– Ты же понимаешь, что это просто невозможно? Я не для того три месяца жила в строительной пыли и ругалась с прорабами, чтобы в первую же новогоднюю ночь мою квартиру разнесли по кирпичику, – голос Марины дрожал от напряжения, хотя она старалась говорить тихо, чтобы не сорваться на крик.
Она стояла у окна, глядя на заснеженный двор, где в свете фонарей кружились крупные хлопья снега. В отражении стекла она видела своего мужа, Антона, который сидел за кухонным столом, понуро опустив плечи и рассматривая узор на новой скатерти. Вид у него был виноватый, как у нашкодившего школьника, но в то же время в его позе читалась упрямая решимость миротворца, который любой ценой хочет избежать конфликта, даже если для этого придется пожертвовать комфортом собственной жены.
– Мариш, ну не преувеличивай, – начал Антон, подбирая слова так осторожно, словно ступал по тонкому льду. – Они же не варвары какие-то. Это моя сестра, мои племянники. Оксана просто хочет, чтобы мы собрались всей семьей. У нас теперь места много, гостиная огромная. А у них в двушке тесно, ты же знаешь, там повернуться негде. К тому же, она сказала, что сама все приготовит, салаты привезет, горячее. Тебе даже у плиты стоять не придется.
Марина резко обернулась, и Антон невольно отпрянул, наткнувшись на ее ледяной взгляд.
– Салаты она привезет? – переспросила Марина с горькой усмешкой. – Ты имеешь в виду тот тазик оливье, в котором майонеза больше, чем картошки? Или селедку под шубой, которая потечет у меня в холодильнике, потому что Оксана вечно экономит на контейнерах и возит все в пакетах? Антон, дело не в еде. Дело в том, что "собраться семьей" в понимании твоей сестры – это сбросить детей на нас, а самой сидеть с бокалом шампанского и жаловаться на жизнь, пока ее "ангелочки" проверяют на прочность нашу мебель.
Марина подошла к столу и провела ладонью по гладкой поверхности столешницы из искусственного камня. Этот ремонт дался им тяжело. Они копили два года, отказывали себе в отпуске, брали подработки. И вот, наконец, свершилось: светлые стены, идеальный паркет, и, главное, белый диван в гостиной – мечта, которую Марина лелеяла несколько лет. Она буквально сдувала с него пылинки.
– Вспомни прошлый год, – продолжила она, понизив голос до шепота, от которого у Антона побежали мурашки. – Мы праздновали у твоей мамы. Что сделали твои любимые племянники?
– Ну, Дениска был маленький, он нечаянно... – попытался оправдаться Антон.
– Нечаянно?! – Марина всплеснула руками. – Он "нечаянно" вылил стакан вишневого сока на ковер, а потом размазал его машинкой! А старший, Артем, решил, что кот – это отличная мишень для стрельбы из пистолета с присосками, и в итоге перевернул этажерку с цветами. И Оксана даже не извинилась! Она сказала: "Ну это же дети, что с них взять, постираете". Постирали, Антон? Твоя мама потом этот ковер на помойку вынесла, потому что пятно не отмылось. А теперь представь все это здесь. На моем белом диване. На моем паркете.
Антон тяжело вздохнул и потер переносицу. Он понимал, что жена права. Оксана, его старшая сестра, была человеком специфическим. Шумная, бесцеремонная, уверенная, что ей все должны просто по факту родства. Ее дети, семилетний Артем и пятилетний Денис, росли в атмосфере полной вседозволенности. Оксана называла это "свободным воспитанием", а окружающие – педагогической запущенностью.
– Я понимаю твои опасения, – мягко сказал Антон, вставая и пытаясь обнять жену, но она напряглась, не даваясь в руки. – Но как я ей откажу? Она уже позвонила маме, сказала, что мы все решили. Мама обрадовалась, говорит, наконец-то семья воссоединится. Если я сейчас скажу "нет", будет скандал вселенского масштаба. Обиды на год вперед. Ты же знаешь Оксану, она из этого трагедию сделает, выставит нас монстрами, которые родных племянников на порог не пускают.
– Пусть выставляет, – отрезала Марина. – Мне мое спокойствие дороже. Я хочу встретить Новый год с тобой. Вдвоем. Зажечь свечи, включить красивую музыку, поесть вкусную еду из красивой посуды, а не пластиковых контейнеров. Я хочу смотреть на елку, а не следить, чтобы ее не опрокинули. Антон, мы имеем право на свой праздник? Или мы приложение к твоей родне?
Разговор прервала трель телефона. На экране высветилось фото улыбающейся женщины с высокой прической. Свекровь, Галина Петровна.
Марина кивнула мужу на телефон:
– Бери. Сейчас начнется вторая часть Марлезонского балета.
Антон обреченно нажал на кнопку громкой связи, чтобы Марина слышала разговор – секретов у них не было, да и скрывать очевидное было бессмысленно.
– Антоша, сынок, привет! – голос свекрови сочился патокой. – Ну что, вы уже меню обсуждали с Оксаночкой? Она звонила, такая довольная, говорит, у Марины духовка новая, отличная, хочет гуся запечь. Только, говорит, гуся надо заранее купить, а у нее денег сейчас в обрез, просила, чтобы вы купили, а она потом отдаст. Или просто сочтете это за подарок племянникам, все-таки праздник.
Марина закатила глаза и беззвучно поаплодировала. Классика жанра.
– Мам, подожди, – начал Антон, бросив панический взгляд на жену. – Мы еще ничего не решили. Мы вообще планировали...
– Что значит не решили? – голос Галины Петровны мгновенно утратил мягкость и приобрел стальные нотки. – Оксаночка уже детям пообещала! Артемка так хочет посмотреть вашу новую квартиру, он всем в садике рассказал, что к дяде Антону поедет, в хоромы. Вы что, хотите ребенка расстроить?
– Мам, у нас не хоромы, а просто трехкомнатная квартира, в которой мы только закончили ремонт, – вмешался Антон, пытаясь говорить тверже. – И мы с Мариной хотели побыть вдвоем. У нас был тяжелый год.
– Вдвоем? – возмутилась свекровь. – Вдвоем на пенсии посидите! А Новый год – праздник семейный. Сестре тяжело, она одна двоих тянет, муж ее бывший алименты копеечные платит. Ей развеяться надо, пообщаться. А вы, как куркули, закрылись в своей крепости! Марина там рядом? Дай ей трубку.
Антон беспомощно протянул телефон жене. Марина глубоко вдохнула, натягивая на лицо вежливую, но непробиваемую маску, хотя собеседница ее и не видела.
– Здравствуйте, Галина Петровна.
– Здравствуй, Марина. Скажи мне, пожалуйста, что это за новости? Родню на порог не пускаем? Зазналась, да? Квартиру обставила и теперь мы для тебя недостаточно хороши?
– Галина Петровна, при чем тут "зазналась"? – спокойно ответила Марина, хотя внутри все кипело. – Мы просто хотим отдохнуть. Оксана с детьми – это очень шумно и активно. Я не готова к такому формату праздника. Я устала на работе, Антон устал. Мы хотим тишины.
– Тишины она хочет! – фыркнула свекровь. – А о детях ты подумала? Им праздник нужен! Елка, подарки, простор! У Оксаны в квартире не развернешься, там и елку-то ставить некуда. А у вас зал двадцать метров! Тебе что, жалко? Убудет от тебя, если племянники по ковру побегают?
– Галина Петровна, в прошлом году они "побегали" у вас. Вы ковер выбросили, помните? А у меня паркет дубовый и диван белый. Я не хочу начинать год с химчистки и реставрации.
– Вещизм это все! – безапелляционно заявила свекровь. – Тряпки и деревяшки тебе дороже людей. Я думала, ты добрее. В общем так, я ничего слышать не хочу. Оксана уже настроилась, дети ждут. Не позорьте меня перед людьми. Ждите гостей.
И она отключилась, не дав вставить и слова. Короткие гудки повисли в тишине кухни, как приговор.
– Ну вот, – развел руками Антон. – Я же говорил. Теперь мы враги народа номер один.
Марина медленно положила телефон на стол. Внутри у нее проснулась холодная ярость. Это было уже не просто нарушение границ, это был захват территории.
– Знаешь, что, Антон? – тихо сказала она. – Если они приедут, я уеду в гостиницу. Я серьезно. Я не буду обслуживать этот балаган и трястись над каждым углом.
– Марин, ну не начинай. Какая гостиница? Новый год же. Давай попробуем найти компромисс. Я поговорю с Оксаной. Скажу, чтобы следила за детьми. Строго скажу.
Марина грустно усмехнулась.
– Строго? Оксане? Ты сам в это веришь? Ладно, звони сестре. Попробуй. Но я своего решения не меняла.
Следующие два дня прошли в состоянии холодной войны. Антон пытался дозвониться до сестры, но та либо не брала трубку, либо тараторила о том, какие платья она купила себе и детям, игнорируя любые попытки брата перевести разговор в русло "может, не стоит". Она вела себя так, будто вопрос решен окончательно и бесповоротно, и мнение хозяев квартиры никого не интересует.
Развязка наступила неожиданно, за неделю до праздника. Был вечер пятницы, Марина вернулась с работы пораньше, мечтая принять ванну и просто полежать в тишине. Но едва она переступила порог квартиры, как услышала шум из гостиной.
В прихожей стояли чужие сапоги, валялись детские куртки, а на вешалке висело пальто Оксаны. Сердце Марины пропустило удар.
Она прошла в комнату. Картина, открывшаяся ей, была достойна кисти художника-баталиста. Посреди ее идеально чистой гостиной, на том самом белоснежном диване, сидела Оксана с ногами, жуя яблоко. Огрызок лежал прямо на подлокотнике. На полу были разбросаны детали конструктора "Лего", а двое мальчишек с визгом носились вокруг журнального столика, играя в догонялки.
Антон стоял в углу с растерянным видом, держа в руках какие-то пакеты.
– О, Маришка пришла! – радостно воскликнула Оксана, не меняя позы. – А мы тут решили репетицию провести! Я мимо проезжала, дай, думаю, заскочу, покажу мальчишкам, где они Новый год встречать будут. А то они волнуются, вдруг Дед Мороз их по новому адресу не найдет.
Марина медленно перевела взгляд на диван. На белой обивке, рядом с бедром Оксаны, расплывалось небольшое, но отчетливое темное пятно. Видимо, от мокрых джинсов – на улице была слякоть.
– Встань, – тихо сказала Марина.
– Что? – Оксана перестала жевать.
– Встань с дивана. Немедленно. Ты в уличных джинсах сидишь на белой ткани. И убери огрызок.
Оксана закатила глаза, но ноги спустила.
– Ой, ну какие мы нежные! Подумаешь, присела. У меня джинсы чистые, я в машине ехала. Ты чего такая напряженная? ПМС, что ли?
В этот момент мимо Марины пронесся младший, Денис. В руках у него был маркер. Обычный черный перманентный маркер, который Марина использовала для подписи коробок при переезде и который, видимо, забыла убрать с верхней полки стеллажа.
– Денис, стой! – крикнула Марина, но было поздно.
Мальчик с разбегу подлетел к стене – той самой, которую они неделю выравнивали и красили в сложный оттенок "утренний туман" – и с радостным визгом провел жирную черную черту длиной в полметра.
– Вжиу-у-у! Ракета полетела! – завопил ребенок.
В комнате повисла звенящая тишина. Даже Оксана замерла, понимая, что случилось что-то непоправимое. Антон побледнел.
Марина смотрела на черную полосу на идеальной стене. Внутри у нее что-то оборвалось. Жалость, вежливость, страх обидеть родственников – все это сгорело в одно мгновение, оставив место только ледяной решимости.
Она подошла к мальчику, забрала у него маркер и повернулась к золовке.
– Собирай вещи, – голос Марины звучал ровно, без эмоций, и от этого было еще страшнее.
– Марин, ну он же ребенок... – начала Оксана, но осеклась под взглядом невестки.
– Я сказала: собирай вещи и убирайся отсюда. Вместе с детьми. Прямо сейчас.
– Ты что, выгоняешь нас? – взвизгнула Оксана, переходя в наступление. – Из-за какой-то черточки на стене? Да мы ототрем! Антон, скажи ей! Ты мужик в доме или кто? Твоя жена твою родную сестру гонит!
Антон посмотрел на стену, потом на пятно на диване, потом на наглую физиономию сестры. В нем словно щелкнул переключатель.
– Оксана, уходи, – глухо сказал он.
– Что?! – глаза золовки округлились. – И ты туда же? Да вы... да вы оба больные! Повернутые на своем ремонте! Да кому нужны ваши стены! Дети – это цветы жизни, а вы...
– Цветы жизни не должны расти на руинах чужого дома, – жестко перебила ее Марина. – Оксана, у тебя три минуты. Если вы не уйдете, я вызываю полицию. Скажу, что в мою квартиру ворвались посторонние и портят имущество.
– Посторонние?! Я сестра!
– Сейчас ты вандал. Время пошло.
Оксана, поняв, что истерика не сработает, начала хаотично метаться по комнате, хватая куртки детей. Она швыряла вещи, ругалась, называла Марину "стервой", а Антона "подкаблучником". Дети, чувствуя настроение матери, начали выть.
– Мы больше к вам ни ногой! – кричала Оксана уже в прихожей, пытаясь застегнуть сапог. – Слышите? Ноги моей здесь не будет! И маме я все расскажу! Проклянете тот день, когда так поступили!
– Дверь за собой закрой плотнее, там замок тугой, – холодно бросила Марина.
Когда дверь наконец захлопнулась, и шум стих, в квартире стало оглушительно тихо. Антон прислонился спиной к испорченной стене и сполз на пол, закрыв лицо руками.
– Прости меня, – прошептал он. – Прости. Я идиот. Я думал, все обойдется.
Марина подошла к нему, села рядом прямо на пол и положила голову ему на плечо.
– Не обошлось бы, Антош. Никогда бы не обошлось. Просто это случилось сейчас, а не в новогоднюю ночь. И слава богу. Представь, что было бы, если бы они тут сутки пробыли?
– Стену перекрашивать придется, – тоскливо сказал Антон, глядя на черную полосу.
– Перекрасим. Краска осталась на балконе. А диван химчистка возьмет. Главное, что мы теперь точно знаем: Новый год мы встречаем одни.
Телефон Антона начал разрываться через десять минут. Звонила Галина Петровна. Потом снова Оксана. Потом какой-то незнакомый номер – видимо, Оксана подключила "тяжелую артиллерию" в виде других родственников.
– Не бери, – сказала Марина. – Выключи звук. Пусть бесятся. У них есть целая неделя, чтобы найти другое место для своего хаоса.
– А как же семья? – с горькой иронией спросил Антон.
– Семья – это мы с тобой, Антон. И те, кто уважает наш дом. А это... это не семья, это стихийное бедствие.
Они провели вечер за тем, что оттирали пятно с дивана (оно, к счастью, поддалось) и закрашивали стену. Работали молча, слаженно, как команда. И в этой совместной работе было больше близости и понимания, чем во всех принудительных семейных посиделках за последние годы.
Тридцать первого декабря Марина проснулась ближе к обеду. В квартире пахло мандаринами и хвоей. Антон уже встал и возился на кухне – варил кофе и делал бутерброды с икрой.
Телефон молчал – они оба внесли номера родственников в черный список на время праздников, решив, что разберутся с последствиями в следующем году.
Вечер был именно таким, о каком мечтала Марина. Они надели красивую одежду, хотя гостей не ждали. Зажгли гирлянды. Накрыли стол с белой скатертью. Играл Фрэнк Синатра, в духовке томилась утка с яблоками (которую они купили сами, без "помощи" Оксаны).
– С наступающим, любимая, – Антон поднял бокал с шампанским. – Спасибо тебе.
– За что? – удивилась Марина.
– За то, что у тебя хватило смелости сделать то, на что я не решался годами. За то, что защитила наш мир. Я, наверное, правда слишком мягкий с ними был.
– Ты просто любишь свою семью, это нормально, – улыбнулась Марина. – Но иногда любовь должна быть с кулаками. Или хотя бы с закрытой дверью.
В полночь, под бой курантов, Марина загадала желание: чтобы в их доме всегда было так же спокойно и уютно, как сейчас.
А что касается Оксаны... Как позже узнала Марина от общих знакомых, они поехали отмечать к свекрови. И там, в разгар веселья, "ангелочек" Артем опрокинул елку прямо на праздничный стол, залив салаты шампанским и разбив любимый мамин сервиз. Говорят, крик Галины Петровны был слышен даже на соседней улице. Но это была уже совсем другая история, которая происходила далеко от их тихой, чистой и счастливой квартиры.
Иногда слово "нет" – это самый лучший подарок, который вы можете сделать своей семье. Цените свой покой и не бойтесь отстаивать личные границы.
Если рассказ показался вам жизненным, буду рада лайку и подписке на канал, пишите в комментариях, как вы справляетесь с назойливой родней.