– А где моя парадная рубашка? Та, которая с запонками? Я же просил погладить именно её, неужели так сложно запомнить простую просьбу?
Валерий стоял посреди спальни в одних брюках и недовольно осматривал разложенные на кровати вещи. Его лицо выражало смесь раздражения и той особенной, немного брезгливой требовательности, которая появляется у мужчин, уверенных в своей неотразимости и незаменимости. Татьяна, стоявшая у гладильной доски в углу комнаты, медленно выдохнула, стараясь не давать волю поднимающемуся внутри глухому раздражению. Утюг в её руке пшикнул паром, словно поддерживая хозяйку в её негодовании.
– Валера, рубашка висит на спинке стула прямо перед тобой. Я погладила её ещё час назад, пока ты принимал душ и распевал песни на всю квартиру.
Муж скосил глаза, увидел белоснежную ткань и, ничуть не смутившись, фыркнул.
– Ну могла бы и сказать. Что ты молчишь вечно, как партизан? Я тут, понимаешь, опаздываю, нервничаю, мне речь толкать перед акционерами, а она в молчанку играет.
Он схватил рубашку и начал суетливо надевать её, путаясь в рукавах. Татьяна наблюдала за ним с какой-то странной, новой для себя отстранённостью. Раньше она бы уже бросилась помогать, застегивать пуговицы, поправлять воротничок, смахивать несуществующие пылинки с плеч. Раньше – это когда? Год назад? Пять лет? А может, всю их пятнадцатилетнюю семейную жизнь, которая теперь казалась ей похожей на затянувшееся обслуживание капризного постояльца в отеле.
– Ты во сколько планируешь быть? – спросила она ровным голосом, ставя утюг на подставку.
Валерий подошел к зеркалу, критически осматривая свое отражение. Подтянутый, еще моложавый для своих сорока восьми, с модной стрижкой и дорогим парфюмом, запах которого уже заполнил всю комнату, вытесняя запах свежевыглаженного белья.
– Ну Тань, ну что за вопросы? Это же корпоратив. Годовой отчет, банкет, потом неформальное общение. Не могу же я уйти первым, это дурной тон. Я замначальника отдела, мне нужно лицо держать.
– Лицо держать, – эхом повторила Татьяна. – Валера, я помню прошлый корпоратив. Ты тогда тоже «держал лицо», а потом тебя привез таксист, потому что ты забыл адрес и не мог попасть ключом в домофон. А еще позапрошлый раз, когда ты потерял телефон и мы искали его два дня.
Муж резко развернулся, и его лицо пошло красными пятнами. Он терпеть не мог, когда ему напоминали о его «слабостях».
– Хватит пилить! – рявкнул он. – Ты мне настроение портишь перед выходом. Я работаю как вол, деньги в дом ношу, имею я право раз в год расслабиться в кругу коллег? Или мне теперь у твоей юбки сидеть и сериалы смотреть?
– Ты имеешь право расслабиться, – спокойно согласилась Татьяна, глядя ему прямо в глаза. – Но я тоже имею право на спокойный вечер и ночь. Поэтому давай договоримся: если ты напьешься до такого состояния, что снова начнешь хамить или буянить, домой можешь не приходить. Езжай к маме, в гостиницу, на вокзал – куда угодно. Я этого больше терпеть не буду.
Валерий расхохотался. Смех был неприятный, лающий. Он подошел к ней, снисходительно потрепал по щеке, словно неразумного ребенка.
– Ой, напугала. «Не приходить». А то что? Дверь не откроешь? Так у меня ключи есть, радость моя. Это и моя квартира тоже, между прочим, я тут прописан.
– Квартира моя, Валера. Досталась от родителей. А прописка не дает права превращать мою жизнь в ад, – тихо, но твердо сказала она.
– Да-да, слышали уже сто раз. «Моя квартира, мои правила». Ладно, не зуди. Буду я как огурчик. Всё, я побежал, такси ждет. Не скучай тут, Золушка.
Он схватил пиджак, проверил бумажник во внутреннем кармане и вылетел из комнаты, даже не попрощавшись по-человечески. Хлопнула входная дверь. В квартире наступила тишина, нарушаемая только тихим тиканьем настенных часов.
Татьяна подошла к окну. С восьмого этажа было видно, как Валерий вышел из подъезда, на ходу застегивая пальто, и нырнул в подъехавшую желтую машину. Он выглядел празднично, энергично, словно человек, у которого начинается настоящая жизнь, в то время как здесь, в квартире, жизнь замерла.
Она пошла на кухню, машинально налила себе чаю, но пить не стала. Внутри росло нехорошее предчувствие. Она знала этот сценарий наизусть. Сначала он будет милым и обаятельным, душой компании. Потом, после пятого тоста, начнется стадия «ты меня уважаешь?». А потом...
Телефон на столе пиликнул. Сообщение от подруги, Лены: «Тань, привет! Видела твоего в сториз у какой-то девицы из их бухгалтерии. Веселятся вовсю. Ты как, держишься?»
Татьяна поморщилась. Лена обожала собирать сплетни. Но рука сама потянулась открыть прикрепленную ссылку. Видео было коротким. Банкетный зал, музыка гремит, столы ломятся от закусок. В кадре – раскрасневшееся лицо Валерия, который держит бокал шампанского и что-то кричит в ухо молодой смеющейся блондинке, приобнимая ее за талию. Блондинка смеется, запрокидывая голову, а Валерий выглядит... свободным. Совершенно свободным от обязательств, от жены, от совести.
Татьяна отложила телефон. Дело было даже не в ревности. К этой молодой девице она ревности не испытывала, скорее жалость. Дело было в тотальном, всепоглощающем неуважении. Он знал, что ей будет неприятно. Он знал, что она увидит эти фото или видео – мир тесен. И ему было плевать.
Вечер тянулся медленно, как густой мед. Татьяна пыталась читать, потом включила телевизор, но не могла сосредоточиться ни на одной передаче. Часы показывали десять вечера, потом одиннадцать. Обычно в это время он уже звонил, предупреждал, что скоро будет, или начинал плести пьяным языком, что «задержали важные переговоры».
В половине двенадцатого она набрала его номер. Гудки шли долго, потом сброс. Она набрала снова.
– Да! – рявкнул голос в трубке. Фоном гремела музыка и слышался женский смех.
– Валера, ты когда планируешь домой? – спросила она, стараясь сдерживать дрожь в голосе.
– Тань, ну ты чего названиваешь? – голос мужа был уже не просто веселым, а тягучим и злым. Та самая стадия. – Я же сказал, отдыхаю. Люди смотрят. Чего ты меня позоришь перед коллективом своим контролем? Мамочка нашлась.
– Я не мамочка, я жена. И мы договаривались...
– Да плевать я хотел на твои договоренности! – перебил он, и Татьяна услышала, как кто-то рядом хихикнул. Видимо, он включил громкую связь или просто орал так, что слышали все вокруг. – Я мужик! Я зарабатываю! Я имею право! Приеду, когда захочу! Хоть утром! А ты сиди и жди, твое дело женское – борщи варить и молчать!
Кто-то рядом сказал: «Валерий Палыч, ну зачем вы так жестко?». А он ответил, явно рисуясь: «Да она у меня смирная, повякает и успокоится. Знай свое место, Танька!»
И отключился.
Татьяна сидела на кухне, сжимая потухший телефон. В ушах звенело «Знай свое место». «Танька». «Борщи варить».
Она встала. Подошла к мойке, вылила остывший чай. Посмотрела на свое отражение в темном окне. Усталая женщина с потухшими глазами. Неужели это она? Та самая Таня, которая когда-то писала стихи, мечтала путешествовать, смеялась до коликов? Когда она превратилась в удобную функцию, в «Таньку», которая должна знать свое место?
– Место, значит, – прошептала она в тишину квартиры. – Хорошо, Валера. Я свое место знаю. Это мой дом.
Она вышла в прихожую. Подошла к входной двери. Старый замок, который они давно собирались поменять, потому что он иногда заедал, смотрел на нее темной скважиной. У Валерия был ключ. Он придет, откроет своим ключом, ввалится в квартиру, принеся с собой запах перегара и чужих духов, и завалится спать, считая, что он победитель. А утром будет требовать рассол и аспирин.
Татьяна решительно подошла к тумбочке, где лежала визитница. Перебрала карточки. Доставка суши, такси, ремонт окон... Вот. «Вскрытие и замена замков. Круглосуточно. Быстро. Надежно».
Она посмотрела на часы. Полночь.
Набрала номер.
– Служба вскрытия, слушаю вас, – ответил бодрый мужской голос.
– Здравствуйте. Мне нужно срочно заменить замок на входной двери. Прямо сейчас.
– Потеряли ключи? – понимающе спросил диспетчер.
– Нет. Ключи есть. Просто... старый замок сломался. Я боюсь, что дверь не закроется на ночь. А я одна дома.
– Понял, заявку принял. Район какой? Ага, ехать минут сорок. Мастер будет. Готовьте документы на квартиру и паспорт с пропиской, это обязательно.
– Все есть. Я жду.
Сорок минут тянулись вечность. Татьяна не находила себе места. Она ходила по квартире, поправляла шторы, переставляла статуэтки. Страх накатывал волнами: «А что, если он приедет раньше мастера? Что, если устроит скандал при чужом человеке?». Но злость, холодная и расчетливая, была сильнее страха.
Звонок в домофон прозвучал как выстрел. Татьяна вздрогнула, подбежала к трубке.
– Мастер по замкам, – раздался хриплый голос.
Она нажала кнопку открытия. Сердце колотилось где-то в горле.
Мастер оказался коренастым мужчиной лет пятидесяти с тяжелым чемоданчиком инструментов. Он внимательно посмотрел документы, сверил фото в паспорте с лицом Татьяны.
– Все чисто, хозяйка, – кивнул он. – Ну, показывайте вашего страдальца.
Они подошли к двери. Мастер осмотрел замок, поцокал языком.
– Да, личинка тут уже на ладан дышит. Давно пора было менять. Вам какой ставить? Есть попроще, есть понадёжнее, с защитой от высверливания.
– Самый надежный, – твердо сказала Татьяна. – И чтобы ключи были новые. Совершенно другие. И чтобы старые ключи к нему не подходили ни под каким видом.
Мастер усмехнулся в усы, видимо, поняв ситуацию без лишних слов. За годы работы он повидал всякое.
– Сделаем. Шуметь немного буду, дрелью поработать придется. Соседи не буйные?
– Переживут, – махнула рукой Татьяна.
Работа заняла около получаса. Звук дрели, скрежет металла – все это казалось Татьяне музыкой освобождения. Когда мастер протянул ей связку новеньких, блестящих ключей в запаянном пакете, она почувствовала странную легкость в руках.
– Вот, принимайте работу. Ходит мягко, как по маслу. Закрывается на два оборота, плюс ночная задвижка. Изнутри вертушка, снаружи только ключом. Старый замок я снял, в коробку сложил.
Татьяна расплатилась, щедро добавив за срочность и ночной вызов. Мастер ушел, пожелав спокойной ночи.
Она закрыла дверь. Щелчок нового замка прозвучал сочно, уверенно. Затем повернула ночную задвижку. Всё. Крепость заперта.
Часы показывали половину второго ночи.
Теперь оставалось самое сложное. Ждать.
Татьяна выключила свет в прихожей, но спать не пошла. Она села в кресло в гостиной, откуда был виден коридор, и укрылась пледом. Сна не было ни в одном глазу. Она перебирала в памяти годы жизни с Валерием. Как все начиналось? Красиво, с цветов и обещаний. Когда он стал таким? Когда перестал видеть в ней человека, а начал видеть удобную мебель? Наверное, она сама виновата. Слишком много прощала. Слишком часто молчала. «Мудрая женщина должна терпеть», – говорила ей мама. Вот она и терпела. А мудрость ли это? Или просто трусость?
Шум лифта за дверью раздался в три пятнадцать. Тяжелые шаги, шарканье ног по плитке лестничной площадки. Кто-то задел плечом стену.
Татьяна напряглась, вцепившись пальцами в подлокотники кресла. Началось.
Звук ключа, пытающегося попасть в замочную скважину. Металлический скрежет. Потом тишина. Потом снова скрежет, более настойчивый, нервный.
– Да что за черт... – донесся приглушенный дверью голос Валерия.
Он снова завозился с замком. Пытался вставить ключ, давил, крутил. Ключ не входил. Конечно, не входил.
– Танька! – крикнул он, стукнув ладонью по двери. – Ты чего, на задвижку закрылась? Открывай! Ключ не лезет!
Татьяна сидела, не шевелясь. Сердце билось ровно, на удивление спокойно. Она ждала.
– Таня! Ты спишь, что ли? Открывай, говорю! Я пришел!
Удары стали сильнее. Он начал пинать дверь ногой.
– Слышь, открывай! Я замерз! Что за шутки?!
Татьяна встала, подошла к двери, но открывать не стала. Прижалась лбом к холодному металлу.
– Я не сплю, Валера, – громко сказала она.
За дверью на секунду стихло.
– А, не спишь? Тогда открывай давай! У меня ключ сломался или ты там чего-то намудрила?
– Ключ не сломался. Я сменила замок.
Повисла пауза. Такая плотная, что, казалось, ее можно резать ножом.
– Что ты сделала? – голос мужа стал ниже, опаснее. – Ты сдурела? Какой замок? Ночь на дворе! Открывай немедленно, иначе я эту дверь вынесу!
– Не вынесешь. Она железная. И замок хороший, дорогой. А будешь шуметь – вызову полицию.
– Ты совсем, что ли, перегрелась? – заорал он так, что, наверное, слышно было на первом этаже. – Какая полиция? Я муж твой! Это мой дом! Пусти меня!
– Это не твой дом, Валера. Я тебе говорила перед уходом: будешь хамить – не приходи. Ты свой выбор сделал. Ты сказал: «Знай свое место». Я узнала. Мое место – здесь, в тепле и безопасности. А твое – там, где тебя уважают и где ты герой. Вот туда и иди.
– Ах ты стерва... – зашипел он. – Ты пожалеешь. Ты на коленях ползать будешь, чтобы я вернулся! Открой, я сказал! Мне в туалет надо, я устал, я спать хочу!
Он начал колотить в дверь кулаками и ногами, уже не стесняясь. Грохот стоял невообразимый.
– Валера, прекрати, ты соседей разбудишь!
В этот момент щелкнул замок соседней двери. На площадку выглянула баба Клава, вредная старушка из восемьдесят пятой квартиры, которая знала всё про всех.
– Что за погром среди ночи?! – раздался ее скрипучий голос. – Валерий? Вы что, с ума сошли? Время четвертый час! Я сейчас наряд вызову!
– Клавдия Захаровна, идите спать! – огрызнулся Валерий. – Жена, дура, замок сменила, домой не пускает!
– И правильно сделала! – неожиданно заявила баба Клава. – Я давно ей говорила, гнать тебя надо, алкаша. Весь подъезд твоими концертами сыт. А ну, пошел отсюда, пока я зятю своему, участковому, не позвонила! Он как раз сегодня дежурит!
Валерий, видимо, немного протрезвел от такой перспективы. Зятя бабы Клавы, майора Сидорова, в районе побаивались.
– Тань, ну хватит, – заныл он через дверь, сменив тон с агрессивного на жалобный. – Ну пошутили и хватит. Ну виноват, перебрал. Ну с кем не бывает? Открой, холодно же тут стоять, сквозняк. Я заболею, тебе же лечить придется.
Эта манипуляция всегда срабатывала раньше. «Я заболею, я пропаду, я без тебя не смогу». Но сегодня иммунитет Татьяны сработал на сто процентов.
– Не придется, Валера. Лечить тебя теперь будет мама. Или та блондинка из бухгалтерии, которой ты сегодня так весело орал в ухо. У тебя деньги на такси есть? Карту я не блокировала. Вызывай машину и уезжай.
– Тань, ты это серьезно? Вот так, из-за ерунды, рушишь семью? Пятнадцать лет коту под хвост?
– Не я рушу, Валера. Ты ее разрушил. По кирпичику. Сегодня просто упал последний кирпич. Уходи. Я не открою. Клянусь памятью отца, не открою.
В ее голосе было столько стали, что Валерий, видимо, понял – это не истерика. Это финал.
Он помолчал еще минуту, сопя носом. Потом пнул дверь напоследок, но уже без энтузиазма, скорее от бессилия.
– Ну и черт с тобой! – крикнул он. – Дура психованная! Пожалеешь еще! Утром приползешь прощения просить, а я подумаю!
Послышались удаляющиеся шаги. Звякнула кнопка лифта. Двери разъехались и съехались. Гул мотора лифта стих.
На площадке снова воцарилась тишина.
– Ушел, паразит, – констатировала баба Клава за дверью. – Танька, ты там живая?
Татьяна сползла по двери на пол. Ноги вдруг стали ватными.
– Живая, Клавдия Захаровна. Спасибо вам.
– Да не за что. Давно пора было. Ложись спать, девка. Утро вечера мудренее.
Щелкнул замок соседки.
Татьяна осталась сидеть на полу в прихожей. Она прислушивалась к себе, ожидая слез, истерики, страха одиночества. Но ничего этого не было. Была только огромная, звенящая усталость и... облегчение. Как будто она тащила тяжелый рюкзак в гору много лет, и вдруг скинула его в пропасть.
Она поднялась, прошла на кухню. Налила себе свежего чая. Взяла с вазочки конфету – ту самую, дорогую, которую берегла «для гостей». Развернула фантик, положила шоколад в рот. Вкусно.
За окном начинало светать. Зимнее небо из черного становилось темно-синим. Город спал, укрытый снегом. Где-то там ехал в такси обиженный, пьяный Валерий, сочиняя в голове гневную речь и планируя, как он «накажет» жену своим молчанием. Он еще не понял, что наказывать больше некого. Той Тани, которая боялась его молчания, больше нет.
Она сделала глоток горячего чая. Посмотрела на телефон. Нужно будет завтра подать заявление на развод. И сменить пароли на картах. И, наверное, переклеить обои в спальне. Она давно хотела светло-зеленые, а Валерий настаивал на бежевых. Теперь будут зеленые.
Телефон снова звякнул. СМС от Валерия: «Я у матери. Ты тварь. Не звони мне».
Татьяна усмехнулась и нажала кнопку «Заблокировать».
– И не собиралась, – сказала она вслух.
Она допила чай, вымыла чашку и пошла спать. Впервые за много лет она ложилась в постель одна, но не чувствовала себя одинокой. Она чувствовала себя дома. В своем собственном доме, где никто не посмеет сказать ей «знай свое место», потому что она его наконец-то заняла.
Она зарылась лицом в подушку, которая теперь пахла только чистотой и кондиционером, а не перегаром, и провалилась в глубокий, спокойный сон без сновидений. Сон человека, который сменил не просто замок на двери, а всю свою судьбу.
Если этот рассказ заставил вас задуматься или улыбнуться, пожалуйста, подпишитесь на канал и поставьте лайк. Буду очень рад узнать ваше мнение в комментариях