– Ты же понимаешь, что это всего лишь на одну ночь? Просто по-человечески, ради детей. Ну куда я их дену, на улицу выгоню в такой праздник?
Ирина застыла с половником в руке, глядя на мужа так, словно он только что предложил поджечь квартиру ради веселья соседей. На плите тихо булькал холодец, распространяя по кухне густой, пряный аромат чеснока и лаврового листа, который еще минуту назад казался таким уютным и праздничным. Теперь же этот запах почему-то начал раздражать.
– Олег, – она медленно опустила половник обратно в кастрюлю, стараясь, чтобы рука не дрожала. – Давай еще раз. Ты хочешь, чтобы твоя бывшая жена, Светлана, пришла к нам встречать Новый год? Сюда? В нашу квартиру?
Муж нервно поправил воротник домашней рубашки и отвел взгляд в сторону окна, где в декабрьских сумерках кружились крупные хлопья снега. Он всегда так делал, когда чувствовал свою вину, но пытался выставить ситуацию так, будто это обстоятельства вынуждают его поступать определенным образом.
– Не просто Светлана, а Светлана с детьми. С Пашкой и Настей. Ира, ну пойми, у нее там трубы прорвало, весь стояк перекрыли, воды нет, отопления нет. Мастера приедут только второго числа. Сидеть в холодной квартире с детьми в новогоднюю ночь? Это же бесчеловечно.
– У нее есть родители, – тихо напомнила Ирина, чувствуя, как внутри начинает закипать обида, горячая и едкая. – У нее есть подруги. В конце концов, есть гостиницы.
– Родители на даче, там дорогу замело, не проехать. Подруги все разъехались. А гостиница в новогоднюю ночь стоит как крыло от самолета, ты же знаешь, она сейчас не в том финансовом положении. И потом, дети хотят к папе. Они весь год ждали этого праздника. Неужели ты хочешь, чтобы они запомнили этот Новый год как сидение в ледяной коробке без воды?
Олег подошел ближе, пытаясь обнять жену за плечи, но Ирина мягко, но настойчиво отстранилась. Она отошла к столешнице и принялась ожесточенно нарезать огурец для оливье. Нож стучал по доске слишком громко, выдавая ее состояние.
– Дело не в детях, Олег. Детей я всегда рада видеть, ты это знаешь. Пашка и Настя прекрасные ребята. Но Светлана... Ты же знаешь, чем заканчиваются все ее визиты. Она не умеет быть просто гостем.
– Ну что ты выдумываешь? – голос мужа стал просительным, почти жалобным. – Она изменилась. Она благодарна будет, что мы их приютили. Ира, ну пожалуйста. Я уже сказал им «да». Я не могу сейчас позвонить и сказать: «Извините, моя жена против, замерзайте там».
Ирина резко развернулась, нож в ее руке блеснул в свете кухонной люстры.
– Ах, ты уже сказал «да»? То есть мое мнение тебя вообще не интересовало? Ты просто поставил меня перед фактом?
– Я думал, ты поймешь. Ты же у меня добрая, отзывчивая.
Эта фраза стала последней каплей, но Ирина промолчала. Она знала этот прием: лесть, смешанная с манипуляцией. Если она откажет, то автоматически станет злой мегерой, которая выгнала бедных детишек на мороз. Олег мастерски перекладывал ответственность на нее.
– Хорошо, – процедила она сквозь зубы, возвращаясь к огурцам. – Пусть приезжают. Но если она хоть слово скажет про мой дом, про мою еду или про то, как мы живем, я за себя не ручаюсь.
Олег просиял, словно ребенок, которому разрешили не есть манную кашу.
– Спасибо, родная! Ты лучшая! Я знал, что ты поймешь. Они приедут часов в шесть, помогут накрыть на стол. Все будет отлично, вот увидишь! Семейный праздник, все свои!
Он быстро выскочил из кухни, видимо, чтобы позвонить и обрадовать бывшую семью, пока Ирина не передумала. А она осталась стоять над миской с салатом, чувствуя, как праздничное настроение утекает, словно вода сквозь пальцы. «Все свои». Как же страшно звучала эта фраза. За три года брака Ирина так и не смогла почувствовать себя «своей» в той части жизни Олега, где царила Светлана.
Подготовка к празднику превратилась в механическую работу. Ирина достала парадную скатерть, ту самую, с золотой вышивкой, которую берегла для особых случаев. Расставила бокалы из богемского стекла. Квартира сияла чистотой. Ирина вложила душу в этот ремонт: светлые стены, уютные шторы, мягкие диванные подушки. Когда она переехала к Олегу, здесь все еще витал дух его прошлой жизни – темные обои, громоздкая мебель. Она меняла все постепенно, сантиметр за сантиметром отвоевывая пространство для себя. И вот теперь в это пространство должно было вторгнуться прошлое.
Звонок в дверь раздался ровно в шесть. Ирина глубоко вздохнула, поправила прическу перед зеркалом в прихожей и натянула на лицо вежливую улыбку.
На пороге стояла Светлана. Она была, как всегда, шумной, яркой и занимала собой все пространство. Огромная шуба, яркий макияж, запах тяжелых, сладких духов, который мгновенно перебил аромат хвои и мандаринов. Рядом переминались с ноги на ногу десятилетний Паша и восьмилетняя Настя.
– Ох, ну и погодка! – громогласно заявила Светлана, вваливаясь в прихожую и даже не поздоровавшись толком. – Олег, ну что ты стоишь? Забирай сумки! Там гусь, между прочим!
– Гусь? – переспросила Ирина, выходя навстречу. – Здравствуй, Света. Привет, ребята. Проходите, грейтесь.
– Привет, Ирочка, привет, – Светлана скинула шубу прямо на руки подбежавшему Олегу, словно он был швейцаром. – Да, гусь. Я же знаю, что ты наверняка курицу запекаешь или мясо по-французски, как обычно. А Новый год без гуся – это не праздник. Я своего фирменного привезла, с яблоками и черносливом. Олег его обожает.
Ирина почувствовала, как скулы сводит от напряжения. В духовке уже томилась утка в апельсиновом соусе, которую Олег просил неделю назад.
– У нас утка, Света. Места в духовке уже нет.
– Ой, да ладно тебе! – отмахнулась гостья, проходя в гостиную так уверенно, словно жила здесь до сих пор. – Вытащим твою утку, потом разогреем. Гусь важнее, он остынет – будет не то. Олежа, ты куда пакеты понес? На кухню давай!
Дети тихо поздоровались и прошмыгнули в свою бывшую комнату, которая теперь была кабинетом Олега и гостевой спальней. Ирина заметила, как Настя провела пальцем по комоду, словно проверяя пыль. Яблоко от яблони.
Следующие два часа превратились в кошмар наяву. Светлана была везде. На кухне, где она бесцеремонно отодвигала Ирину от разделочного стола, критикуя нарезку колбасы.
– Ира, ну кто так режет сервелат? Это же ломти для бутербродов в поход, а не на праздничный стол. Дай нож, я покажу. Олег любит, чтобы просвечивало.
В гостиной, где она переставляла тарелки, потому что «так сидеть неудобно».
– Олег должен сидеть во главе стола, он же хозяин, – безапелляционно заявила она, переставляя приборы. – А дети по бокам. Мы привыкли так сидеть.
– Олег сядет там, где сидит всегда, – твердо сказала Ирина, возвращая тарелку мужа на место рядом со своей. – А дети могут сесть напротив.
– Ой, ну какие мы принципиальные, – фыркнула Светлана, закатывая глаза. – Ладно, пусть сидит у твоей юбки, если тебе так спокойнее.
Олег при этом старательно делал вид, что ничего не происходит. Он бегал между кухней и гостиной, открывал шампанское, включал телевизор погромче, лишь бы заглушить напряжение, висевшее в воздухе. Он был жалок в своей попытке угодить всем, но Ирина видела, что ему льстит эта ситуация. Две женщины, делящие кухню и его внимание. Султан в своей двушке на окраине Москвы.
Пик напряжения наступил, когда все сели за стол провожать Старый год. Ирина надела свое новое платье – темно-синее, бархатное, которое очень ей шло и выгодно подчеркивало фигуру. Она долго выбирала его, хотела быть красивой для мужа.
Светлана, облаченная в блестящее платье с глубоким декольте, окинула ее оценивающим взглядом и громко, так, чтобы слышали все, произнесла:
– Ого, какое закрытое платье! Строгое такое. Прямо как учительница на утреннике. Но тебе идет, скрывает все... недостатки. Правда, Олег? Ирочке очень идет этот фасон для полных.
В комнате повисла тишина. Слышно было только, как в телевизоре поет какой-то эстрадный артист. Ирина почувствовала, как краска заливает лицо. Она носила сорок шестой размер и никогда не считала себя полной.
– Света, прекрати, – вяло попытался вступиться Олег, накладывая себе салат. – Ира отлично выглядит.
– Да я же комплимент делаю! – деланно удивилась Светлана, подкладывая мужу (бывшему мужу!) кусок своего гуся. – Кушай, Олежка, ты совсем исхудал на этих диетических харчах. Мужику мясо нужно нормальное, а не трава.
Ирина молча глотнула воды. Руки под столом сжались в кулаки так, что ногти впились в ладони. «Ради детей, – твердила она себе. – Ради спокойствия. Еще несколько часов, и они уйдут спать, а завтра уедут».
Но Светлана не унималась. Выпив пару бокалов шампанского, она начала вспоминать прошлое.
– А помнишь, Олег, как мы встречали 2010-й? В том домике в Карелии? Ты тогда еще так смешно упал с лыж, – она заливисто рассмеялась, хватая Олега за руку. – Было так весело, мы молодые были, счастливые... Дети, помните, папа вам рассказывал?
– Мам, я тогда еще не родился, – буркнул Паша, не отрываясь от телефона.
– Ну не важно! Главное – атмосфера! Мы всегда умели веселиться, правда, Олег? Не то что сейчас, сидим как на поминках. Ирочка, чего ты такая кислая? Выпей вина, расслабься!
Ирина посмотрела на мужа. Она ждала. Ждала, что он остановит этот поток сознания, уберет руку бывшей жены со своего локтя, скажет хоть что-то веское. Но Олег лишь глупо улыбался, разомлевший от еды и алкоголя, и кивал.
– Да, было время... – протянул он мечтательно.
В этот момент что-то внутри Ирины оборвалось. Тонкая струна, на которой держалось ее терпение, ее любовь, ее уважение к этому мужчине, лопнула с оглушительным звоном. Она вдруг увидела всю картину со стороны.
Вот сидит ее муж, человек, с которым она планировала прожить жизнь. Рядом с ним женщина, которая годами портила ему нервы, но которую он до сих пор не может поставить на место. А она, Ирина, сидит на краешке собственного стула в собственной квартире, чувствуя себя лишней на этом празднике жизни. Она – просто декорация, удобная функция, обеспечивающая уют и чистые рубашки, пока он ностальгирует о «настоящем счастье» с другой.
– Ирочка, передай-ка мне салфетки, – скомандовала Светлана, даже не глядя на нее. – И принеси еще хлеба, этот закончился.
Ирина медленно встала.
– Конечно, – спокойно сказала она. – Сейчас принесу.
Она вышла из комнаты. Прошла мимо кухни, где на столе остывала так и не тронутая никем утка. Зашла в спальню. Достала из шкафа большой дорожный чемодан.
Странно, но злости не было. Была ледяная ясность. Она действовала четко и быстро. Свитер, джинсы, теплые носки. Белье. Косметичка. Документы. Зарядка для телефона. Она не набирала много вещей, только самое необходимое на первое время.
Из гостиной доносился громкий смех Светланы и звон бокалов. Они даже не заметили, что хозяйка отсутствует уже пятнадцать минут.
Ирина переоделась из бархатного платья в удобные джинсы и теплый пуловер. Платье аккуратно повесила на вешалку. Почему-то это казалось важным – не бросать его как попало.
Она застегнула чемодан, накинула пуховик, обулась. Вызвала такси через приложение. Машина должна была быть через пять минут – удивительно быстро для новогодней ночи, видимо, кто-то отказался от заказа в соседнем дворе.
Ирина выкатила чемодан в прихожую. Шум колесиков по ламинату наконец-то привлек внимание. В дверном проеме гостиной появился Олег с бокалом в руке, румяный и веселый.
– Иришка, ты куда? Мы там тост говорим за... – он осекся, увидев чемодан и одетую жену. – Ты что? В магазин? Зачем чемодан?
Смех в комнате стих. Светлана выглянула из-за плеча Олега, жуя бутерброд с икрой.
– Ой, а что происходит? Цирк уехал?
Ирина посмотрела на мужа. Впервые за вечер она смотрела на него прямо, без попытки сгладить углы, без страха обидеть.
– Нет, Олег. Цирк как раз приехал. И он остается. А я уезжаю.
– Куда? – он растерянно моргнул. – Ира, ты с ума сошла? Двенадцать часов через двадцать минут! Куранты! Президент! Куда ты поедешь в ночь?
– К маме, – просто ответила она. – Или в гостиницу. Ту самую, которая стоит как крыло самолета. Я могу себе это позволить.
– Ира, прекрати истерику! – голос Олега стал жестким, он попытался включить «хозяина». – Это просто некрасиво! Перед детьми, перед Светой. Что ты устраиваешь? Мы просто сидим, общаемся. Неужели ты настолько ревнивая и неуверенная в себе?
Раньше эти слова задели бы ее. Она бы начала оправдываться, плакать, объяснять. Сейчас они пролетели мимо, не задев ни единой струны.
– Я очень уверена в себе, Олег. Настолько уверена, что больше не хочу быть обслуживающим персоналом на вечеринке твоей бывшей жены. Ты хотел семейный праздник? Получай. Вот твоя семья: Светлана, Паша, Настя. Празднуйте. Ешьте гуся. Вспоминайте Карелию. Я вам мешать не буду.
– Да она просто бесится, что я красивее! – вставила свои пять копеек Светлана, но в ее голосе прозвучала нотка неуверенности. Она не ожидала такого поворота.
Ирина даже не посмотрела в ее сторону.
– Ключи я оставлю на тумбочке, – сказала она Олегу. – Надеюсь, к моему возвращению, когда я решу вернуться за остальными вещами, вы здесь все уберете. Квартира, напоминаю, оформлена на меня. И ипотеку плачу я. Так что, Света, сильно не располагайся. Это гастроли, а не переезд.
Олег побледнел. Он вдруг вспомнил, что действительно живет в квартире жены, а его собственная «однушка» давно сдается, и деньги с нее уходят на алименты и его личные хотелки.
– Ирочка, подожди! – он бросился к ней, пытаясь схватить за рукав. – Ну прости, ну перебрали немного. Света сейчас замолчит. Ира, не уходи! Как я буду без тебя?
– Так же, как и с ней, – Ирина кивнула в сторону застывшей Светланы. – Весело и с огоньком. С Новым годом, Олег.
Она открыла дверь. В лицо ударил морозный воздух, пахнущий порохом от фейерверков, которые уже начинали запускать во дворе.
– Ира! – крикнул он ей вслед, выбегая на лестничную площадку в одних носках. – Это предательство! Бросать мужа в Новый год!
Ирина нажала кнопку вызова лифта. Кабина приехала мгновенно, двери открылись, приглашая в новую жизнь.
– Предательство, Олег, – сказала она, заходя в лифт и нажимая кнопку первого этажа, – это заставлять жену чувствовать себя чужой в собственном доме. Не простудись.
Двери закрылись, отрезав ее от растерянного лица мужа, от запаха ненавистного гуся, от чужого смеха и чужой жизни, которую она по ошибке приняла за свою.
Она вышла из подъезда. Такси уже стояло у бордюра – желтая машина с шашечками, припорошенная снегом. Водитель, пожилой мужчина с добрыми глазами, вышел, чтобы помочь с чемоданом.
– Убегаете? – спросил он, укладывая багаж. – В такую ночь?
– Не убегаю, – улыбнулась Ирина, садясь в теплую машину. – Ухожу. Это разные вещи.
– Ну, в добрый путь тогда. Куда едем?
– На проспект Мира, пожалуйста. К маме.
Машина тронулась, мягко шурша шинами по свежему снегу. Ирина откинулась на сиденье и достала телефон. На экране высветилось сообщение от Олега: «Вернись, мы их выгоним! Я дурак!».
Она удалила сообщение, не читая до конца. Затем заблокировала номер. Может быть, временно, может быть, навсегда – она решит это завтра. Или через год.
А сейчас она смотрела в окно на мелькающие огни города. Москва готовилась встретить Новый год. В окнах горели гирлянды, на улицах люди взрывали хлопушки, небо озарялось первыми салютами.
Впервые за три года Ирина чувствовала себя абсолютно, невероятно спокойной. Она ехала к маме, где ее ждал настоящий оливье, старые советские фильмы и, главное, любовь и уважение, которые не нужно заслуживать терпением и унижением.
Телефон снова пиликнул. На этот раз это было сообщение от мамы: «Доча, я пироги поставила. Ты не звонишь, у вас там все хорошо?».
Ирина улыбнулась и набрала ответ: «Все хорошо, мам. Я еду. Встречай».
В полночь, под бой курантов, она загадает только одно желание: никогда больше не предавать себя. И она точно знала, что это желание сбудется. Потому что теперь его исполнение зависит только от нее самой.
Если эта история нашла отклик в вашем сердце, буду признателен за подписку на канал, лайк и ваше мнение в комментариях – это очень помогает автору.