– А где салфетки? Я же просила купить те, с узорами, праздничные. Ты опять взял самые дешевые, бумажные, которые к губам прилипают? – Ирина устало опустилась на табурет, держа в руках упаковку серых салфеток, больше подходящих для привокзальной закусочной, чем для юбилея.
Олег, ее муж, виновато пожал плечами, одновременно пытаясь развязать галстук, который, казалось, душил его больше, чем совесть.
– Ир, ну какая разница? Салфетки и салфетки. Мужикам вообще все равно, чем рот вытирать, хоть рукавом. Главное – стол накрыт, водка в морозилке стынет. Ты не заводись, праздник же. Мой, между прочим. Сорок пять лет – это дата.
Ирина глубоко вздохнула, глядя на мужа. Сорок пять лет. А ей казалось, что все сто, учитывая, сколько сил она вложила в подготовку этого вечера. Три дня у плиты. Холодец, который нужно было варить шесть часов, снимая пенку. Три вида салатов, потому что Толик не ест лук, а Света, жена Витьки, вечно на диете и требует «цезарь» без сухариков. Мясо по-французски, нарезки, соленья, которые она сама крутила все лето на душной дачной кухне.
– Праздник, – эхом отозвалась она. – Конечно, праздник. Только почему-то праздник у тебя, а спина отваливается у меня. Ладно, иди встречай, в домофон уже звонят. Это, наверное, твои «мушкетеры».
Олег оживился, чмокнул жену в щеку, пахнущую ванилином и жареным луком, и побежал в коридор. Ирина встала, поправила нарядное платье, которое купила специально для этого вечера и которое теперь казалось ей тесным и неудобным, и натянула дежурную улыбку.
В прихожей уже гремели голоса.
– О-о-о! Юбиляр! Ну, ты кабан, раздобрел! – это был голос Толика, школьного друга Олега. Человека шумного, бесцеремонного и уверенного, что его шутки – верх остроумия.
– Здорово, братва! Проходите, не стесняйтесь! – басил Олег.
Ирина вышла в коридор. Толик, его жена Лариса, и еще один друг, Витя со своей новой пассией, имя которой Ирина постоянно забывала, вваливались в квартиру, неся с собой запах табака и морозной свежести.
– Хозяюшке привет! – гаркнул Толик, не разуваясь, проходя по чистому ламинату в ботинках. – Ну что, Ирусик, наготовила тазик оливье? Мы голодные, как волки!
– Здравствуй, Толя. Разувайтесь, пожалуйста, здесь коврик, – мягко, но настойчиво сказала Ирина, указывая на обувницу.
– Да ладно, Ир, у меня подошва чистая, я ж на машине! – отмахнулся гость, но, поймав тяжелый взгляд хозяйки, все-таки начал стягивать ботинки, при этом опираясь рукой о свежевыкрашенную стену.
Лариса, женщина с высокой прической и вечно недовольным выражением лица, протянула Ирине букет из трех поникших гвоздик.
– Это тебе, за труды. А то бабы вечно на кухне, пока мужики празднуют. Тяжкая наша доля, да? – она хмыкнула и тут же переключилась на осмотр квартиры. – О, обои переклеили? Цвет какой-то... маркий. У меня дети бы за день уделали.
– Проходите за стол, – проигнорировала выпад Ирина. – Все уже готово.
Застолье началось традиционно. Первые тосты за здоровье юбиляра, звон хрусталя, хруст соленых огурцов. Ирина бегала между кухней и гостиной, меняя тарелки, подкладывая хлеб, принося горячее. Никто из гостей не предложил помощь. Олег сидел во главе стола, раскрасневшийся, довольный, и принимал поздравления.
– Ну, Олежка, чтоб стоял и деньги были! – заорал Толик, опрокидывая очередную рюмку. – А то с такой женой, наверное, не забалуешь, строгая она у тебя, вон, смотрит как надзиратель!
Гости загоготали. Ирина, ставившая в этот момент на стол блюдо с мясом, почувствовала, как внутри начинает закипать раздражение.
– Кушай, Толя, кушай, – процедила она. – А то водка без закуски плохо на умственные способности влияет.
– О, зубки показывает! – восхитился Толик, хватая кусок мяса руками, игнорируя лежащую рядом лопатку. Жир потек по его пальцам, и он, недолго думая, вытер их о край скатерти.
Ирина замерла. Это была ее любимая льняная скатерть, подаренная мамой. Белоснежная, с ручной вышивкой.
– Толя, салфетки перед тобой, – ледяным тоном произнесла она.
– Да ладно тебе, Ирка, это ж тряпка! Постираешь! Чего ты мелочишься? У мужа юбилей, а ты из-за пятнышка трагедию устраиваешь. Будь проще, и люди к тебе потянутся!
Олег, заметив напряжение жены, попытался сгладить ситуацию:
– Ириш, ну правда, не сердись. Толян у нас простой парень, душа нараспашку. Садись лучше с нами, выпей вина.
Ирина села. Но кусок в горло не лез. Она смотрела на этих людей и понимала, что они ей глубоко неприятны. Витя уже успел уронить вилку на пол и, подняв ее, продолжил есть, даже не вытерев. Его спутница, кажется, Марина, ковырялась в салате с таким видом, будто нашла там таракана.
– А что, майонез не домашний? – вдруг спросила Марина, скривив губки. – В магазине брали? Сейчас так вредно эти эмульгаторы есть. Я вот своему только сама взбиваю.
– Извини, не успела взбить, – сухо ответила Ирина. – Работала до семи вечера вчера, потом до трех ночи у плиты стояла.
– Ну, это вопрос приоритетов, – назидательно заметила Марина. – Здоровье мужа важнее карьеры.
Лариса поддержала беседу:
– А мясо суховато вышло, Ир. Передержала. Надо было в фольге запекать, а ты, видимо, так кинула. Ну ничего, под водочку пойдет.
Ирина сжала вилку так, что побелели костяшки пальцев. Она посмотрела на мужа, ища поддержки. Но Олег был занят – он увлеченно рассказывал Вите, как менял колодки на своей «ласточке», и совершенно не слушал, что говорят его жене. Ему было хорошо. Его хвалили, его кормили, вокруг него была суета.
Час прошел в относительном спокойствии, если не считать того, что Толик начал рассказывать сальные анекдоты, от которых уши вяли, а Лариса громко обсуждала недостатки ремонта в квартире Ирины и Олега.
– Нет, ну люстра у вас, конечно, прошлый век, – вещала она, тыкая вилкой в сторону потолка. – Сейчас такие никто не вешает. Надо споты, это модно. А этот хрусталь – пылесборник. И шторы эти тяжелые... как в театре. Мрачновато.
– Нам нравится, – коротко ответила Ирина, убирая грязную тарелку.
– Да вам-то понятно, вы люди привычки, – хмыкнула Лариса. – Слаще морковки ничего не ели. Вот мы в прошлом году в Турции были, в отеле пять звезд, вот там интерьеры! Мрамор, позолота! А тут... совок.
– Лариса, имей совесть, – не выдержала Ирина. – Ты в гостях.
– А я что? Я правду говорю! Друзья должны правду говорить, а не льстить! Скажи, Олег?
Олег, уже изрядно захмелевший, благодушно кивнул:
– Конечно! Критика – двигатель прогресса! Лариска дело говорит, Ир, может, правда ремонт обновим?
Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения, но Ирина пока держалась. Она молча ушла на кухню за чаем и тортом. Ей хотелось разреветься. Обида душила. Она старалась, она хотела сделать мужу приятно, собрать его друзей, а получила только критику, грязь и пренебрежение. И самое больное – предательство мужа, который даже не попытался ее защитить.
Когда она вернулась с тортом, в гостиной творился хаос. Толик, решивший продемонстрировать, какой он «душа компании», пытался открыть бутылку шампанского гусарским способом – ножом.
– Толя, не надо! – крикнула Ирина, ставя торт на комод. – Есть штопор, есть руки, зачем ножом?!
– Спокуха, хозяйка! Я сто раз так делал! – загоготал Толик.
Раздался хлопок, звон разбитого стекла и шипение пены. Пробка вылетела, но вместе с ней откололось горлышко бутылки. Сладкая липкая пена фонтаном ударила в потолок, залила обои, тот самый «маркий» цвет, попала на шторы и, конечно же, обильно оросила новый диван, который они купили в кредит всего два месяца назад.
В комнате повисла тишина. С потолка капало. На диване расплывалось огромное мокрое пятно. Осколки стекла валялись на ковре.
– Упс, – сказал Толик, вытирая мокрое лицо рукавом. – Осечка вышла. Ну, ничего, бывает! На счастье!
И тут он сделал то, что окончательно переключило тумблер в голове Ирины. Он взял кусок хлеба со стола и начал промокать им лужу шампанского на диване, оставляя жирные крошки на обивке.
– Сейчас, Ирка, все уберем, не парься! Высохнет – не видно будет! – весело заявил он.
Олег сидел, глупо улыбаясь, и смотрел на испорченный ремонт.
– Ну, Толян, ну ты даешь... Артист! – выдавил он из себя.
Ирина подошла к столу. Она была спокойна. Пугающе спокойна.
– Встали, – тихо сказала она.
Никто не услышал. Витя наливал себе водки, Марина копалась в телефоне, Лариса хихикала над неуклюжестью Толика.
– Встали и вышли вон! – гаркнула Ирина так, что зазвенели стекла в серванте.
Все разом замолчали и уставились на нее.
– Ира, ты чего? – испуганно спросил Олег, трезвея на глазах.
– Я сказала: пошли вон из моего дома! Все! Немедленно!
– Истеричка, – прошипела Лариса. – Из-за пятна? Ты нормальная вообще?
– Рот закрыла, – Ирина повернулась к ней, и в ее глазах было столько холодной ярости, что Лариса невольно вжалась в стул. – Ты пришла в мой дом, обосрала мой ремонт, мою еду, моего мужа и меня. Ты сидишь за моим столом и учишь меня жить. А теперь твой муж испортил мне мебель и потолок. Я терпела три часа. Хватит.
Она схватила тарелку Толика, на которой лежал недоеденный кусок мяса, и швырнула ее в мусорное ведро, стоящее у входа на кухню.
– Собирайтесь. У вас две минуты. Иначе я вызову полицию.
– Какую полицию, Ир? Мы же друзья! – заныл Толик, понимая, что дело пахнет керосином. – Ну прости, ну оплачу я тебе химчистку! Чего ты психуешь? У человека юбилей!
– Юбилей окончен. Цирк уезжает, клоуны тоже. Вон!
Ирина подошла к окну и распахнула его настежь. В комнату ворвался ледяной ноябрьский воздух, выдувая запах перегара и дешевых духов.
– Олег, скажи ей! – взвизгнула Марина, кутаясь в шаль. – Она же больная! На мороз нас выгоняет! Мы еще торт не ели!
Олег растерянно переводил взгляд с жены на друзей. Он никогда не видел Ирину такой. Обычно мягкая, уступчивая, она превратилась в фурию. И он понял – если он сейчас хоть слово скажет против, он тоже пойдет на улицу.
– Ребят... – промямлил он. – Ну, правда... давайте, наверное... расходиться. Ира устала. Переборщили немного.
– Чего?! – вытаращил глаза Витя. – Ты нас выгоняешь? Из-за бабы своей? Ну ты и каблук, Олежка! Тьфу! Я думал, мы друзья.
– Друзья не ведут себя как свиньи, – отрезала Ирина. – Друзья уважают дом, в который их пригласили. А вы – паразиты.
Она вышла в прихожую, открыла входную дверь и встала рядом, скрестив руки на груди.
– Время пошло.
Сборы были хаотичными и злыми. Лариса громко возмущалась, называя Ирину «психопаткой» и «недотраханной стервой». Толик пытался шутить, но, наткнувшись на ледяной взгляд хозяйки, замолкал. Марина демонстративно громко искала свою сумку, причитая, что в этом «гадюшнике» у нее наверняка что-то украдут.
– Больше ноги нашей здесь не будет! – заявила Лариса, натягивая сапоги. – Олег, как ты с ней живешь? Беги от нее, пока она тебя во сне не придушила!
– До свидания, – холодно ответила Ирина.
Когда последний гость вывалился на лестничную площадку, и Толик напоследок смачно плюнул на их коврик у двери, Ирина с грохотом захлопнула дверь и закрыла ее на два замка.
В квартире наступила звенящая тишина. Слышно было только, как капает шампанское с потолка на паркет. Кап. Кап. Кап.
Ирина прислонилась спиной к двери и закрыла глаза. Ноги дрожали. Сердце колотилось где-то в горле.
Олег стоял посреди гостиной, опустив руки. Он выглядел жалким и потерянным.
– Зачем ты так? – тихо спросил он. – Это же мои друзья. Мы со школы вместе. Как я им теперь в глаза смотреть буду?
Ирина открыла глаза и медленно прошла в комнату. Она подошла к столу, взяла бокал с вином, который так и не успела выпить, и залпом осушила его.
– А как ты мне в глаза смотреть будешь, Олег? – спросила она, не повышая голоса. – Ты видел, как они себя вели? Ты слышал, что они говорили?
– Ну, они выпили, шутили... У них манера такая. Ты же знаешь Толика.
– Знаю. Хам и быдло твой Толик. И жена его хабалка. Но дело не в них, Олег. Дело в тебе.
Она подошла к дивану и провела рукой по мокрому липкому пятну.
– Ты сидел и смеялся вместе с ними. Когда Лариса говорила, что у нас убогий ремонт. Когда Марина учила меня готовить. Когда Толик вытирал жирные руки о скатерть, которую вышивала моя покойная мама. Ты смеялся. Тебе было весело. Тебе было важнее быть «хорошим парнем» для них, чем мужем для меня.
– Ира, ну не преувеличивай...
– Я не преувеличиваю. Я три дня стояла у плиты. Я потратила всю свою премию на этот стол. Я хотела сделать тебе праздник. А ты позволил им превратить наш дом в хлев, а меня – в прислугу, над которой можно потешаться.
Олег молчал. Ему нечего было сказать. Он смотрел на пятно на диване, на осколки бутылки, на размазанный по скатерти жир и вдруг начал понимать масштаб катастрофы.
– Ты предатель, Олег, – сказала Ирина, и это слово прозвучало страшнее любого крика. – Ты предал меня ради дешевых понтов перед людьми, которым на тебя плевать. Думаешь, Толик придет тебе помогать, если ты заболеешь? Или Лариса денег даст, если нужда будет? Нет. Они приходят только жрать и гадить.
Она сняла фартук, аккуратно свернула его и положила на спинку стула.
– Я иду спать. Убирать все это будешь ты. Сам. Руками. Чтобы ни крошки, ни пятнышка к утру не было. И потолок отмоешь. И шторы в стирку закинешь.
– Ир, я же пьяный... – жалко простонал Олег.
– А мне все равно. Хочешь – клининг вызывай, хочешь – языком лижи. Но если утром я увижу здесь бардак, я подаю на развод. И это не шутка. Я слишком себя уважаю, чтобы жить с человеком, который позволяет вытирать об меня ноги.
Она развернулась и пошла в спальню.
– Ира! – крикнул он ей вслед.
Она остановилась в дверях, не оборачиваясь.
– И еще. Торт они не съели. Можешь доедать. С праздником тебя, дорогой.
Она зашла в спальню и закрыла дверь на защелку. Легла на кровать прямо в платье, свернулась калачиком и заплакала. Слезы текли тихо, горячими ручейками по щекам. Ей было жалко не скатерть, не диван и даже не испорченный вечер. Ей было жалко себя. Жалко тех лет, что она потратила, пытаясь угодить, быть хорошей, удобной.
Сквозь дверь доносились звуки из гостиной. Звон посуды. Шум воды. Потом зажужжал пылесос. Олег убирался.
Ирина лежала и слушала. Впервые за двадцать лет совместной жизни он мыл посуду после гостей сам. Без напоминаний, без уговоров. Страх потерять ее оказался сильнее лени и алкоголя.
Утром она вышла из спальни рано, около семи. В гостиной было чисто. Идеально чисто. Окна были открыты, проветривая помещение. Скатерти на столе не было, посуда блестела в серванте. Диван был накрыт пледом, видимо, пятно так и не оттерлось до конца, но попытка была засчитана.
Олег спал на этом самом диване, укрывшись курткой, сжавшись в комок. На полу возле него стояло ведро с грязной водой и тряпка. Он выглядел постаревшим и несчастным.
Ирина прошла на кухню, поставила чайник. Она смотрела на улицу, где дворник в оранжевом жилете сметал первый снег. Внутри было пусто. Злость ушла, осталась только усталость и какое-то новое, твердое чувство. Чувство собственной значимости.
Чайник закипел. Щелчок кнопки прозвучал громко в утренней тишине.
В дверях кухни появился Олег. Мятый, с красными глазами, в несвежей рубашке.
– Доброе утро, – хрипло сказал он.
– Доброе.
Он подошел к столу, но садиться не стал. Стоял, переминаясь с ноги на ногу.
– Я все убрал. Потолок... там пятно осталось, надо будет закрашивать. Я куплю краску. И химчистку для дивана вызову.
– Хорошо.
– Ир... – он шагнул к ней и попытался взять за руку, но она мягко отстранилась. – Прости меня. Я дурак. Я вчера... я правда вел себя как свинья. Ты права во всем. Они не стоят твоего мизинца.
Ирина посмотрела на него. В его глазах был страх и раскаяние. Искреннее, настоящее.
– Я не хочу их больше видеть в нашем доме, Олег. Никогда.
– Я понял. Я обещаю. Больше никаких посиделок. И Толику я сегодня позвоню. Скажу все, что думаю.
– Не надо звонить, – покачала головой Ирина. – Просто не бери трубку. И не общайся. Если они тебе дороги – встречайтесь на нейтральной территории. В гараже, в баре, где угодно. Но сюда эту грязь больше не тащи. Мой дом – это моя крепость. И я не позволю ее разрушать.
Олег кивнул.
– Я тебя люблю, Ир. Правда.
– Я знаю, – вздохнула она, наливая ему чай. – Садись, пей. Рассол дать? Или аспирин?
– Аспирин, если можно. Голова раскалывается.
Она достала аптечку, нашла таблетку. Положила перед ним. Он смотрел на нее с благодарностью и обожанием, как побитая собака, которую хозяин все-таки решил покормить.
– Ира, а торт? – вдруг спросил он робко. – Он остался?
Ирина невольно улыбнулась. Слабая, но теплая улыбка тронула ее губы.
– В холодильнике. Ешь свой торт, юбиляр.
Она понимала, что простить сразу не получится. Осадок останется надолго. Пятно на диване можно вывести, пятно на душе – сложнее. Но первый шаг был сделан. Она отстояла свои границы, и муж это принял.
Вечером того же дня телефон Олега разрывался от звонков. Звонил Толик, звонила Лариса. На экране высвечивались гневные сообщения. Олег смотрел на них, морщился и нажимал «сброс». Потом, подумав, занес номера в черный список.
Он подошел к Ирине, которая сидела в кресле с книгой, и сел у ее ног, положив голову ей на колени.
– Тихо-то как, – сказал он. – Хорошо.
– Хорошо, – согласилась Ирина, запуская пальцы в его волосы.
В квартире пахло чистотой, лимоном и немного – краской, которой Олег уже замазал пятно на потолке. Жизнь продолжалась, но теперь она шла по новым правилам. Правилам, которые установила хозяйка дома. И нарушать их больше никто не решится.
Понравилась история? Ставьте лайк и подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые жизненные рассказы. Пишите в комментариях, как бы вы поступили с такими «друзьями»?