Тишина в квартире была такой плотной, что казалось, ее можно потрогать. Три часа ночи. Время, когда город спит беспокойным сном, а мысли, загнанные днем в дальний угол сознания, выползают наружу. Но Алиса не думала о плохом. Она просто ждала.
Андрей задерживался часто. Работа в логистической компании требовала жертв — так он говорил. «Милая, груз застрял на таможне», «Милая, у водителя сломалась фура под Тверью», «Милая, совещание с китайцами, у них сейчас утро». Алиса верила. Почему бы ей не верить? Десять лет брака, уютная квартира в центре, планы на загородный дом, его теплые руки, обнимающие ее по утрам. Она привыкла быть понимающей женой. Той самой, которая не устраивает истерик, а греет ужин и ставит телефон на беззвучный режим, чтобы не разбудить его, когда он, наконец, возвращается домой, пахнущий усталостью и кофе.
Но сегодня было иначе. Сегодня он не отвечал на сообщения с восьми вечера. Телефон был выключен.
Алиса сидела на кухне, гипнотизируя темный экран смартфона. Чашка с остывшим чаем стояла перед ней как немой укор бессоннице. Внутри, где-то под ребрами, начал ворочаться липкий, холодный страх. Не ревность — нет, она была выше этого, — а именно страх. Страх аварии, нападения, случайной беды, которая может перечеркнуть их размеренную жизнь одним махом.
Резкий звук рингтона в ночной тишине прозвучал как выстрел. Алиса дернулась, расплескав чай на скатерть. На экране высветился незнакомый городской номер.
Сердце пропустило удар, потом еще один, и забилось где-то в горле. Дрожащими пальцами она провела по экрану.
— Алло? — голос предательски дрогнул.
— Алиса Викторовна Смирнова? — голос на том конце был казенным, усталым и лишенным эмоций. Женский голос, привыкший сообщать новости, от которых рушатся миры.
— Да, это я. Что случилось? Где Андрей?
— Я звоню из Первой городской больницы. Ваш муж, Андрей Сергеевич Смирнов, поступил к нам сорок минут назад. ДТП на Ленинградском шоссе. Состояние тяжелое, сейчас идет операция. Вам нужно приехать, подписать документы и... быть здесь.
Мир качнулся. Кухня с ее уютными занавесками и запахом корицы вдруг стала чужой, словно декорация в плохом кино.
— Он живой? — только и смогла выдавить Алиса.
— Пока да. Операция сложная. Приезжайте. Приемное отделение хирургии.
Гудки.
Алиса не помнила, как одевалась. Кажется, она натянула джинсы прямо на пижамные штаны, потом поняла, что делает, стянула все, надела платье, которое попалось под руку первым. Пальто, ключи, кошелек. Руки тряслись так, что она трижды роняла связку ключей, пока пыталась закрыть входную дверь. В голове билась одна мысль, глупая и неуместная: «Мы же собирались в отпуск через две недели. В Турцию. Он обещал».
Такси мчалось по пустым улицам, разрезая фарами мокрый асфальт. Дождь начал накрапывать, когда она вышла из подъезда, и теперь превратился в ливень, барабанящий по крыше машины. Водитель, пожилой мужчина с добрыми глазами, покосился на нее в зеркало заднего вида.
— Не переживайте, дочка, — сказал он тихо. — Врачи у нас хорошие. Вытащат.
Алиса кивнула, не в силах говорить. Она сжимала телефон так, что побелели костяшки пальцев. Андрей. Ее Андрей. Сильный, уверенный, всегда знающий, что делать. Сейчас он лежал на операционном столе, и чужие люди в масках решали, будет ли у него завтра.
Больница встретила ее запахом хлорки и лекарств — тем самым специфическим ароматом беды, который невозможно спутать ни с чем. Яркий люминесцентный свет резал воспаленные от слез глаза. Алиса подбежала к стойке регистрации.
— Смирнов. Андрей Смирнов. ДТП. Мне звонили.
Медсестра, полная женщина с уставшим лицом, оторвалась от бумаг.
— Смирнов... — она поводила пальцем по журналу. — Да. В операционной. Черепно-мозговая, множественные переломы. Вам туда, в коридор, ждите врача.
Алиса побрела в указанном направлении. Ноги были ватными, каждый шаг давался с трудом. Длинный коридор, выкрашенный в унылый бледно-зеленый цвет, казался бесконечным. Вдоль стен стояли пустые каталки и жесткие кушетки.
Она завернула за угол, туда, где висела табличка «Блок интенсивной терапии и реанимации», и замерла.
Там, на одной из кушеток, сидела женщина.
Алиса сначала подумала, что ошиблась этажом или отделением. Но нет, это был тот самый коридор. Женщина сидела, сгорбившись, закрыв лицо руками. Ее плечи содрогались от рыданий. На ней было дорогое кашемировое пальто, небрежно наброшенное на плечи, а под ним — шелковая блузка. Рядом на полу стояла сумка, явно брендовая.
Алиса замедлила шаг. Странное чувство тревоги, отличное от страха за мужа, кольнуло ее. Может быть, это родственница другого пациента? В больницах много горя.
Женщина вдруг подняла голову. Она была красива — той яркой, ухоженной красотой, которая требует денег и времени. Темные волосы рассыпались по плечам, макияж поплыл от слез, оставляя черные дорожки на щеках. В ее глазах было столько отчаяния, что Алисе стало не по себе.
— Вы... вы к кому? — спросила Алиса тихо, подходя ближе. Ей просто нужно было с кем-то поговорить, разделить это тягостное ожидание.
Незнакомка посмотрела на нее расфокусированным взглядом.
— К Марку, — выдохнула она, и голос ее сорвался на хрип. — Мой Марк... Он там. Сказали, авария. Сказали, все плохо.
Алиса выдохнула. Марк. Значит, не к Андрею. Слава богу. Это просто совпадение. Две аварии, две трагедии в одну ночь. Ей стало жаль эту женщину. У них было общее горе — ожидание приговора врачей.
— Мой муж тоже там, — сказала Алиса, присаживаясь на соседний стул, стараясь держать дистанцию, но чувствуя потребность в человеческом тепле. — Андрей. Тоже авария.
Женщина кивнула, достала из сумочки бумажный платок и вытерла нос.
— Господи, за что? — прошептала она. — Мы только вчера выбирали имя для ребенка...
Алиса замерла. Ребенок. У них с Андреем детей не было. Не получалось. Они ходили по врачам, сдавали бесконечные анализы, но диагноз «неясный генез» висел над ними дамокловым мечом. Эта тема была болезненной, они старались ее не касаться в последнее время.
— Вы беременны? — спросила Алиса с грустной улыбкой.
— Да. Четвертый месяц, — незнакомка положила руку на пока еще плоский живот. — Марк был так счастлив... Он говорил, что теперь у него есть все. Что он начнет новую жизнь. Он ехал ко мне...
Двери операционного блока с шумом распахнулись. Вышел хирург в зеленой форме, на лбу выступили капли пота, маска болталась на шее. Он выглядел измотанным.
Обе женщины вскочили одновременно, словно по команде.
— Доктор! — крикнула незнакомка, бросаясь к нему. — Как он? Как Марк?
— Доктор, мой муж, Андрей Смирнов! — перебила ее Алиса, хватая врача за рукав.
Хирург устало посмотрел на одну, потом на другую. В его глазах мелькнуло странное выражение — смесь жалости и замешательства. Он снял шапочку и провел рукой по седеющим волосам.
— Успокойтесь обе, — сказал он твердым, но тихим голосом. — Ситуация непростая. Вы... вы обе к пациенту, который поступил с ДТП на Ленинградке? На черном "Ауди"?
— Да! — выкрикнула незнакомка. — Марк Волков!
— Да, — прошептала Алиса, чувствуя, как пол уходит из-под ног. — Андрей Смирнов. У нас черный "Ауди". Номер 567...
Доктор нахмурился еще сильнее. Он перевел взгляд с Алисы на незнакомку.
— Послушайте... У нас в операционной только один мужчина с этого ДТП. Документов при нем не было, только телефон и бумажник с наличными. Личность устанавливали по телефону, по последним набранным номерам.
— Я звонила ему! — всхлипнула незнакомка. — Я его жена, Вероника.
— Нет, — голос Алисы зазвенел сталью, хотя внутри все дрожало. — Я его жена. Алиса Смирнова. И его зовут Андрей.
Повисла пауза. Тягучая, страшная пауза, в которой слышалось только гудение ламп и далекий шум лифта. Вероника посмотрела на Алису. Взгляд ее изменился — от горя к недоумению, а затем к враждебности.
— Вы кто такая? — спросила она резко. — Какой Андрей? Это Марк. Мы вместе три года.
— Мы женаты десять лет! — Алиса почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она полезла в сумку, судорожно ища паспорт, чтобы показать штамп, показать доказательство своего существования. — Вот! Вот паспорт! Андрей Смирнов!
Доктор поднял руку, останавливая назревающую истерику.
— Так, стоп. Давайте по порядку. Пациент жив. Состояние критическое, он в коме. Сейчас его переводят в реанимацию. Пускать туда нельзя. Но... нам нужно установить личность.
Он достал из кармана халата прозрачный пластиковый пакет. В нем лежали часы.
Алиса узнала их мгновенно. Это был ее подарок на тридцатилетие Андрея. Швейцарские, с гравировкой на задней крышке: «Любимому мужу. Навсегда». Ремешок был порван, стекло треснуло, на металле виднелись бурые пятна крови.
— Это его часы, — прошептала Алиса, касаясь пакета. — Там гравировка...
— Это часы Марка! — вскрикнула Вероника, пытаясь выхватить пакет. — Он никогда их не снимал! Я сама выбирала ремешок в прошлом месяце, когда старый истерся!
Хирург вздохнул. Он видел многое за свою практику, но такое — явно не каждый день.
— Девушки, — сказал он мягко. — У пациента есть особая примета? Родинка, шрам?
— Шрам от аппендицита, — быстро сказала Алиса.
— Родинка в форме полумесяца на левой лопатке, — добавила Вероника, глядя на Алису с ненавистью.
Доктор кивнул.
— И то, и другое присутствует.
Мир Алисы, тот самый уютный, понятный, выстроенный кирпичик за кирпичиком мир, рухнул окончательно. Он не просто разбился — он рассыпался в пыль. Андрей. Марк. Шрам и родинка. Десять лет брака и... «мы вместе три года».
Она посмотрела на Веронику. На ее дорогое пальто, на заплаканное красивое лицо, на живот, который она инстинктивно прикрывала рукой. Четвертый месяц.
— Этого не может быть, — прошептала Алиса. — Это какая-то ошибка. Он логист. Он часто ездит в командировки...
Вероника вдруг рассмеялась — истеричным, страшным смехом.
— Логист? — она сплюнула это слово. — Марк — архитектор. У него свое бюро. Он постоянно на объектах, в разъездах по стране...
Они стояли друг напротив друга в холодном больничном коридоре. Две женщины, любившие одного мужчину. Или двух разных мужчин в одном теле?
— Я хочу его видеть, — твердо сказала Алиса. — Я имею право. Я его законная жена.
— Я тоже хочу его видеть! — Вероника шагнула вперед. — Я ношу его ребенка!
Врач устало потер переносицу.
— Сейчас никто его не увидит. Он на аппаратах. Приходите утром, к девяти часам. Будет беседа с заведующим отделением. И... разберитесь между собой. Полиция приедет утром для оформления протокола ДТП. Им понадобятся его настоящие данные.
Он развернулся и ушел в створки дверей, оставив их одних.
Алиса сползла по стене на кушетку. Сил стоять не было. Голова кружилась. В ушах звенело: «Марк... архитектор... ребенок... три года».
Как? Как можно прожить с человеком десять лет и не знать, что у него есть другая жизнь? Другое имя? Другая профессия? Она вспоминала его командировки. Его усталость. Его «забытые» дома телефоны, которые он потом находил. Его закрытый ноутбук.
Вероника не ушла. Она села напротив, на соседнюю скамью. Теперь, когда первый шок прошел, она разглядывала Алису с холодным, оценивающим любопытством.
— Значит, Алиса? — спросила она. Голос ее изменился. Исчезла истерика, появился металл. — И давно вы... женаты?
— Десять лет, — глухо ответила Алиса. — А вы?
— Три года. Мы познакомились на выставке. Он был такой галантный, такой... свободный. Сказал, что разведен давно. Что жена была ошибкой молодости.
Ошибкой молодости. Алиса закрыла глаза. Они поженились, когда им было по двадцать два. Это была любовь с первого взгляда, студенческая, безумная. Они вместе строили быт, вместе покупали первую машину, вместе плакали, когда умерла мама Алисы. Андрей держал ее за руку всю ночь.
— Он не разведен, — сказала Алиса. — Мы даже не ссорились в последнее время.
— Марк говорил, что вы... что его бывшая жена — истеричка, которая не дает ему прохода, — Вероника говорила это безжалостно, словно пытаясь сделать Алисе больнее. — Что вы тянете из него деньги.
Алиса подняла голову.
— Я работаю переводчиком. Я зарабатываю не меньше его. И я не бывшая.
Она встала. Ей нужно было выйти на воздух. Здесь, рядом с этой женщиной, пахнущей дорогими духами и чужой ложью, ей нечем было дышать.
— Куда вы? — окликнула ее Вероника.
— Домой. Искать правду, — бросила Алиса, не оборачиваясь.
Выйдя на улицу, она подставила лицо дождю. Холодная вода смешивалась со слезами. Андрей лежал там, опутанный трубками, балансируя между жизнью и смертью. А она стояла здесь, и внутри у нее была пустота размером с вселенную.
Он предал ее. Не просто изменил — это было бы больно, но понятно. Он создал параллельную реальность. Он стер ее из половины своей жизни, придумал ей роль «бывшей истерички», а сам...
Алиса достала телефон. На экране светилась фотография Андрея — он улыбался, щурясь от солнца, на фоне моря. Того самого моря, куда они должны были лететь через две недели.
— Кто же ты такой, Андрей? — спросила она у телефона. — Или Марк?
Она вызвала такси. Ей нужно было попасть домой. Не просто чтобы лечь в кровать, в которой еще сохранился его запах. Ей нужно было найти то, что он скрывал. Взломать его ноутбук. Перерыть бумаги. Найти ответы до того, как наступит утро и ей придется снова встретиться с этой Вероникой и ее нерожденным ребенком.
История только начиналась, и Алиса чувствовала, что правда, которую она раскопает, будет страшнее любой лжи.
Лифт поднимался медленно, словно утомленный тяжестью чужих жизней. На каждом этаже глухо звенели двери, воздух пахнул краской и старым железом. Алиса стояла, прижимая к груди сумку, и старалась не думать. Любая мысль сейчас была слишком громкой.
Когда лифт остановился на девятом этаже, она вдруг ощутила почти детский страх — как будто за дверью квартиры ее поджидает кто-то чужой. Но ключ сам лег в замок, привычно повернулся, и открылось то самое пространство, где она прожила десять лет.
Всё было на месте.
Полки с книгами, кружка с ромашками на столе, шерстяной плед, сброшенный на диван. Даже на подоконнике стояла чашка с недопитым кофе — ее кофе, утренний, еще до звонка. Только теперь этот уют вызывал не спокойствие, а жгучее ощущение неправды. Как будто перед ней не настоящая квартира, а музей декораций — экспозиция под названием «Счастливая семья».
Алиса сняла пальто, бросила его на кресло и прошла в спальню.
Постель была застелена. Андрей всегда так делал — механически, аккуратно, как солдат перед построением. Только теперь в этом жесте виделась другая жизнь. Может, он делал то же самое в другой квартире, рядом с Вероникой, под тем же одеялом. Может, у них там такая же лампа, такое же утро.
Она села на край кровати, потом резко поднялась. Нет. Хватит. Если Андрей придумал две жизни, она разберет каждую из них до основания.
Первым делом — его комод. Второе отделение, где он держал документы, всегда было заперто. Алиса нашла связку ключей — там был маленький, плоский, никелированный ключик, который она ни разу не видела раньше. Попробовала. Подошел.
В ящике лежали папки. На первой написано: "Проект Калуга". Вторая — "Сметы / ООО «Грейд»", третья — просто «Фото».
Она раскрыла последнюю.
Из конверта выпали снимки.
На первом — Андрей, тот самый, ее муж, стоящий на фоне недостроенного здания. Улыбка, очки от солнца, рубашка навыпуск. А рядом — Вероника. Она смеялась, придерживая в руках рулоны чертежей. Хрупкая, счастливая, с тем самым живым выражением, которое бывает только у женщины, любящей и любимой.
На обратной стороне фотографии — надпись знакомым почерком: «Марк и Вероника. Наша студия. 2023».
Марк.
Имя, чужое и вместе с тем уже вписанное в ее жизнь. Алиса села прямо на пол. Голова гудела. Перед глазами всплыли эпизоды — как Андрей возвращался с «командировок» усталый, но с тем особым блеском в глазах, который она считала просто усталостью. Как находила в карманах чеки из кафе, где они никогда не бывали. Как иногда он называл ее ласково — «Вер». Тогда она думала: оговорка. Ведь имя звучит похоже.
Алиса закрыла глаза и вдохнула глубоко, почти судорожно. Никаких слез. Только ясность.
Она поднялась, подошла к письменному столу. Там стоял его ноутбук.
Пароля не требовал — Андрей доверял ей. Ошибка. Или уверенность в том, что она никогда не станет копаться.
Папка на рабочем столе называлась "Архив_А". Открыв ее, Алиса нашла электронные письма. Они были подписаны адресом на имя mark.volkov@.... В переписке он обсуждал проекты, чертежи, заказы — архитектура, строительство, дизайн. Никаких отсылок к логистике.
В одном письме она увидела:
«Вера, как только достроим офис на Ломоносовской, подумаем о доме. Хочу, чтобы малыш рос у моря. Ты выбирай страну, я все устрою. — М.»
Алиса замерла. «Малыш». То самое слово, которое произнесла Вероника в больнице.
Она пролистала дальше. Чем больше читала, тем реальнее становилась та чужая жизнь, где Андрей — Марк. Где он работает архитектором, ездит на проекты, обнимает другую женщину и мечтает о будущем, которого с Алисой уже нет.
Но в одном письме стояло кое-что другое.
«М., я все проверила. Твое имя не проходит по базе. Документы чистые, можешь не волноваться. Главное — никому не показывай оригинал паспорта. — С.»
Алиса перечитала дважды.
Документы. Не проходит по базе.
Что это значит?
Она открыла вкладку с файлами. Среди чертежей вдруг заметила PDF-документ с длинным, невнятным названием. Нажала.
Внутри — скан паспорта. Фотография Андрея. Только имя: Волков Марк Сергеевич. Та же дата рождения. Только другое место прописки — Санкт-Петербург. Подпись — знакомая, чуть небрежная.
Алиса откинулась на спинку стула. Сердце забилось так громко, что заглушило шум дождя за окном.
Ее муж жил с двумя личностями. Настоящие документы были поддельные. Возможно, он даже сменил паспорт официально, просто под другой фамилией. Но зачем? Ради кого? Ради Вероники? Ради побега от прежней жизни? Или все глубже?
Телефон на тумбе вдруг завибрировал. Незнакомый номер.
Алиса нерешительно сняла трубку.
— Алиса Викторовна? — голос мужской, глухой, с хрипотцой. — Вы жена Андрея... точнее, Марка Смирнова?
Она вздрогнула.
— Кто вы?
— Друг вашего мужа. Меня зовут Артем. Мы работали вместе. Не по логистике и не по архитектуре, если вы понимаете.
— Я ничего не понимаю. Где мой муж? Он в больнице, после аварии.
— Знаю. Мы следили. Слушайте меня внимательно, Алиса. Если кто-то будет вам звонить или спрашивать о его документах — ничего не говорите. Ни полиции, ни этой Веронике. Ваш муж... замешан в истории, в которую лучше не лезть.
— Что? Какой истории?
— Он хотел из неё выйти, но, видимо, не успел. ДТП может быть не случайностью.
Связь оборвалась.
Алиса сидела неподвижно, сжимая телефон. Комната вдруг показалась ей опасной. Как будто стены слушают.
Не случайность?
Она вспомнила, что врач говорил — машина вылетела на встречную, без следов торможения.
Алиса резко встала и пошла к шкафу. Достала чемодан Андрея. Внутри — слегка примятая одежда, пара рубашек, связка визиток. На одной — «ООО «СтройПроект»». На другой — незнакомый логотип и телефон. Ни одного упоминания логистики.
На дне чемодана нашлась небольшая коробочка, обмотанная изолентой. Алиса аккуратно раскрыла. Внутри — флешка и пропуск с фотографией Андрея… только под именем Марк Волков.
Она вставила флешку в ноутбук. Открылся единственный файл — видео. Короткий ролик, две минуты.
На экране Андрей — в сером пиджаке, сидит в какой-то безликой комнате. Глаза усталые, рот сжат.
Он смотрит прямо в камеру.
— Если ты это видишь, значит, все пошло не по плану, — сказал он тихо. — Меня зовут Андрей. Или Марк. Неважно. Я не мошенник, не преступник. Я... просто хотел начать заново. Но я должен был кое-что закончить. И если со мной что-то случится — никому не верь. Даже тем, кто назовется моими друзьями.
Он делает паузу.
— Алиса, прости.
Ты узнаешь больше, чем нужно, но я верил, что ты сильная. И не бойся — ребенок действительно мой, и он ни в чем не виноват.
Видео обрывается.
Алиса долго сидела перед экраном, как парализованная.
Ребенок — его. Все-таки его. Но зачем эта ложь? Почему две жизни, два имени, две правды?
И почему кто-то следил за ней уже сейчас?
Она подошла к окну. Под домом стояла черная машина. Мотор работал. Свет внутри горел.
Алиса отпрянула.
Такси? Или те, кто «следили»?
Сомнений не осталось: теперь опасность касалась и ее.
Она тихо взяла паспорт, флешку, ноутбук и вышла в коридор, не включая свет.
На лестнице пахло сыростью. Внизу хлопнула дверь, кто-то вышел на улицу.
Алиса спустилась другим путем — по пожарной лестнице, босиком, сжимая сумку. На улице дождь усилился, капли били по асфальту, смывая остатки прежней жизни.
Теперь у нее было два пути:
остаться в неведении и надеяться, что Андрей — вернется;
или найти правду, даже если она разрушит всё, что было между ними.
Алиса выбрала второе.
И не заметила, как за углом включилась фара черной машины, тихо тронувшейся следом.
Ночь растворялась в снегу и неоновых бликах.
Алиса шла быстро, не разбирая дороги, пока шаги не вывели ее к маленькому круглосуточному кафе у вокзала. Оно светилось мягким светом, обещая хоть временное убежище.
Внутри пахло кофе и булочками, работала тихая музыка. Бариста — юноша с сонным лицом — посмотрел на Алису с удивлением: промокшая женщина посреди ночи выглядела как героиня, сбежавшая из чужого фильма.
— Кофе. Чёрный, без всего, — попросила она, чувствуя, как дрожь пробирается до костей.
Пока горячая кружка согревала ладони, мысли постепенно выстраивались в цепочку.
Флешка, письмо с предупреждением, двойная личность, Артем, который сказал, что «ДТП может быть не случайностью». И тот ребенок, которого теперь уже невозможно было игнорировать.
Она всегда думала, что жизнь рушится громко — со скандалами, хлопаньем дверей, разбитыми чашками. А оказывается, она рушится тихо, когда просто перестаешь понимать, кто ты и кто рядом с тобой.
Телефон снова завибрировал на столе. Номер неизвестный. Алиса несколько секунд колебалась, потом нажала «принять».
— Алиса? Это Вероника. — Голос спокойный, глухой, будто уставший.
Молча — пауза. Алиса почувствовала, как сердце сжалось: она не была готова к этому звонку.
— Что тебе нужно?
— Ответы. Те же, что и тебе. Мы обе сидим в одной лодке, нравится нам это или нет.
Алиса мрачно усмехнулась.
— Не уверена, что хочу плыть с тобой куда бы то ни было.
— Пойми... — в голосе Вероники впервые прозвучало не высокомерие, а боль. — Я тоже чувствую себя обманутой. Если это утешит, Марк обещал мне развестись. Он говорил, что всё оформит этой зимой.
— Авария случилась зимой, — тихо заметила Алиса.
Повисла долгая тишина.
— Я поеду завтра в его офис, — сказала Вероника. — Туда, где он был в последний раз перед аварией. Там, возможно, есть документы. Адрес — на Ломоносовской, 27. Будешь?
Алиса взглянула на темное окно.
— Буду.
К утру снег превратился в серую кашу. Алиса, не спавшая почти сутки, ехала в метро, сжимая в сумке флешку — единственную подсказку, связанную с Андреем/Марком. Голова гудела от переизбытка мыслей.
Здание на Ломоносовской оказалось старым бизнес-центром, где пахло мокрой штукатуркой и кофе из автоматов. Табличка "Архитектурное бюро Волкова" висела криво, буква "В" отвалилась.
Бюро Марка.
Встречала их пожилая секретарь — аккуратная, с седыми волосами, собранными в пучок. На вид — женщина, которая знает всё и ничего не говорит.
— Нам нужно забрать личные вещи Волкова, — сказала Вероника, показывая паспорт. — Я его жена.
Алиса стояла рядом, молча. Секретарь скользнула по ним внимательным взглядом, в котором мелькнуло непонимание — две «жены» одного человека.
Но женщина не стала задавать вопросов. Она достала коробку с надписью «Волков. Личное».
— Всё, что было в кабинете, здесь, — сказала она. — Господин Волков просил никому не показывать его бумаги, но, думаю, теперь это не имеет смысла.
В коробке оказались блокноты, чертежи, маленькая флешка и старый телефон без сим-карты.
Алиса машинально открыла один из блокнотов. На первой странице — почерк Андрея: крупный, четкий.
«Иногда, чтобы выжить, нужно стать другим. Но, изменившись, ты уже не сможешь вернуться.»
Алиса почувствовала, как что-то кольнуло в груди. Она листала дальше: схемы домов, заметки, какие-то адреса, цифры, фамилии. Среди них выделялась запись:
"Объект: Курск, ул. Маячная, 14. Не завершено. См."
— Это его проект? — спросила она Веронику.
— Никогда не слышала. Мы ведь жили в Москве.
— Значит, там ключ.
Они обменялись взглядами. Впервые без вражды — скорее с непроизвольным признанием, что обе оказались заложницами чужой тайны.
Дорога в Курск заняла ночь. Вероника спала, положив голову на стекло, а Алиса не сомкнула глаз. За окном мелькали огни трассы, и каждый поворот казался шагом в прошлое.
Снег снова пошел под утро, когда они добрались до города. Адрес оказался на окраине, среди старых складов. На табличке у ворот — потертой, но еще читаемой — было написано: "ООО «Клевер»". Компания неизвестная, но перед воротами стоял новенький внедорожник.
— Может, никого нет, — прошептала Вероника.
— Или наоборот, — ответила Алиса.
Они нашли открытые ворота и прошли внутрь. Внутри стояло полуразобранное здание — бетон, балки, брызги краски. На стенах — недоделанные панно, схемы. Видно, проект заморозили в спешке.
На столе — ноутбук, пыльный, но с горящей лампочкой питания.
Алиса включила. Экран загорелся логотипом «Клевер-групп». Внутри — одна папка: "Архив_М".
Появилось видео — то самое лицо Андрея. Только теперь он выглядел иначе: страх, плохо скрытый под усталостью.
— Если вы нашли это видео, значит, мои попытки закончить всё не удались.
"Клевер" — не просто компания. Они занимались проектами прикрытия — фиктивными стройками, через которые шли миллионы. Я понял это слишком поздно. Меня втянули, сделали лицом фирмы.
Если случится авария — ищите документы у человека по имени Артем. Он знает, где оригиналы. Но будьте осторожны. Они не простят никому, кто сунется в их дела.
Видео оборвалось.
Вероника прыснула заплаканным смехом:
— Он втянулся в аферу. Отлично. Просто идеально.
Алиса стояла неподвижно. Всё сложилось. Две жизни не ради страсти, не ради побега… а ради спасения. Возможно, он создал "Маркa", чтобы выйти из тени.
Но что, если авария действительно не случайна?
Тишину разорвал шум двигателя у ворот.
Вероника дернулась к окну.
— Чёрная машина… та же! — прошептала она.
Алиса схватила флешку и ноутбук. Выбежать не успели — в здание вошли двое мужчин. Строгие костюмы, холодные лица. Один — высокий, лысеющий, с глазами хищника. Второй — молчаливый, крепкий.
— Госпожи Смирнова и Волкова, — произнёс высокий. — Вы должны отдать материалы. Они принадлежат компании.
— Это были дела моего мужа, — выдавила Алиса. — Я не обязана...
— Ваш муж нарушил договор. И теперь его долги — наши интересы.
Он шагнул вперед. Вероника вскрикнула. Алиса прижала флешку к груди.
В этот момент на улице взвыла сирена. Мигалки прорезали окно. Люди в форме ворвались внутрь. Мгновение — и все превратилось в хаос. Крики, движения, чьи-то руки грубо выхватывают ноутбук, кто-то держит оружие.
Алиса едва успела спрятаться за колонной, чувствуя, как дрожат колени. Перед глазами мелькнула фигура того лысеющего мужчины —его скрутили на пол, надели наручники. Полиция.
Веронику нашли позже, в шоке, но живую.
Утром Алиса сидела в отделении, держась за чашку чая, когда к ней подошел следователь. Молодой, внимательный.
— Мы проверили ваши слова. Это действительно была схема по отмыванию денег через строительные проекты. Ваш муж сотрудничал с нами под прикрытием.
— Что? — едва выдохнула она. — Андрей?.. То есть... Марк?.. Он был...
— Осведомителем. Приказом службы ему оформили новые документы. Когда он понял, что его раскрыли, попытался вывести часть доказательств. ДТП — устроили именно тогда. Ему повезло, он выжил.
Слова звучали как далекий гул.
Алиса сглотнула.
— Значит... он не просто врал?
— Иногда ложь — единственный способ остаться живым, — тихо ответил следователь. — Но теперь, когда всё раскрыто, ему понадобится время. Он всё ещё без сознания.
Алиса кивнула.
Вечером она вернулась к его палате. Вероника спала на стуле, голова на коленях, уставшая, измученная. Машины пищали мерно, свет отражался в стекле.
Алиса подошла ближе.
На лице Андрея больше не было маски. Он просто дышал. Настоящий. Без ложных имен.
Алиса прикоснулась к его руке.
— Я не знаю, кем ты был. И не знаю, кем ты станешь. Но... я ещё здесь.
Он чуть пошевелил пальцы — неосознанно, как отклик.
А за окном начинался рассвет — новый, холодный, но живой.
Больница рано утром — особое место. Она тише любого храма. В коридорах пахнет антисептиками, гул вентиляции похож на отдалённое дыхание города. Люди здесь ходят осторожно, словно боятся нарушить хрупкое равновесие между жизнью и смертью.
Алиса снова пришла к палате.
Прошло три дня с той ночи. После рейда появились новости — “Клевер” арестован, следствие подтвердило версию полиции: Марк Волков и Андрей Смирнов — одно и то же лицо. Официально он находился под программой защиты, но даже в рамках операции не должен был связываться ни с кем из прежнего окружения. Тем более — любить.
Алиса смотрела на дверь, за которой он лежал, и чувствовала только усталость. Слезы закончились. Осталась пустота — и тяжелое, медленное принятие.
Вчера она видела Веронику: та собиралась уехать. В её взгляде не было злости. Только светлая грусть и живот, который она уже не скрывала.
— Он тебя любит, — тихо сказала она. — Иначе не стал бы защищать.
Алиса ничего не ответила. Любовь, как оказалось, может принимать слишком много форм.
Теперь она стояла перед дверью палаты и долго не решалась войти.
Но шаг всё же сделала.
Андрей лежал бледный, осунувшийся, но живой. Под глазами — тени, на висках — седина, которой раньше не было. Когда Алиса вошла, он повернул голову.
— Алиса… — голос слабый, будто сломанный шепот. — Значит, всё… закончилось?
Она подошла ближе, села рядом. Несколько секунд просто смотрела на него.
— Закончились твои тайны, — ответила она спокойно. — А наше — не знаю.
Он помолчал, глядя в потолок.
— Я не мог иначе. Меня втянули, и только став “Марком”, я смог собрать доказательства. Я хотел переждать и вернуть всё как раньше, но… — он резко втянул воздух, ослабев. — Каждый раз, когда звонил тебе, чувствовал, что предаю и спасаю одновременно.
Алиса сжала пальцы, чтобы не выдать дрожь.
— Ты мог хоть раз сказать правду. Я бы поняла.
— Нет, — покачал он головой. — Если бы ты знала, тебя бы не уберегли. Они следили за каждым шагом.
Она молчала. Где-то в глубине это объяснение откликалось — болью, пониманием, и всё равно не снимало тяжести предательства.
— А Вероника? — тихо спросила она. — Было ли хоть что-то настоящее?
Он закрыл глаза.
— Да. Но не так, как ты думаешь. Она участвовала в операции. Сначала — как прикрытие. Потом всё перепуталось. Я спасал её, когда начались угрозы. Она ждёт ребёнка, но этот ребёнок… тоже часть той жизни, которую мне пришлось сыграть.
В палате стало слишком тихо. В кардиомониторе ровно мигал зелёный огонёк.
— Тогда кто ты теперь, Андрей? Или Марк? — спросила Алиса.
Он долго молчал. Потом сказал просто:
— Никто без тебя.
Алиса почувствовала, как что-то в груди наконец отпускает. Не прощение — нет. Просто мягкое осознание, что боль не всегда требует мести. Иногда достаточно признать, что всё кончилось.
Она накрыла его руку своей.
— Нам нужно время, — шепнула она. — И тебе, и мне.
Он кивнул.
— Я подожду.
Через неделю его перевели в палату реабилитации. У дверей стояла Вероника, её лицо было спокойным.
— Я поеду к сестре, на юг, — сказала она. — Хочу начать всё заново. Без лжи.
Она достала из сумки цепочку с кулоном и протянула Алисе. — Он просил передать тебе это, если со мной всё обойдётся.
Кулон оказался тем самым сердечком, которое Алиса когда-то потеряла в море. Андрей нашёл его, когда они были ещё молоды.
На обратной стороне — новая гравировка: «Спасибо за веру. Даже когда я её потерял.»
Слезы всё-таки подступили. Но теперь они были светлые.
Она долго шла по улице — под декабрьский снег, холодный и тихий. Вокруг город жил своей жизнью, люди спешили, смеялись, проходили мимо. Всё возвращалось на круги своя.
Алиса знала: любовь не умирает в один день. Она рассыпается медленно, пока не превращается в благодарность.
Иногда благодарность — и есть форма любви.
Она подняла воротник пальто и вдохнула морозный воздух.
Сзади, где-то далеко, прозвучал звонок телефона. “Не больницы”, подумала она, и продолжила идти — новая, уставшая, но свободная.
