«А ведь меня предупреждали,» - с грустью думала я, перелистывая страницы романа Сомерсета Моэма «Рождественские каникулы» и размышляя о том, что, кроме названия и условно обозначенного времени действия накануне Рождества, может хоть как-то оправдать чтение истории о русской проститутке и богатом англичанине, приехавшем в Париж поразвлечься, в попытках создать себе праздничное настроение. Но, что самое удивительное, я получила большое удовольствие от этой книги и смело могу сказать, что её стоит читать под Новый год хотя бы ради того, чтобы напомнить себе, как полезно интересоваться жизнью других людей и выходить за рамки привычного, ведь это лучший способ узнать и о себе что-то новое.
Действие «Рождественских каникул» занимает всего неделю, которую главный герой Чарли проводит в Париже, куда он поехал посмотреть картины, повидать старого друга Саймона, покутить, провести время с женщинами и приобщиться к рождественской атмосфере города. В результате рождественской атмосферы не получает ни герой, ни читатель, зато мы много узнаем об особенностях русской души, с точки зрения англичан, социалистических идеях, бродивших в умах английской молодежи того времени, русской революции глазами европейцев и, как это ни странно, биографии Дзержинского.
В первый же вечер, с подачи Саймона познакомившись с русской эмигранткой Лидией, которая работает в публичном доме, всю оставшуюся неделю Чарли проводит с ней: водит её по ресторанам и слушает истории о жизни Лидии, её семьи, бежавшей от террора, её муже-убийце и обстоятельствах расследования его дела, о прочих жителях бедных районов Парижа. Для Чарли это шаг к взрослению и отказу от иллюзий, знакомство с темной стороной жизни, которую он, живя в богатстве и довольстве, прежде не замечал. Однако о Рождестве тут речь может идти речь только как времени перерождения героя. К слову, отношения Чарли и Лидии так и остаются платоническими.
Несмотря на неожиданную атмосферу романа и тяжелый по сути сюжет, читать "Рождественские каникулы" было легко и интересно. Автор пишет гладко, не утомляет читателя множеством подробностей и описаний, не углубляется во внутренние монологи. Я бы сказала, что в этой книге всего в меру, она гармонична так, как может быть гармонична классическая литература. В ней говорится обо всем понемногу, но больше - о человеке, его странной, загадочной и порой пугающей душе, особенно, если этот человек – русский.
Представление С. Моэма о русской душе меня позабавило, но подтвердило, что иностранцам нас, действительно, не понять. Автор пишет о способности любить и жертвовать собой ради любимых, доступной только русским людям, однако эта черта не восхищает, а удивляет Чарли, который слушает рассказ Лидии о муже. Ему такое проявление любви кажется непонятным и даже пугающим. Слова Лидии "я не уважаю его, не доверяю ему, но люблю" звучат странно, настолько странно, что очень точно передают попытку англичан понять русского человека, чрезмерно эмоционального, игнорирующего разум и правила приличия, когда дело доходит до выражения своих чувств.
"Я знаю, чтобы искупить его грех, мне так же необходимо страдать, как ему".
Поскольку друг Чарли, Саймон, является ярым социалистом, а Лидия – жертвой социалистического террора, много места в романе занимают разговоры о революции, тяжелой судьбе русских эмигрантов и страшных людях, не обладающих сочувствием. Саймон - английский социалист - изображен жестоким, нечутким. Героям он кажется страшным, а мне показался смешным и напыщенным в своем высокомерии. Что скрывалось за его образом? Страх Моэма перед русской революцией, которая могла перекинуться на весь мир? Или попытка предостережения?
"Это горчайшая сторона нашей трагедии. Сколько бы мы это ни отрицали, но в глубине души мы знаем: все, что с нами случилось, мы заслужили".
Несмотря на абсолютно непраздничную атмосферу романа, я не пожалела, что взяла его для новогоднего чтения. Повествование в книге течет так неспешно и уютно, будто вы, утомленные долгой зимней прогулкой, сидите на диване в компании друзей и беседуете. Разговор плавно переходит с темы на тему: взялись за одно, потом обсудили другое. Это не хаос, а упорядоченный беспорядок, за которым чувствуется общая идея: стремление познать другого, его беды и радости, надежды и боль, на его опыте научиться чему-то – хоть пониманию картин, хоть отношению к жизни – и пойти дальше, проживать свою жизнь, оставив за собеседником право держаться добровольно взятые на себя страдания, коли это придает его жизни смысл.
Встречали ли вы в зарубежной литературе необычные представления о русских людях? Какое впечатление они произвели на вас?
Предлагаю вам подписаться на мой Telegram-канал, где я делюсь новостями, книжными наблюдениями и понравившимися мне цитатами, а также почитать и другие мои отзывы: