– А ты майонез легкий взял или обычный? Я же просила провансаль, тот, который в синей пачке, а не этот суррогат, – Нина устало вздохнула, вытирая руки о передник. На столе перед ней возвышалась гора вареной картошки, которую еще предстояло почистить.
Сергей, ее муж, стоял в дверях кухни с виноватым видом, прижимая к груди пакет с мандаринами. Он переминался с ноги на ногу, словно школьник, забывший сменку.
– Нинуль, ну какая разница? Там была акция, я и взял три ведерка. Сказали, вкусный, домашний.
– Домашний, Сережа, это когда я его сама взбиваю венчиком, – буркнула она, забирая у него пакет. – А это – уксус с крахмалом. Ладно, неси сюда. Гости через пять часов, а у меня еще конь не валялся. Иди лучше стол раздвинь в зале, только аккуратно, не поцарапай паркет, как в прошлом году.
Тридцать первое декабря в семье Скворцовых всегда проходило по одному и тому же сценарию, утвержденному негласным семейным уставом лет пятнадцать назад. Сценарий этот назывался «Героическая гибель хозяйки у плиты». Нина просыпалась в семь утра, чтобы успеть поставить тесто на пироги, сварить овощи на салаты и замариновать мясо. К обеду кухня превращалась в филиал сталелитейного цеха: все кипело, шкворчало, парило, а воздух был пропитан запахами чеснока, вареной моркови и запекающейся курицы.
В этом году ожидался особый наплыв. Помимо свекрови, Галины Борисовны, которая считала своим долгом прийти пораньше и «проконтролировать процесс», должны были приехать золовка с мужем и двумя детьми-погодками, а также двоюродный брат Сергея с новой пассией. Итого – десять человек, не считая самих хозяев. Двенадцать ртов.
Нина взяла нож и принялась за картошку. Кожура снималась тонкими лентами, падая в мусорное ведро. Спина уже начинала ныть привычной тупой болью, отдающей в поясницу.
– Нин, там мама звонит, – крикнул из зала Сергей. – Спрашивает, ты холодец разобрала уже? Она переживает, что он не застынет.
– Скажи маме, что если она хочет холодец, то могла бы приехать вчера и помочь его разобрать, – тихо, себе под нос, прошипела Нина, но громко ответила: – Скажи, все под контролем! В холодильнике стоит, дрожит, как положено.
Она бросила взгляд на часы. Половина второго. Времени катастрофически не хватало. Нужно было еще нарезать оливье, собрать «шубу», нафаршировать яйца, сделать бутерброды с икрой (которые золовка любила поглощать со скоростью пылесоса), запечь гуся и испечь тот самый фирменный медовик, без которого Новый год для Сергея не наступал.
В прихожей хлопнула дверь. Раздался громкий, командный голос свекрови, которая, вопреки ожиданиям, явилась на два часа раньше.
– Ну, где тут у нас передовая? – Галина Борисовна вплыла в кухню, распространяя вокруг себя запах тяжелых духов «Красная Москва» и морозной свежести. Она была в своей парадной блузке с люрексом и с неизменной высокой прической. – Ниночка, ты почему такая бледная? Не накрасилась еще? А гости скоро будут. Нельзя хозяйке встречать людей с таким лицом.
– Здравствуйте, Галина Борисовна, – Нина даже не обернулась, продолжая крошить соленые огурцы. – Я пока не людей встречаю, а огурцы режу. Накрашусь, когда все будет готово.
Свекровь подошла к столу, критически осмотрела миски с заготовками и ткнула пальцем в нарезанную колбасу.
– Крупновато режешь, милая. В оливье все должно быть кубик к кубику, меленько, чтобы вкус был единым. А у тебя, гляди, ломти какие. Это уже не салат, а рагу получается.
Нина сжала рукоятку ножа так, что побелели костяшки пальцев.
– Галина Борисовна, хотите помочь? Вот доска, вот нож. Буду очень признательна за эталонную нарезку.
Свекровь картинно всплеснула руками.
– Ой, что ты! Я же с маникюром, вчера только сделала. И потом, у меня давление скачет с утра. Я пришла руководить и создавать атмосферу. Сережа! Сережа, иди сюда, помоги матери пальто повесить, что ты там копаешься?
Сергей прибежал, суетливо ухаживая за матерью, усаживая ее на диванчик в углу кухни. Теперь пространство стало еще теснее. Галина Борисовна начала подробный рассказ о своих приключениях в поликлинике, перекрикивая шум вытяжки и шкворчание сковороды, на которой Нина пассеровала лук.
Час шел за часом. Нина двигалась по кухне как заведенный механизм. Нарезать, смешать, посолить, поставить в духовку, достать из духовки, помыть грязную посуду, чтобы освободить место для новой грязной посуды. Ноги гудели, голова начинала раскалываться от духоты и непрекращающегося монолога свекрови.
– ...И вот врач мне говорит: "Галина Борисовна, вам нужен покой и правильное питание". А какое тут правильное питание, когда праздник? Кстати, Нина, ты не забыла, что Ленечке нельзя лук в салате? Он же у нас аллергик. Ты ему отдельно отложила?
Нина замерла с миской в руках. Ленечка – это муж золовки, здоровый мужик под сорок лет, который ел все, что не приколочено, но раз в год у него случалась "аллергия" на что-нибудь неудобное для хозяйки.
– Нет, Галина Борисовна, не отложила. В оливье лук уже есть. В селедке под шубой тоже. Пусть ест бутерброды.
– Как это – бутерброды? – возмутилась свекровь. – Человек едет через весь город, голодный, а ты ему – бутерброды? Нина, это неуважение. Нужно было подумать заранее. Давай-ка, быстренько нарежь ему порцию без лука. Там же делов-то – пара картофелин да колбаса.
– Галина Борисовна, у меня нет лишней вареной картошки. И времени нет.
– Ну, отвари! Что тебе стоит? Гости – это святое.
В этот момент на кухню заглянул Сергей. В одной руке у него был пульт от телевизора, в другой – надкушенный мандарин.
– Нин, там Светка с Лехой звонили, они уже на подходе. Говорят, пробки жуткие, проголодались страшно. Ты скоро? Может, нарезку пока дашь?
Нина посмотрела на мужа. На его расслабленное лицо, на чистую рубашку, которую она погладила ему с утра. Посмотрела на свекровь, которая сидела, закинув ногу на ногу, и давала ценные указания, не пошевелив и пальцем.
Внутри у Нины что-то щелкнуло. Тихо так, незаметно, как перегорает предохранитель в старом приборе.
– Сереж, – очень спокойно произнесла она. – А ты не хочешь мне помочь?
– Я? – удивился он. – Так я же стол раздвинул. И стулья принес от соседей. И в магазин сходил. Я свою часть выполнил. Женские дела – это по твоей части, Нин. Ты же у нас хозяюшка, у тебя так вкусно получается.
– Именно, – поддакнула свекровь. – Мужчина на кухне только мешается. Твое дело, сынок, гостей развлекать, напитки разливать. А бабья доля – кормить. Так испокон веков заведено. Ниночка, ты чего встала? Гусь сейчас сгорит, я же чувствую запах!
Нина медленно подошла к духовке и выключила газ. Гул пламени стих.
– Ты чего выключила? – не поняла Галина Борисовна. – Ему еще минут сорок томиться надо, чтобы корочка была.
Нина развязала тесемки передника. Сняла его через голову и аккуратно повесила на спинку стула. Потом подошла к раковине, тщательно вымыла руки с мылом, вытерла их полотенцем.
– Нина? – голос Сергея стал тревожным. – Ты чего? Тебе плохо?
Она прошла мимо него в коридор, не говоря ни слова. В спальне она открыла шкаф. Там, в глубине, висело новое платье, купленное еще месяц назад на корпоратив, на который она так и не пошла, потому что у Сергея поднялась температура 37,2, и он требовал ухода как при смертельной лихорадке.
Нина быстро переоделась. Бросила взгляд в зеркало: уставшая женщина с темными кругами под глазами и пучком на голове. Она распустила волосы, быстро прошлась расческой, нанесла немного тонального крема и ярко-красную помаду.
Когда она вышла в прихожую, там уже стояла вся делегация: Сергей с вытаращенными глазами и Галина Борисовна, прижавшая руки к груди.
– Ты куда это намылилась? – спросила свекровь, теряя свой светский лоск. – Гости через двадцать минут будут! Света звонила, они уже паркуются!
– Я ухожу, – просто сказала Нина, надевая сапоги.
– Куда?! В магазин? За горошком? – с надеждой спросил Сергей.
– Нет, Сережа. Я иду встречать Новый год.
– Так мы же... мы же здесь встречаем! Дома! Все вместе! – Сергей растерянно развел руками. – А стол? А гусь?
– Гусь в духовке, он почти готов, осталось только включить газ обратно, если хотите корочку. Салаты в тазиках, только заправить. Хлеб в хлебнице. Разберетесь.
– Ты с ума сошла! – взвизгнула Галина Борисовна. – Ты бросаешь семью в такой праздник? Из-за чего? Из-за того, что я попросила Ленечке салатик сделать? Эгоистка! Я всегда знала, что ты эгоистка!
– Галина Борисовна, – Нина накидывала пуховик, чувствуя удивительную, звенящую легкость во всем теле. – Вы же сказали, что пришли руководить. Вот и руководите. Сергей – отличный исполнитель. А я увольняюсь.
– Какое увольняюсь? Ты о чем? – Сергей попытался схватить ее за рукав. – Нин, ну хватит концертов. Ну устала, понимаю. Ну давай я сейчас Светку попрошу, она поможет дорезать. Ну не дури! Куда ты пойдешь на ночь глядя?
– В СПА, Сережа. В отель «Ривьера», тут три квартала пешком. У них новогодняя программа в зоне релакса. Я забронировала место еще неделю назад. На всякий случай. И вот случай настал.
– В СПА? – у Сергея отвисла челюсть. – За час до курантов? А мы?
– А вы – празднуйте. Еды на неделю хватит. Все, мои дорогие. С наступающим!
Она открыла дверь и вышла в морозный вечер. Вслед ей неслось возмущенное кудахтанье свекрови: «Держите ее! У нее истерика! Скорую надо!».
На улице было сказочно. Крупные хлопья снега медленно падали в свете фонарей. Город затих, готовясь к взрыву петард и салютов. Редкие прохожие спешили домой с пакетами.
Нина глубоко вдохнула холодный воздух. Впервые за много лет от нее не пахло луком и жареным маслом. От нее пахло дорогими духами и свободой.
До отеля она дошла за десять минут. В холле было тихо, играл мягкий джаз, пахло хвоей и корицей. Администратор, молодая приветливая девушка, улыбнулась ей как родной.
– Добрый вечер! Вы бронировали?
– Да, Скворцова. Пакет «Новогодний релакс».
– Проходите, пожалуйста. У нас сегодня мало гостей в спа-зоне, в основном все в ресторане, так что будет очень спокойно. Халат, тапочки и полотенца вас уже ждут в шкафчике. Шампанское и фрукты подадим к бассейну?
– Обязательно, – кивнула Нина.
Через двадцать минут она уже лежала в шезлонге у края бассейна с бирюзовой водой. Вокруг горели свечи, играла расслабляющая музыка, заглушая все мысли о немытой посуде и капризном Ленечке.
Телефон она предусмотрительно выключила еще в холле. Она представляла, что сейчас творится дома.
В это время в квартире Скворцовых царил хаос, достойный кисти Брейгеля.
Светлана с мужем и детьми ворвались в квартиру шумной толпой, ожидая накрытого стола и запаха пирогов. Вместо этого они обнаружили растерянного Сергея посреди коридора и багровую от гнева Галину Борисовну на кухне.
– Где Нина? – с порога спросила Света, стягивая с детей комбинезоны. – Мы голодные как волки! Я специально детей не кормила с обеда, думала, у тети Нины наедятся.
– Ушла ваша Нина! – рявкнула свекровь. – Сбежала! Бросила нас на произвол судьбы! В какую-то баню мыться пошла!
– В смысле? – не понял Леша, муж Светланы. – А жрать что будем?
– Вон, в мисках стоит, – махнула рукой Галина Борисовна. – Только не заправлено ничего. И гусь холодный.
Повисла тишина. Все посмотрели на огромного, полуготового гуся, который сиротливо стоял на столе.
– Так давайте доделаем? – робко предложил Сергей. – Мам, ты же умеешь...
– Я?! – возмутилась Галина Борисовна. – Я в гостях! И у меня давление! И платье парадное! Чтобы я жирными руками сейчас в салаты лезла? Ну уж нет. Света, давай ты.
Светлана, привыкшая приезжать на все готовое, скривила лицо.
– Мам, ну ты чего? У меня маникюр длинный, я сейчас все испорчу. И вообще, я устала, мы в пробке стояли два часа. Сереж, ты хозяин или кто? Нарежь быстренько, заправь.
Сергей тоскливо посмотрел на гору нечищеной картошки, которую бросила Нина.
– Я не умею резать кубиками, – пробурчал он. – Мама сказала, надо мелко, а я только крупно могу.
Дети, почувствовав напряжение взрослых, начали хныкать и требовать еду.
– Хочу торт! – закричал младший племянник, пытаясь залезть на стул.
– Торта нет, – мрачно сообщил Сергей. – Нина не успела испечь коржи. Тесто в холодильнике.
– Как нет торта?! – это был удар ниже пояса для всех присутствующих.
В итоге, следующие полтора часа превратились в кошмар. Сергей, обливаясь потом, пытался нарезать колбасу, но получались какие-то уродливые куски. Света, ругаясь сквозь зубы, чистила яйца, половина белка оставалась на скорлупе. Галина Борисовна сидела на стуле и давала указания, которые только всех раздражали.
– Не так мешаешь! Снизу вверх надо! Майонеза больше клади, сухо будет! Леша, не таскай куски со стола, это для всех!
Гуся решили допечь, но забыли поставить таймер, и через сорок минут кухня наполнилась запахом горелого жира.
– Горит! – заорала Света. – Сережка, доставай!
Сергей схватил полотенце, открыл духовку, и клуб черного дыма вырвался наружу. Гусь был похож на жертву пожара – черный сверху и абсолютно сырой внутри.
– Ну вот, поели, – резюмировал Леша, ковыряя вилкой обугленную шкурку. – Может, пиццу закажем?
– Какую пиццу в новогоднюю ночь? – зашипела Света. – Ожидание три часа!
Без пяти двенадцать они кое-как уселись за стол. Скатерть постелили криво, тарелки поставили разномастные, потому что никто не знал, где Нина хранит парадный сервиз. Салаты, заправленные на скорую руку, выглядели неаппетитно. Вместо горячего гуся на столе лежала гора бутербродов с докторской колбасой и открытая банка шпрот.
Телевизор вещал речь президента. Сергей разливал шампанское, но руки у него дрожали.
– Ну, – Галина Борисовна подняла бокал, стараясь сохранить лицо. – Давайте проводим старый год. Тяжелый он был, да и заканчивается... кхм... неожиданно. Но главное, что мы вместе, семья!
– Ага, семья, – буркнул Леша. – А хозяйка в джакузи отмокает. Нормально устроилась.
– Не смей так говорить! – вдруг неожиданно для самого себя огрызнулся Сергей. – Она с семи утра на ногах была. А мы... мы даже картошку ей почистить не помогли.
– Ой, защитник нашелся! – фыркнула сестра. – Трудно ей, бедняжке. Все бабы готовят, и ничего, никто не умирает. А у нее корона на голове выросла.
Куранты начали бить двенадцать раз. Все чокнулись, но радости не было. Дети капризничали, им не нравилась еда. Свекровь дула губы. Сергей смотрел в свою тарелку с бесформенным оливье и чувствовал, как кусок не лезет в горло.
А в это время Нина сидела в теплом халате у панорамного окна в зоне отдыха. В руках у нее был бокал холодного брюта. За окном расцветали огненные цветы салютов, освещая заснеженный город. Ей было тихо, спокойно и удивительно хорошо.
Она не чувствовала ни вины, ни злорадства. Только огромное облегчение, будто сбросила с плеч мешок с камнями. Она вспомнила, как каждый год падала без сил в час ночи, мечтая только о том, чтобы все ушли и можно было лечь спать. Как мыла горы посуды первого января, пока муж и гости доедали остатки и смотрели телевизор.
«Хватит», – подумала она, глядя на золотые искры в бокале. – «Моя жизнь – это не только обслуживание других. Я тоже человек. Я тоже хочу праздника».
Она вернулась домой во втором часу ночи. В квартире было подозрительно тихо. В прихожей горел свет, но голосов не было слышно.
Нина сняла сапоги, прошла в гостиную. Картина маслом: гости, объевшиеся бутербродами и утомленные собственной беспомощностью, сидели по углам. Дети спали на разложенном диване прямо в одежде. Галина Борисовна дремала в кресле, приоткрыв рот.
Стол представлял собой печальное зрелище: пятна от шпротного масла, крошки, недоеденные куски горелого гуся.
Увидев Нину, Сергей вскочил. Он был трезв и выглядел несчастным.
– Пришла? – тихо спросил он.
– Пришла, – кивнула Нина. Она выглядела свежей, отдохнувшей, румяной после бассейна и сауны. Контраст с помятыми родственниками был разительным.
Светлана подняла голову от телефона.
– Ну спасибо тебе, Ниночка, за испорченный праздник. Мы тут чуть с голоду не умерли. Гусь сгорел, салаты несоленые...
– Пожалуйста, – спокойно ответила Нина. – Надеюсь, это научит вас ценить чужой труд.
– Ты как с нами разговариваешь? – проснулась Галина Борисовна. – Мы твоя семья!
– Вот именно. Семья – это когда помогают и берегут друг друга. А не когда один пашет как ломовая лошадь, а остальные требуют деликатесов и критикуют нарезку.
Она прошла к столу, взяла мандарин, очистила его. Запах цитруса перебил запах гари.
– Значит так, дорогие гости, – твердым голосом сказала Нина. – Спальные места вы себе сами организовали, молодцы. Завтра утром подъем в десять. Завтрак готовит тот, кто первым проснется. Посуду моет тот, кто ел. Я планирую спать до обеда. А потом мы с Сергеем пойдем гулять в парк. Вдвоем. Правда, Сережа?
Сергей посмотрел на жену. На ее блестящие глаза, на расправленные плечи. Впервые за долгое время он увидел в ней не удобную функцию «жена-подай-принеси», а красивую, уверенную в себе женщину. Ту самую, в которую он влюбился двадцать лет назад.
Он перевел взгляд на сестру, которая недовольно кривила губы, на мать, которая уже набирала воздух в легкие для новой тирады.
– Правда, – сказал он и подошел к Нине, обнимая ее за плечи. – Мы пойдем гулять. А вы... вы уж сами как-нибудь.
Галина Борисовна поперхнулась воздухом. Света открыла рот, но так ничего и не сказала.
Нина улыбнулась, положила голову мужу на плечо и сладко зевнула.
– И еще, – добавила она уже в дверях спальни. – На Рождество я столик в ресторане забронирую. Готовить я больше на ораву не буду. Никогда.
Она закрыла за собой дверь, оставляя ошарашенных родственников переваривать информацию и остатки подгоревшего гуся. Это был лучший Новый год в ее жизни.
Не забудьте подписаться на канал, чтобы не пропустить новые жизненные истории. Лайк и комментарий – лучшая благодарность автору