он посмотрел на меня и не узнал. Для него я была просто богатой дамой в очках и деловом костюме. А я помнила каждую деталь того дня. Грязный снег, мои свитера в луже и его смех.
— Валерий? — я прочитала имя в его анкете. — Паспорта нет, прописка областная. Где работали раньше?
— Да разное… — он замялся. — Бизнес был в 90-е. Потом… ну, обстоятельства. Сидел немного. Подставили. Сейчас работа нужна позарез. У меня дочка, в школу собирать надо.
Дочка. В школу собирать.
У меня перехватило дыхание. Ирония судьбы была настолько острой, что хотелось рассмеяться.
— Сапоги, наверное, нужны зимние? — вдруг спросила я.
Он вздрогнул. Поднял на меня мутные глаза.
— Откуда вы знаете? Ну да… зима скоро.
— Я знаю, Валера, потому что я умею считать. Я же математик.
Я встала из-за стола и подошла к нему.
— Посмотрите на меня внимательно. Рынок «Октябрьский». 94-й год. Ряд с турецкими свитерами. Помните?
Он нахмурился, вглядываясь в мое лицо. И вдруг его глаза расширились от ужаса. Он побледнел, попятился к двери.
— Ты… Вы… Училка?
— Ирина Сергеевна, — поправила я. — Та самая, у которой вы забрали последние деньги и растоптали товар.
Он молчал. Ему хотелось сбежать, провалиться сквозь землю.
— Я… я пойду, — выдавил он. — Я понимаю, работы не будет.
Он взялся за ручку двери.
— Стой, — сказала я.
Он замер, ожидая удара или вызова полиции.
— Вакансия сторожа закрыта, — твердо сказала я. — Но мне нужен дворник. Территорию убирать. Снег чистить. Зарплата небольшая, но официальная. И премия к Новому году.
Он обернулся, не веря своим ушам.
— Вы… вы меня берете? После того, что я…
— Беру. Знаешь почему? Потому что я не ты. И потому что дети не должны мерзнуть из-за грехов своих отцов.
Я достала из сумочки пять тысяч рублей.
— Это аванс. Купи дочери сапоги. Хорошие.
Он стоял, сжимая купюру грязными пальцами. У него трясся подбородок. Из глаз бывшего «короля района» потекли слезы.
— Спасибо… — прошептал он. — Прости меня, Сергеевна.
— Иди работай, Валера. И снег чисти хорошо. Чтобы до асфальта.
Он ушел. А я подошла к окну. На улице шел снег. Чистый, белый. Тени прошлого наконец-то рассеялись. Я победила не тогда, когда стала богатой. А сейчас, когда смогла остаться человеком.
Как вы считаете, стоило ли помогать человеку, который причинил столько зла? Или бумеранг добра все-таки существует? Пишите в комментариях.