– Тридцать тысяч? С человека или с пары? – Светлана чуть не выронила половник в кастрюлю с борщом, услышав сумму, которую озвучил муж, только что положивший трубку после разговора с матерью.
Игорь, высокий, слегка сутулый мужчина с виноватым выражением лица, которое появлялось у него всякий раз, когда речь заходила о его родственниках, нервно почесал затылок. Он стоял в дверях кухни, переминаясь с ноги на ногу, словно школьник, принесший в дневнике двойку.
– С пары, Светик. Мама сказала, что мы должны скинуться по тридцать тысяч. Они с отцом дают тридцать, мы тридцать, и тетка Люба с мужем тоже тридцать. В итоге получится девяносто. Хотят купить Маринке какой-то навороченный кухонный комбайн, о котором она, видите ли, грезит уже полгода, и остаток подарить в конверте на «шпильки».
Светлана медленно выключила газ под плитой, вытерла руки о кухонное полотенце и повернулась к мужу. Внутри у нее начинала закипать злость – холодная, тяжелая, копившаяся годами.
– Игорь, ты сейчас серьезно? У твоей сестры день рождения, не юбилей даже, ей исполняется двадцать восемь лет. Какой комбайн за такие деньги? И какие тридцать тысяч с нас? Мы только вчера обсуждали, что нужно менять резину на машине, а у меня зуб разболелся, коронку ставить надо. У нас свободных денег – дай бог пятнадцать тысяч до зарплаты.
– Ну, я понимаю... – протянул Игорь, стараясь не смотреть жене в глаза. – Но мама говорит, что это семейное дело. Маринка обидится, если мы подарим ерунду. Она же все-таки моя единственная сестра. Мама сказала, что если у нас сейчас нет, она может за нас доложить, а мы потом отдадим. С зарплаты или с премии.
– Отдадим? – Светлана горько усмехнулась, садясь на табуретку. – То есть мы должны залезть в долги перед твоими родителями, чтобы купить Марине игрушку, которой она попользуется два раза и забросит в шкаф? Ты помнишь хлебопечку, на которую мы скидывались три года назад? Где она? Стоит у мамы на балконе, пылью покрывается. А мультиварка? Марина сказала, что в ней еда «пластмассой воняет», и отдала подруге.
– Светик, ну не начинай. Это же семья. Нельзя так считать.
– А как считать, Игорь? – голос Светланы стал жестче. – Давай посчитаем. На мой день рождения в прошлом месяце твоя любимая сестра подарила мне набор полотенец из супермаркета по акции. Я ценник видела, он был плохо отклеен – триста девяносто девять рублей. А твоя мама принесла торт, который сама же и съела за чаем. Это нормально? Это по-семейному?
Игорь вздохнул и сел напротив, взяв жену за руку. Ладони у него были теплые, но Светлане сейчас хотелось отдернуть руку. Ей надоело быть удобной. Надоело, что бюджет их семьи постоянно кроится в угоду капризам золовки.
– Мама говорит, что у Маринки сейчас сложный период. С парнем рассталась, на работе проблемы. Ей нужны положительные эмоции. А мы, мол, люди состоявшиеся, нам проще.
– Сложный период, – эхом повторила Светлана. – У нее этот период длится с рождения. То она учиться не хотела, платили за институт. То работать не хотела, искала себя. Теперь вот парня нет. Игорь, нам деньги с неба не сыплются. Я работаю по двенадцать часов, ты на объектах пропадаешь. Почему мы должны оплачивать ее «эмоции»?
– Так что мне маме сказать? – растерянно спросил муж. – Она ждет ответа. Сказала, карту скинет, куда переводить.
– Скажи, что у нас нет такой суммы. И не будет. Мы купим подарок сами. В пределах нашего бюджета. Пять тысяч – это потолок. Купим сертификат в магазин косметики или красивое постельное белье. Все. Точка.
Игорь побледнел. Он знал, что последует за этим отказом. Звонки, упреки, слезы матери, обвинения в черствости. Но, глядя на решительное лицо жены, он понял, что спорить бесполезно. Светлана терпела долго, но любому терпению приходит конец.
– Ладно, – кивнул он. – Я скажу. Только... будь готова. Мама этого так не оставит.
– Я готова, – Светлана встала и снова подошла к плите, хотя борщ уже был готов. Ей просто нужно было что-то делать, чтобы унять дрожь в руках.
Вечер прошел в напряженном ожидании. Игорь вышел на балкон звонить матери, и Светлана слышала его приглушенный голос, оправдывающиеся интонации, а потом – громкие выкрики из трубки, которые пробивались даже через закрытую балконную дверь.
Вернулся он серый, с дергающимся глазом.
– Ну, в общем... Нас назвали жадными. Сказали, что мы опозорили семью. Мама плакала. Говорила, что не ожидала от меня такого, что я подкаблучник и забыл родную кровь. Сказала, что тетка Люба в шоке от нашего жлобства.
– Прекрасно, – спокойно ответила Светлана, накладывая ужин. – Пусть будут в шоке. Зато мы с зубами и на зимней резине. Садись есть.
Следующие три дня прошли в режиме холодной войны. Свекровь, Галина Петровна, звонила Игорю по пять раз на дню, пытаясь давить на жалость, на совесть, на сыновьи чувства. Светлану она игнорировала, даже не здоровалась, если та поднимала трубку домашнего телефона. В семейном чате в мессенджере царила гнетущая тишина, прерываемая только картинками с грустными котиками, которые отправляла Марина, намекая на свою несчастную долю.
Наступила суббота – день празднования. Светлана с утра чувствовала себя так, будто ей предстояло идти не на день рождения, а на эшафот. Ей совершенно не хотелось видеть ни надменное лицо золовки, ни поджатые губы свекрови. Но не пойти было нельзя – это стало бы окончательным разрывом, а Игорь все-таки любил своих родных, какими бы они ни были.
Они заехали в магазин, купили красивый букет цветов и подарочный сертификат в известный парфюмерный супермаркет на пять тысяч рублей. Светлана выбрала красивый конверт, подписала открытку теплыми словами. Она честно старалась сохранить лицо и достоинство.
Праздновали в квартире родителей Игоря. Галина Петровна накрыла стол в лучших традициях советского застолья: хрусталь, салаты с майонезом, нарезки, горячее. В центре стола восседала именинница – Марина. Она была в новом платье (купленном, наверняка, на деньги родителей), с ярким макияжем и сложной прической.
Когда Игорь и Светлана вошли, разговор за столом мгновенно стих. Тетка Люба, дородная женщина с высокой начесанной прической, окинула их презрительным взглядом и громко хмыкнула.
– А вот и наши миллионеры пожаловали, – язвительно произнесла она, накалывая грибочек на вилку. – Экономные наши.
– Здравствуйте, – Светлана постаралась улыбнуться, пропуская колкость мимо ушей. – С днем рождения, Марина!
Она протянула букет и конверт. Марина приняла цветы с таким видом, будто это был пучок укропа, а конверт брезгливо взяла двумя пальцами.
– Спасибо, – процедила она. – Поставьте в вазу, мам.
Галина Петровна, демонстративно тяжело вздыхая, забрала цветы и унесла их на кухню. Игорь и Светлана сели на свободные места в конце стола. Атмосфера была такой плотной, что ее можно было резать ножом вместо праздничного пирога.
– Ну что, давайте выпьем за именинницу! – провозгласил отец Игоря, Николай Петрович, единственный человек в этой семье, который сохранял нейтралитет и просто хотел спокойно поесть и выпить. – Мариночка, счастья тебе, здоровья, жениха хорошего!
Все чокнулись. Светлана пригубила вино. Оно оказалось кислым, но она промолчала.
После третьего тоста началось вручение «основных» подарков. Галина Петровна встала, торжественно расправила плечи и вынесла огромную коробку, перевязанную бантом.
– Доченька! – голос свекрови дрожал от пафоса. – Мы тут посоветовались... с теми, кто действительно тебя любит и ценит... и решили исполнить твою мечту. Вот, держи! Это тот самый комбайн, профессиональный, с мясорубкой и соковыжималкой! Тетя Люба с дядей Васей тоже участвовали, они последние деньги отдали, но для племянницы ничего не жалко!
Марина взвизгнула, захлопала в ладоши и бросилась обнимать коробку, потом мать, потом тетку.
– Ой, мамочка, спасибо! Тетя Люба, вы чудо! Я так мечтала! Теперь буду готовить шедевры!
Она бросила победный взгляд в сторону брата и невестки.
– Видите, как семья помогает? – громко сказала Галина Петровна, глядя прямо на Светлану. – Вот что значит родные люди. Не то что некоторые, которые только о своем кармане думают. Жадность, говорят, второе счастье, но я бы поспорила.
Светлана почувствовала, как краска приливает к щекам. Игорь сжал кулаки под столом, но промолчал. Он привык молчать.
– Мам, ну зачем ты так? – тихо сказал он. – Мы же подарили подарок.
– Подарок? – фыркнула Марина, уже успевшая заглянуть в конверт. – Сертификат на пять тысяч? Серьезно, Игорек? В наше время на пять тысяч можно только тушь купить и ватные диски. Это не подарок, это подачка. Стыдно должно быть. Вы оба работаете, на иномарке ездите, а сестре на юбилей зажали.
– Двадцать восемь лет – это не юбилей, – не выдержала Светлана. Ее голос прозвучал спокойно, но твердо, перекрывая гул голоса тетки Любы.
– Что ты сказала? – Марина резко повернулась к ней. Глаза ее сузились. – Ты еще и деньги мои считать будешь? Юбилей, не юбилей... Какая разница? Это мой праздник! Я хотела, чтобы мне было приятно! А вы испортили мне настроение своей скупостью!
– Марина, никто ничего не портил, – Светлана выпрямила спину. – Мы подарили то, что могли себе позволить. У нас нет возможности скидываться по тридцать тысяч. У нас есть свои обязательства и расходы.
– Ой, не смеши меня! – вмешалась Галина Петровна. – Расходы у них! Детей нет, ипотеку выплатили, живут в свое удовольствие. Куда вы деньги деваете? В кубышку складываете? Или ты, Света, все на свои шмотки тратишь? Я видела, ты в новом пальто пришла. На пальто деньги есть, а на золовку – нет?
– Пальто я купила на распродаже три года назад, Валентина Петровна, – парировала Светлана. – И даже если бы купила вчера – это мои заработанные деньги. Я не обязана отчитываться перед вами за свой бюджет.
– Вот! Слышали?! – всплеснула руками тетка Люба. – «Мои деньги»! В семье не бывает «моих» денег, в семье все общее! Мы вот с Васей пенсию получили и сразу половину отложили Мариночке. Потому что любим! А эта... пришла на все готовое и командует!
– Я не командую, – Светлана начала закипать. – Я просто расставляю приоритеты. И кстати, раз уж мы заговорили о щедрости... Марина, а где тот блендер, который мы тебе дарили на прошлый Новый год? За десять тысяч, между прочим. Ты просила именно такой.
Марина замялась, отвела глаза.
– Ну... он сломался.
– Сломался? Через неделю? – уточнила Светлана. – Или ты его продала на сайте объявлений, потому что тебе срочно нужны были деньги на наращивание волос? Я видела объявление с твоего аккаунта. Фото на фоне твоих обоев.
За столом повисла тишина. Галина Петровна поперхнулась оливье.
– Ты... ты шпионишь за мной?! – взвизгнула Марина.
– Нет, просто случайно наткнулась, когда искала себе кофеварку. Так вот, Марина. Мы дарим тебе хорошие, качественные вещи. А ты их продаешь. А нам даришь копеечные сувениры. Помнишь, на восьмое марта ты подарила мне крем для рук? Просроченный на полгода. У меня потом аллергия была две недели. Это «семейная любовь»?
– Это случайность! Я не посмотрела на дату! – начала оправдываться золовка, краснея пятнами.
– А полотенца за триста рублей? А свечка из фикс-прайса, на которой даже ценник не стерли? – Светлана уже не могла остановиться. Все обиды, накопленные за пять лет брака, вырывались наружу. – Вы называете меня жадной. Но жадность – это когда ты требуешь от других того, чего не делаешь сам. Жадность – это считать чужие деньги и планировать свои расходы за счет родственников.
– Замолчи! – стукнула кулаком по столу Галина Петровна. – Как ты смеешь в моем доме такое говорить?! Игорь! Почему ты молчишь?! Твою сестру и мать оскорбляют, а ты сидишь как воды в рот набрал! Уйми свою жену!
Игорь медленно поднялся. Все посмотрели на него. Галина Петровна победно улыбнулась, ожидая, что сын сейчас поставит наглую невестку на место.
– Мама, – тихо сказал Игорь. – Света права.
Улыбка сползла с лица свекрови, сменившись маской ужаса.
– Что?..
– Света права, – громче повторил он. – Мы не обязаны содержать Марину. Ей почти тридцать лет. Пора бы уже самой себе покупать комбайны и телефоны. Мы помогали, сколько могли. Но когда нас начинают называть жадными за то, что мы не отдали последние деньги, – это перебор.
– Ты... ты предаешь семью ради этой... этой... – задыхалась Галина Петровна, хватаясь за сердце.
– Я защищаю свою семью, мам. Моя семья – это Света. И я не позволю вам ее унижать. Мы пришли поздравить, подарили подарок. Если он вам не нравится – извините. Другого не будет.
Игорь повернулся к жене.
– Пойдем, Свет. Нам здесь не рады.
Светлана встала, чувствуя невероятное облегчение и гордость за мужа. Она взяла сумочку.
– С днем рождения, Марина. Желаю тебе повзрослеть и научиться ценить людей не за стоимость их подарков.
Они вышли из комнаты под гробовое молчание, которое через секунду взорвалось воплями Галины Петровны и рыданиями Марины. Вслед им неслись проклятия, обвинения и обещания вычеркнуть из завещания.
Они спустились по лестнице, не дожидаясь лифта. Вышли на улицу, где уже сгущались сумерки. Воздух был свежим и прохладным.
Игорь достал сигарету, хотя бросил курить полгода назад. Покрутил ее в руках и выбросил в урну.
– Ну вот, – глухо сказал он. – Теперь я враг номер один.
– Ты не враг, – Светлана подошла и обняла его, прижавшись щекой к плечу. – Ты просто наконец-то перерезал пуповину. Это больно, но необходимо.
– Мама теперь успокоится не скоро. Будет звонить, давить на жалость, имитировать приступы.
– Мы справимся. Главное, что мы вместе. И что мы честны друг перед другом. Знаешь, я никогда тебя так не любила, как сейчас.
Игорь криво улыбнулся и обнял ее в ответ.
– Поехали домой? У нас там пельмени есть. И вино.
– Поехали. К черту эти салаты и комбайны.
Они сели в машину. Телефон Игоря начал вибрировать – звонила тетка Люба, видимо, чтобы продолжить воспитательную беседу. Игорь посмотрел на экран, вздохнул и выключил телефон совсем.
– Знаешь, – сказал он, выруливая со двора. – А ведь Марина действительно продала тот блендер. Я потом у нее спрашивал, где он, она сказала, что дала подруге попользоваться. Врала.
– Конечно, врала. Ей нужны были деньги на жизнь, которую она не может себе позволить. Но теперь это не наши проблемы.
– Да. Не наши.
Они ехали по вечернему городу, мимо сияющих витрин и спешащих людей. Светлана чувствовала себя уставшей, но спокойной. Этот скандал назревал давно, как нарыв. И теперь, когда он вскрылся, стало легче. Да, отношения с родней мужа испорчены, возможно, навсегда. Но зато они сохранили самоуважение и свои границы. А это стоит дороже любых подарков.
Вечером они сидели на кухне, ели пельмени и смеялись, вспоминая перекошенное лицо тетки Любы.
– А тридцать тысяч мы все-таки потратим, – вдруг сказал Игорь.
– На что? – удивилась Светлана.
– На твой зуб. И на резину. А на остаток... давай купим тебе то красивое платье, на которое ты смотрела в витрине месяц назад. Ты его заслужила.
Светлана улыбнулась и покачала головой.
– Нет. Давай лучше отложим на отпуск. Поедем куда-нибудь, где нет телефонов и родственников.
– Договорились.
За окном шел дождь, смывая пыль и грязь с улиц города. В квартире было тепло и уютно. И впервые за долгое время Светлана чувствовала, что в их доме царит настоящий мир, который никто не сможет нарушить своими претензиями и жадностью.
Обязательно подпишитесь на канал, поставьте лайк и напишите в комментариях, как бы вы поступили в такой ситуации с родственниками.