Тамара Павловна поставила чашку на блюдце с таким звоном, словно била в набат. Семейный ужин в воскресенье всегда проходил по одному сценарию: она рассказывала о своих недомоганиях, Сергей кивал и поддакивал, а Ирина молча резала котлеты двухлетнему Максиму и мечтала оказаться дома.
— Ира, милая, у меня к тебе просьба, — начала свекровь, и в её голосе прозвучали нотки той особой интонации, которую Ирина научилась распознавать за пять лет замужества. Это означало, что сейчас последует не просьба, а приказ, завуалированный под вежливое обращение.
— Слушаю, Тамара Павловна.
— Мне позарез нужно отвезти лекарства на дачу. Сердечные препараты закончились, а я завтра с утра туда уезжаю на неделю. Ты не могла бы сегодня вечером съездить?
Ирина почувствовала, как в груди что-то сжалось. День выдался тяжёлый — Максим капризничал, у неё самой поднималась температура, а горло саднило так, будто она глотала битое стекло. Единственное, о чём она мечтала, — завернуться в плед и выпить горячего чая с мёдом.
— Тамара Павловна, я бы с удовольствием, но у меня температура, и Максим весь день на руках. Может, завтра утром? Или Сергей после работы заедет?
Сергей поднял глаза от тарелки, но промолчал, что было для него типично. В семейных конфликтах он предпочитал позицию нейтралитета, который больше походил на трусость.
— Завтра утром? — переспросила Тамара Павловна, и её брови поползли вверх. — А если у меня сердце прихватит? Что тогда? Лекарств-то нет!
— Но у вас же есть запас дома, — осторожно возразила Ирина. — Вы сами говорили на прошлой неделе...
— Какой запас? — свекровь всплеснула руками с театральной экспрессией. — Ира, ты что, не понимаешь? Мне семьдесят два года! В моём возрасте каждая минута на счету!
Максим заныл и потянул ручки к маме. Ирина взяла его на колени, чувствуя, как усиливается головная боль. Ребёнок явно тоже заболевал — щёчки горели, а носик был заложен.
— Понимаю, но посмотрите на Максима. Он тоже нездоров, а на улице минус пятнадцать...
— А что такого в том, чтобы посидеть в тёплой машине полчаса? — отрезала Тамара Павловна. — В моё время с детьми в любую погоду ездили, и ничего! Вы, молодые, слишком изнежились!
Ирина почувствовала, как внутри что-то закипает. Эти постоянные упрёки в изнеженности, эти сравнения с "её временем", эта полная неспособность услышать отказ... Сколько раз она уже поступалась своими планами, здоровьем, удобством ради капризов свекрови?
— Тамара Павловна, я действительно плохо себя чувствую. Давайте перенесём на завтра?
Повисла тишина, тяжёлая и звенящая. Сергей сосредоточенно изучал рисунок на скатерти, словно там был зашифрован смысл жизни. Тамара Павловна медленно отложила вилку и посмотрела на Ирину взглядом, от которого хотелось провалиться сквозь землю.
— Понятно, — протянула она. — Значит, для тебя здоровье свекрови — не приоритет. Записала.
— Тамара Павловна, при чём тут приоритеты? — Ирина почувствовала, как голос становится выше. — Я просто болею!
— Болеешь! — свекровь фыркнула. — У тебя насморк, а у меня сердце! Но ничего, ничего... Я всё поняла. Сейчас молодые жёны считают, что им всё должны, а сами пальцем не пошевелят.
Сергей наконец оторвался от скатерти:
— Мам, может, я завтра утром заеду...
— Серёжа, ты работаешь! У тебя и так нагрузка! А у неё что? Сидит дома, в тепле, а когда мать твоя просит элементарной помощи — сразу болячки находятся!
Максим заплакал. Видимо, напряжённая атмосфера и мамино состояние передались ребёнку. Ирина начала его успокаивать, покачивая на руках, но внутри всё кипело.
— Тамара Павловна, я не отказываюсь помочь. Я прошу отложить поездку на день!
— А за день я могу умереть! — драматично воскликнула свекровь. — Но вам с Серёжей это, видимо, безразлично. Главное — ваш комфорт!
— Мама, что ты говоришь? — Сергей наконец проявил признаки жизни.
— А что? Правду говорю! Пять лет я надеялась, что у меня будет дочь, а не квартирантка равнодушная! Но видно, зря надеялась.
Слова больно резанули. За эти пять лет Ирина бесчисленное количество раз возила свекровь по врачам, сидела с ней в больницах, готовила её любимые блюда на семейные праздники. А в ответ — обвинения в равнодушии из-за одного отказа!
— Хорошо, — тихо сказала Ирина, вставая из-за стола с плачущим Максимом. — Я поняла. Мы идём домой.
— Иди-иди! — махнула рукой Тамара Павловна. — А я уж как-нибудь сама доберусь. В семьдесят два года, больная, на общественном транспорте!
Дорога домой прошла в тишине. Сергей вёл машину, напряжённо вглядываясь в дорогу, а Ирина молча качала уснувшего Максима. Голова раскалывалась, в горле першило ещё сильнее, но хуже всего было на душе.
Дома она уложила сына, поставила чайник и только тогда позволила себе расплакаться. Почему каждый её отказ воспринимается как предательство? Почему она должна жертвовать своим здоровьем и здоровьем ребёнка ради прихотей свекрови?
Телефон завибрировал. Сообщение от Тамары Павловны.
"Ирочка, я всё же добралась до дачи. Устала страшно, еле живая. Но лекарства забрала. Хорошо, что у меня крепкое сердце оказалось, а то мало ли что могло случиться в пути. Жаль, конечно, что близкие люди в трудную минуту отворачиваются, но что поделать. Видно, такая у меня судьба — рассчитывать только на себя."
Ирина перечитала сообщение дважды. Каждое слово сочилось ядом замаскированных под заботу упрёков. "Близкие люди отворачиваются"... "Рассчитывать только на себя"...
Телефон зазвонил. Тамара Павловна.
— Ира, ты моё сообщение прочитала?
— Прочитала.
— И что ты думаешь? Не стыдно?
— Стыдно? — Ирина почувствовала, как что-то переворачивается внутри. — Мне должно быть стыдно за то, что я больная, с больным ребёнком отказалась ехать в мороз?
— Больная! — презрительно фыркнула Тамара Павловна в трубке. — Я в твоём возрасте с воспалением лёгких на работу ходила! А ты из-за насморка сцены устраиваешь!
— Тамара Павловна, я не сцены устраивала. Я просто попросила перенести поездку...
— Попросила! А если бы со мной что-то случилось? Если бы сердце не выдержало без лекарств? Ты бы себе это простила?
Ирина закрыла глаза. Этот излюбленный приём свекрови — давить на чувство вины, рисовать кошмарные картины того, что могло бы произойти. Сколько раз она уже поддавалась на эти манипуляции?
— Тамара Павловна, у вас дома есть лекарства. Вы сами это говорили...
— Есть, но мало! А вдруг не хватило бы? Вдруг приступ случился бы сильный? Но тебе, видимо, всё равно!
— Мне не всё равно, но я тоже человек, и у меня есть право болеть!
— Право! — голос свекрови стал ещё более ядовитым. — Конечно, у тебя есть права! А обязанности где? Обязанности перед семьёй мужа? Или ты думаешь, что замуж вышла только для того, чтобы права качать?
Ирина почувствовала, как внутри всё дрожит от злости и обиды. Пять лет она выполняла эти "обязанности", пять лет подстраивалась, угождала, жертвовала своими планами. И всё это забылось из-за одного отказа.
— Я думаю, нам стоит закончить разговор, — тихо сказала она.
— Ах, так! Трубку бросаешь! Ну конечно, зачем слушать неудобную правду? Лучше в свою скорлупку спрятаться!
Ирина положила трубку. Руки тряслись. Через минуту телефон снова зазвонил. Она не ответила. Потом пришло ещё одно сообщение, длинное и ядовитое:
"Ира, я, конечно, понимаю, что ты расстроилась. Но подумай сама — разве это нормально, когда молодая здоровая женщина отказывает пожилой больной свекрови в элементарной просьбе?
Я всю жизнь помогала своей свекрови, хотя она была не сахар. А сейчас вижу, какое равнодушное поколение выросло. Всё только для себя. Жалко мне Серёжу — он не заслужил такую жену.
Но ничего, я уже привыкла разочаровываться в людях. В моём возрасте ничему не удивляешься. Только грустно становится за внука — что он подумает о такой маме, когда вырастет?"
Последняя фраза стала той каплей, которая переполнила чашу терпения. Втянуть в конфликт ребёнка, поставить под сомнение её материнские качества — это уже было слишком.
Ирина открыла список контактов и нашла номер Тамары Павловны. Секунду поколебалась, а потом решительно нажала "заблокировать". Потом зашла в социальные сети и заблокировала там тоже.
Впервые за пять лет замужества она почувствовала что-то похожее на облегчение. Словно тяжёлый камень упал с души.
Сергей пришёл поздно, когда Максим уже спал, а Ирина лежала с компрессом на лбу.
— Как себя чувствуешь? — спросил он, присаживаясь на край кровати.
— Лучше, — ответила она, и это была правда.
— Мама звонила. Говорит, ты её заблокировала.
Сергей говорил осторожно, словно разговаривал с непредсказуемым взрывчатым веществом. Ирина повернулась к мужу, внимательно вглядываясь в его лицо.
— Да, заблокировала.
— Зачем? — он почесал затылок. — Ну поругались, с кем не бывает...
— Серёжа, ты читал, что она мне написала?
— Нет, а что?
Ирина протянула ему телефон. Сергей прочитал сообщение, и его лицо постепенно менялось.
— Это... это сильно, конечно, — пробормотал он. — Но она же волновалась...
— Волновалась? — Ирина села на кровати. — Серёжа, она поставила под сомнение мои материнские качества! Сказала, что ты не заслужил такую жену!
— Мам всегда была эмоциональной...
— Эмоциональной или токсичной? — голос Ирины стал тверже. — Серёж, я пять лет терплю эти "эмоции". Пять лет выполняю любую её прихоть, а стоило мне один раз отказаться — я стала равнодушной эгоисткой!
Сергей молчал, переваривая услышанное. Ирина видела, как он борется сам с собой — с одной стороны, жена, с другой — мать, которая всю жизнь была центром его вселенной.
— Но она же пожилая... больная...
— Серёж, больные люди тоже могут быть манипуляторами, — устало сказала Ирина. — Возраст не даёт права унижать других.
— А что теперь? Ты с ней вообще общаться не будешь?
— Буду, когда она извинится и признает, что была неправа. Но до тех пор — нет.
Сергей вздохнул и обнял жену:
— Знаешь, наверное, ты права. Я просто привык... она всегда такая была.
— А я привыкать не хочу. Наш сын не должен расти, думая, что можно безнаказанно оскорблять близких людей.
Три недели спустя Тамара Павловна сидела в своей квартире и смотрела на телефон. Она уже трижды набирала номер Сергея, но каждый раз клала трубку. Гордость не позволяла признать ошибку, но одиночество становилось невыносимым. Особенно мучила мысль, что внук растёт без неё.
Ирина тем временем впервые за долгое время чувствовала себя спокойно. Никто не звонил с претензиями, не требовал немедленной помощи, не обвинял в эгоизме. Она поняла, что научилась говорить "нет" — и мир от этого не рухнул.
Тамара Павловна наконец набрала номер сына:
— Серёжа, как там Максим? Я соскучилась...
— Хорошо, мам. Но если хочешь его увидеть, тебе нужно поговорить с Ирой.
— А что ей сказать?
— То, что должна была сказать три недели назад.
Тамара Павловна положила трубку. Она впервые в жизни столкнулась с последствиями своего поведения — и они оказались болезненнее, чем она могла представить. Может быть, пришло время что-то менять?
Ирина получила сообщение вечером того же дня:
"Ирочка, прости. Я была неправа. Хочу увидеть внука."
Ирина долго смотрела на экран. Потом медленно набрала ответ:
"Приходите в воскресенье к обеду. Но теперь мы будем разговаривать по-другому."
И впервые за много лет она чувствовала, что в их семье что-то изменилось. К лучшему.
Друзья, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал- впереди много интересного!
Читайте также: