Али-Байрамлы — один из тех азербайджанских райцентров, что был на слуху во все времена. Стоящий на пересечении древних караванных путей, впоследствии ставших железнодорожными, он недаром сегодня носит название Ширвана.
В советское время город был известен не только как железнодорожный узел, но и как имеющий собственную Али-Байрамлинскую ГРЭС, запущенную в 1962 году.
А вы знали, что прежнее название города — Зубовка, дано в честь брата последнего фаворита Екатерины Великой — Валериана Зубова? Или то, что два выходца из Али-Байрамлов занимали значимые посты в Белоруссии в 2010-х годах: Анатолий Нилович Кулешов был министром внутренних дел, а Энвер Ризаевич Бариев — министром по чрезвычайным ситуациям?
В таком замечательном городке, в то время поселке, и произошла история ниже.
Командировка «на хлопок» с побочными последствиями
Эта история дошла до меня не из архивов и не из официальных воспоминаний. Я услышал её так, как в Баку передавались самые живые и самые правдивые рассказы — за столом, под горячий хаш, под рюмку водки и общий смех. В те годы подобные истории не записывали: их пересказывали, приукрашивали, спорили о деталях, но суть оставалась неизменной.
Передо мной — не документ и не попытка кого-то уличить или оправдать. Это скорее зарисовка времени, когда громкие имена соседствовали с обыкновенной человеческой слабостью, а неосторожная шутка могла обернуться настоящей драмой. В ней есть комизм, абсурд и бакинский характер, но есть и то, что остаётся после смеха — обида, сломанные отношения и судьбы, которые уже нельзя отмотать назад.
Я сознательно не называю имён. Они здесь не так важны, как сама история — простая, смешная и в то же время горькая, как многое в нашей памяти о тех годах.
История под хаш
Услышал я эту историю в самом начале семидесятых, в один из тех вечеров, когда у нас дома снова собралась отцовская компания. За столом, как водится, был хаш, водка и громкий смех. Один из гостей — непосредственный участник событий — рассказывал всё это, перебиваемый хохотом остальных. Сейчас из тех, кто тогда сидел за столом, никого уже нет, кроме меня, так что имена пусть останутся за кадром.
Дело происходило в 1952 году, когда Союз писателей Азербайджана решил направить своих сотрудников «на хлопок» — для укрепления связи литературы с народным трудом. В командировку в Али-Байрамлинский район отправили троих. Первый — известнейший писатель, лауреат, орденоносец, депутат Верховного Совета, в дальнейшем — Язычы. Второй — республикански известный поэт, но без всесоюзного блеска, далее — Шаир. Третий — молодой переводчик, который заодно писал стихи по-русски, — Терджуман.
У Язычы была персональная «Победа» с личным шофёром. Однако по каким-то внутренним соображениям решили, что за руль сядет Шаир. Утром водитель Язычы пригнал машину к подъезду и ушёл, а вскоре начали собираться участники поездки.
Когда Шаир вошёл в квартиру, Язычы с Терджуманом не выдержали — расхохотались. Одеты они были строго, по статусу, а Язычы даже приколол орден. Шаир же явился в потерявшей форму соломенной шляпе, в выцветшей красной рубахе, коротковатых парусиновых брюках и кривоватых туфлях, которые при его кривых ногах создавали зрелище почти карикатурное.
Шаир вспыхнул. Он вообще был человеком обидчивым, а коллеги его частенько разыгрывали. Он бросил что-то вроде: «Вы тут комедию устраивать будете, а я в поле работать поеду», — после чего надулся окончательно. Впрочем, сели за стол, немного выпили, поговорили, и вскоре отправились в путь.
Сутки за поэзию и мат
В Али-Байрамлы всё началось с пустяка. Проезжая один из перекрёстков, Шаир что-то нарушил. У чайханы стоял лейтенант милиции — он погрозил пальцем. В ответ Шаир высунулся из окна и выдал поток отборного русского мата. Русский язык он знал посредственно, но ненормативную лексику освоил виртуозно. После этого, удовлетворённый, поехал к гостинице.
В те времена районный милиционер был фигурой почти сакральной, а офицер — и подавно. Лейтенант оскорбление не проглотил: взял с собой сержанта и отправился за нарушителем. Вычислить маршрут «Победы» труда не составляло — город был маленький.
В вестибюле гостиницы находился Язычы. Шаир с Терджуманом уже поднялись в номер. Сержант, заметив орден, говорил робко и уважительно:
— Кто вы?
— Я Язычы.
— Мы вас глубоко уважаем, но ваш шофёр оскорбил нашего начальника.
— Видел, оглум, — ответил Язычы. — Стыдно за него. Покрывать не буду. Накажите.
— Посадим на сутки?
— Конечно. Пусть посидит.
В этот момент из номера вышел Шаир. Сержант схватил его и потащил. Шаир вырывался, кричал, звал на помощь, но исход был предрешён. В отделении, где он продолжал сопротивляться, ему врезали под глаз — так появился внушительный фингал. На заявления «я — Шаир!» никто не реагировал.
— Не ври. Ты шофёр. Язычы-мюэллим сам сказал. И вообще, посмотри на себя — разве поэт так выглядит?
Так Шаир оказался в камере.
Тем временем Язычы с Терджуманом, вдоволь насмеявшись, пошли в чайхану, выпили чаю, а потом уже направились в милицию. Лейтенант, узнав, кого посадили, пришёл в ужас и лично пошёл в камеру. Он долго извинялся, клялся, что готов искупить вину, и даже продекламировал стихотворение Шаира, выученное ещё в школе. Лесть подействовала.
Примирение отметили за обильным столом. Вдобавок к милицейскому угощению Язычы и Терджуман выставили Шаиру по бутылке водки. После этого всю компанию доставили в гостиницу на машине, вызванной тем же лейтенантом.
Гонаглыг и его последствия
Утром Язычы с Терджуманом отправились в райком, оставив Шаира в номере — с таким глазом в учреждение не пойдёшь. Первый секретарь принял гостей тепло и поинтересовался:
— А где наш Шаир? Я так люблю его стихи.
Пришлось соврать, что поэту нездоровится. Секретарь предложил врача, но гости уверили, что всё обойдётся.
Затем «бригаду» направили в колхоз, где готовился серьёзный гонаглыг. Съехались председатели со всего района. Когда гости прибыли, председатель принимающего колхоза тихо спросил Язычы:
— А ваш шофёр где сидеть будет?
— Со всеми шофёрами, — без колебаний ответил тот.
И Шаира отвели в помещение, где уже собрались водители.
Праздник начался по всем канонам эпохи: тосты за Сталина, за Мирджафара, за партию. Потом — за гостей: за Язычы, за Терджумана, за любимого Шаира… И тут возник вопрос:
— А где же он?
Председатель, узнав правду, лично побежал за поэтом. Но Шаир наотрез отказался покидать компанию:
— Мне и здесь хорошо. Я такой же простой человек, как они.
После этого веселье окончательно сдулось.
История разлетелась по Баку мгновенно. Отношения между Шаиром и его «товарищами по бригаде» были испорчены навсегда. Более того, жена Терджумана — младшая сестра Шаира — встала на сторону брата, ушла от мужа и забрала с собой единственного сына.
А Терджуман… Терджуман так больше и не женился.
Все снимки в статье взяты случайно, а у вас есть предположения, о реальных личностях персонажей рассказа?