Мы говорим на языке Пушкина, и это не преувеличение. До сих пор идеальным образцом русского языка считается язык его прозы. Да, в жизни мы говорим совсем иначе. Но это не потому, что наш язык, изменившись, стал богаче и лучше Пушкинского. Нет, хотя в нём появились тысячи новых слов (от слова «брюки», которого не было в языке Пушкина, до слов «мендежмент» и «кринжатина»), он не стал богаче. Он стал беднее.
Что такое «богатство языка»?
Это способность выразить разные состояния и ситуации в природе, в обществе, в человеческих отношениях, в психологии человека. И не только выразить, но и знать, что таки состояния вообще бывают! Ведь человеческое сознание устроено таким образом: то, для чего у нас нет слов, мы как бы не замечаем. Например: какого цвета стволы деревьев?
Кто-то скажет – коричневого, кто-то – серого… А человеческая кожа? Кто-скажет – розового, кто-то – жёлтого… Серьёзно? У нас просто нет слов, чтобы описать эти цвета. И мы их не знаем – «не замечаем».
Или взять слово «пожалуйста». Сегодня мы радуемся, если дети не забывают его сказать. А сколько слов, выражающих разные смысловые оттенки слова «пожалуйста» в разных жизненных ситуациях, существовало раньше?
Попробуем посчитать: «извольте», «соблаговолите», «окажите честь», «сделайте одолжение», «к вашим услугам», «ради Бога», «Христа ради», «во славу Божию», «не угодно ли»…
«Повести Белкина» сегодняшнему подростку приходится читать со словарём или с помощью взрослого – не потому, что многие слова и выражения «устарели», а потому, что мы забыли их смысл! Перестали видеть в жизни то, что эти слова означают! Задумайтесь – ведь это ужасно… Это похоже на то, как люди, старея, постепенно глохнут и слепнут… Или «выживают из ума».
Арина Родионовна
Итак, «мы говорим на языке Пушкина». А ведь сам Александр Сергеевич мог и не научиться читать и писать по-русски! Русских книг в доме не было – только французские, по ним-то маленький Пушкин и выучился читать...
Да, нам рассказывают, что рядом с маленьким Пушкиным была Арина Родионовна, простая крестьянка, которая приобщила поэта ко всему русскому… Только это «не совсем правда».
Арина Родионовна, «няня», как её называли в семье Пушкиных, действительно оказала большое влияние на творчество Александра Сергеевича. Но не когда он был ребёнком, а много позже – в 1824 году! Пушкину было уже 25 лет, когда проводил с «голубкой дряхлой» время в Михайловской ссылке. (Именно оттуда он пишет в письме брату знаменитую фразу «Что за прелесть эти сказки!».)
Арина Родионовна няней Пушкина не была. Сначала она нянчила старшую сестру Александра Сергеевича Ольгу, а потом, когда Ольга подросла и была передана заботам гувернантки, нянчила его младшего брата Лёвушку. У Александра Сергеевича, родившегося «посередине», была другая персональная няня – Ульяна Яковлева.
Кроме того, Арина Родионовна не могла научить маленького Пушкина читать по-русски, потому что сама была неграмотной. Читать по-русски Пушкина научил другой человек, о котором вспоминают нечасто...
Возмутительные очки
Есть у Александра Сергеевича такие строки:
Наперсница волшебной старины,
Друг вымыслов игривых и печальных,
Тебя я знал во дни моей весны,
Во дни утех и снов первоначальных.
Я ждал тебя; в вечерней тишине
Являлась ты весёлою старушкой
И надо мной сидела в шушуне,
В больших очках и с резвою гремушкой...
О ком это? Судя по словам «сидела в шушуне» о няне. Но не об Арине Родионовне – та, как мы теперь помним, с «гремушкой» (то есть с погремушкой) над Сашей не сидела. Собирательный образ? Кого с кем?
Ещё одна деталь смущает – очки. Откуда у крестьянки очки? Господа подарили? Но родители Пушкина были людьми светскими и модными – а потому вряд ли у них водилась такая несветская и немодная вещь, как очки…
Дело в том, что со времён Павла I ношение очков считалось неприличным. Взгляд через очки расценивался как дурной тон и дерзость, вместо очков было предписано пользоваться лорнетом – разновидностью очков, удерживаемых с помощью рукояти. Ещё и во времена Пушкина очки воспринимались «в свете» как нечто не вполне приличное, но соответствующее правилам.
Всё хлопает. Онегин входит,
Идёт меж кресел по ногам,
Двойной лорнет, скосясь, наводит
На ложи незнакомых дам…
Многие несмотря на это в первой четверти XIX века очки носили (например, автор «Горя от ума» Александр Сергеевич Грибоедов или лицейский приятель Пушкина Антон Антонович Дельвиг), но это считалось «вызовом устоям». Человек в очках в то время – это человек «с особенностью»…
Запомним это.
Кто же?
Кто же мог сидеть у колыбели Александра Сергеевича в очках? Вспомним строчки из ещё одного пушкинского стихотворения:
Люблю от бабушки московской
Я слушать толки о родне,
Об отдаленной старине.
Могучих предков правнук бедный,
Люблю встречать их имена
В двух-трёх строках Карамзина...
Николай Михайлович Карамзин – автор «Истории государства Российского», в которой Александр Сергеевичу нравилось встречать имена прославленных предков, а «бабушка московская» – это мать его матери, Мария Алексеевна Ганнибал, урождённая Пушкина. (Её отец приходился троюродным братом деду поэта Льву Александровичу.)
Вот эпизод, описанный в воспоминаниях Елизаветы Яньковой.
В доме Пушкиных «приём», гости танцуют. Увалень Саша (в детстве Пушкин отличался полнотой и неловкостью) с разгона врезается в танцующих: наступает на ногу одной гостье, толкает другого, сам спотыкается, едва не падая… Мать, нахмурившись, отчитывает его по-французски. Саша в слезах выбегает из залы и несется в дальнюю комнату. Там его спасение – бабушка! В длинном салопе и чепце из тонких кружев она сидит в кресле-качалке с рукоделием. Мальчик с разбегу обхватывает бабушкины ноги и рыдает. А она успокаивает внука – не по-французски, по-русски – и гладит его по голове. Саша всхлипывает, прижимается к тёплой, мягкой бабушкиной руке и засыпает...
У Марии Алексеевны была постыдная для дворянки по тем временам особенность (но эта особенность оказалась счастливой и спасительной для русской истории) – она не знала французского языка!
Зато её русский был хорош – это признавал друг Пушкина, Антон Антонович Дельвиг, читавший её письма.
Именно Мария Алексеевна пригласила в дом Пушкиных двоих русских домашних учителей: учителя Закона Божьего – священника Алексея Богданова и учителя русского языка и арифметики – священника Александра Беликова. (Прочие предметы преподавались детям гувернерами-иностранцами по-французски.)
Именно благодаря бабушке Пушкин учил русский язык. Впрочем, свои первые стихи он всё же написал по-французски. И в Лицее, где он учился, однокашники дали ему прозвище Француз. И позже, уже взрослым, он вёл переписку по-французски, как того требовал этикет, иначе было бы «неприлично». По-русски он писал лишь своей жене и самым близким друзьям...
Так что кто знает, как бы сложилась судьба Александра Сергеевича и наша русская история, если бы не бабушка!