В ту ночь после совета я почти не спала. Не от страха — от предвкушения. Мы распределили роли, как актёры перед премьерой, только наша сцена была безграничным тёмным лесом, а зрителями должны были стать те, кого мы всеми силами старались обмануть. Глеб и Мария остались в Сердце, чтобы подготовить «клад» и усилить защитные иллюзии вокруг священных мест. А мы с Егором ушли навстречу опасности.
Я думала, буду его тенью, бесполезным грузом. Но он, встретив мой вопросящий взгляд, лишь коротко сказал: «Будешь глазами. С высоты. И… голосом, если нужно». Он указал на скальный выступ над тропой, по которой, судя по расчетам, должны были идти сталкеры. «Оттуда всё видно. А крик птицы — лучший сигнал».
Мы шли в полной темноте, но он вёл меня так уверенно, будто под ногами у него был не мох, а освещённая паркетная дорожка. Я лишь старалась угадывать его движения, ставить ногу туда, где секунду назад ступала его пятка. От этого близкого, почти интимного следования по его следам, по его маршруту, у меня странно ёкало сердце. Это было не то романтическое волнение, о котором пишут в книгах. Это было чувство полного доверия к тому, кто знает дорогу в абсолютной тьме.
На рассвете мы были на месте. Он помог мне забраться на уступ, скрытый свисающими корнями старой ели. «Сиди тихо. Смотри. Не двигайся, пока я не приду», — его инструкции были кратки, как военные приказы. И исчез.
Наступило время ожидания. Сначала я смотрела на часы. Потом перестала. Время здесь текло иначе, его измеряло не тиканье механизма, а медленное движение солнца, изменение теней и пение какой-то невидимой птицы. Я вглядывалась в зелёную чащу внизу, пытаясь разглядеть хоть что-то. И ничего не видела. Лес был пуст и безмолвен.
Пока не пришли они.
Сначала это был далёкий, неестественный звук — лязг металла, грубый смех, нарушивший тишину, как стекло, разбитое о камень. Потом я увидела движение. Не чёткие фигуры, а мелькание пятен камуфляжа между деревьями. Их было шестеро. Они шли не как мы — осторожно, прислушиваясь. Они шли с развязной, победной поступью завоевателей, громко переговариваясь, стуча стволами ружей о стволы деревьев. Моё сердце сжалось от гнева. Они вели себя так, будто уже всё здесь купили и присвоили.
И тогда началась игра.
Прямо под их носом, на сырой земле, появился след. Свежий, чёткий отпечаток сапога, ведущий в сторону от настоящей тропы, в чащу. Кто-то из сталкеров заметил его первым, крикнул. Они оживились, как гончие, почуявшие дичь. Сбились в кучу, начали спорить. И пошли за ложным следом, который вёл их к старому высохшему руслу ручья.
Я не видела, как он это сделал. Он был невидим. Но след был. Потом, когда группа углубилась в чащобу и начала роптать, откуда-то справа, совсем близко, раздался стон. Низкий, страдальческий, точно раненый лось. Сталкеры замерли, схватились за оружие. Их азарт охотников вспыхнул с новой силой. Они ринулись на звук, ломая кусты. А через пять минут тот же самый стон, но уже более слабый, донёсся слева, в ста метрах от того места, куда они только что бежали. Они побежали туда. Потом стон повторился сзади.
Это была жуткая, блестящая манипуляция. Он водил их по лесу, как заводной механизм, используя их же жадность и охотничий инстинкт против них. Они бегали, пыхтели, ругались, теряли ориентацию. А я, сидя на своём уступе, наблюдала за этим спектаклем со смесью леденящего душу восхищения и ужаса.
Восхищения — перед абсолютным мастерством. Перед тем, как один человек, вооружённый лишь знанием и хитростью, может управлять целой группой вооружённых людей, не показываясь им даже мизинцем. Он был не человеком. Он был духом этого леса. Его грозным, умным, беспощадным гением.
А ужаса — от осознания, какой силой он обладает. Эта сила не была романтичной. Она не имела ничего общего с благородным дикарём из книг. Это была холодная, расчётливая, почти инопланетная сила тактика и стратега. Он мыслил на десять шагов вперёд, предугадывал их реакции, как шахматист — ходы новичка. И в этот момент я поняла всю глубину пропасти между нами. Я — продукт цивилизации, где конфликты решаются словами, договорами, деньгами. А он — продукт закона леса, где выживает умнейший и сильнейший, а противник либо изгоняется, либо… перестаёт быть угрозой.
Он свел их к болоту. Не к трясине-убийце, а к огромному, вязкому, по колено, пространству, заросшему рогозом. След, который они преследовали, аккуратно обходил его по кочкам. Но они, уставшие и ослеплённые злобой, плюнули и пошли напрямик. Через минуту они увязали по колено в чёрной, вонючей жиже, их гневные крики смешивались с хлюпаньем воды. Они были унижены, вымотаны и находились в двух километрах от того места, куда изначально направлялись.
Только тогда я увидела его. Он стоял на противоположном, сухом берегу болота, в пятнах света, пробивавшегося сквозь листву. Не скрываясь. Просто стоял и смотрел на них. С холодным, безразличным спокойствием пастуха, загнавшего овец в загон. В его позе не было триумфа. Была работа, выполненная безупречно.
Один из сталкеров, самый крупный, заметил его. Заорал, поднял ружьё. Но выстрелить из трясины, когда ноги увязли, — невозможно. Егор не шелохнулся. Он лишь поднял руку и медленно, как режиссёр, опустил палец, указывая в сторону от Сердца, туда, где их ждал наш «клад». Потом развернулся и растворился в зелени.
Я сидела, прижавшись спиной к скале, и дышала прерывисто. Во мне боролись два чувства. Первое — безграничное облегчение, что он справился без крови, что наш план сработал. Второе… Второе было страхом. Не перед ним. А перед тем, что я влюбляюсь не в романтического героя, а в это проявление абсолютной, безэмоциональной компетентности. В этот холодный, ясный ум, который был способен на такое. Это пугало больше всего. Потому что это значило, что мои чувства — не сказка. Они — реальность. Суровая, сложная и по-настоящему опасная.
Если вам откликнулась эта история — подпишитесь на канал "Сердце и Вопрос"! Ваша поддержка — как искра в ночи: она вдохновляет на новые главы, полные эмоций, сомнений, надежд и решений. Вместе мы ищем ответы — в её сердце и в своём.
❤️ Все главы произведения ищите здесь:
👉 https://dzen.ru/id/66fe4cc0303c8129ca464692