— Ты что, серьёзно?! — Галина швырнула на стол пакет с продуктами. — Двадцать девятое декабря, а у нас даже ёлки нет!
Виктор поднял глаза от телефона, будто только сейчас заметил жену.
— Галь, ну я же говорил, куплю завтра. Какая разница?
— Какая разница?! — она развернулась к нему, руки в боки. — Все нормальные люди уже неделю как украсили дома, а мы что, не люди? Дочка вчера звонила, спрашивала, готовы ли мы к празднику!
— Лен навру что-нибудь, — махнул он рукой. — Подумаешь, ёлка. Главное ведь не она, а...
— А что главное, Витя? — перебила Галина. — То, что ты третий год подряд забываешь про праздник? Или то, что я должна одна и стол накрывать, и квартиру убирать, и подарки покупать?
Виктор отложил телефон и потёр лицо руками.
— Да не забываю я! Просто времени не было. На работе аврал, понимаешь?
— Аврал у тебя круглый год! — голос Галины становился всё резче. — А я что, на курорте отдыхаю? Думаешь, мне легко в магазине с утра до вечера торчать?
— Галка, милая, ну что ты накручиваешь себя? — он попытался встать, подойти к ней.
— Не подходи! — она отступила к окну. — И не милая я тебе! Знаешь, что я вчера узнала? Твоя драгоценная сестрица Надька хвастается всем, что у них уже и ёлка стоит, и индейка маринуется!
— При чём тут Надя? — нахмурился Виктор.
— А при том, что я у неё в довесок узнала кое-что интересное, — Галина скрестила руки на груди. — Оказывается, ты ей три недели назад двадцать тысяч одолжил. На их праздничный стол!
Повисла тишина. Виктор побледнел.
— Она... она попросила взаймы. Сказала, что у Петьки зарплату задерживают.
— Взаймы?! — Галина рассмеялась, но смех вышел злым. — А наши-то деньги куда делись? Те пятнадцать тысяч, что я на подарки Ленке откладывала?!
— Верну Надька в январе...
— Надька! — передразнила она. — Твоя сестрица тебя за дурака держит! Сколько раз она уже "занимала"? Пять? Десять? И когда хоть раз вернула?!
Виктор опустил голову.
— Она же семья...
— А я кто?! — крикнула Галина так, что в соседней комнате зазвенела посуда. — Тридцать два года замужем, а для тебя до сих пор сестра роднее! Знаешь что, иди к своей Надьке! Раз она такая замечательная, пусть тебе и стол накроет!
— Галь, ты чего...
— Я серьёзно! — она подошла к нему вплотную. — Собирай вещи и езжай к ней праздновать. А я тут одна посижу. Или лучше к Ленке съезжу, хоть там меня ценят!
— Ты же понимаешь, что это глупо? — попытался он взять её за руку.
Галина отдёрнула ладонь, будто обожглась.
— Глупо? Знаешь, что глупо? Тридцать два года терпеть твоё равнодушие! Думать, что когда-нибудь ты начнёшь замечать меня, а не только свою драгоценную родню!
— Да хватит уже про Надю! — повысил голос и он. — Ты вообще о чём? Из-за какой-то ёлки устроила скандал!
— Это не из-за ёлки! — Галина почувствовала, как к горлу подступают слёзы, но сдержалась. — Это из-за того, что ты перестал быть моим мужем. Ты стал... не знаю кем. Чужим человеком, который живёт в моей квартире!
Виктор встал, прошёлся по комнате.
— Ладно, хорошо. Я завтра и ёлку куплю, и индейку. Всё будет как надо.
— Не надо, — тихо сказала она. — Уже не надо ничего.
Он обернулся, впервые за вечер действительно посмотрел на неё. Галина стояла у окна, сухая, собранная, но глаза...
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что устала, — Галина отвернулась к окну, где за стеклом медленно кружились снежинки. — Помнишь, как мы первый Новый год вместе встречали? Ты тогда за ёлкой в лес поехал. В метель. Вернулся весь в снегу, но с огромной красавицей.
Виктор молчал.
— А потом... потом что-то сломалось, — продолжала она. — Сначала ты стал забывать про мой день рождения. Потом перестал замечать, что я волосы покрасила. А в прошлом году вообще ушёл к Надьке прямо во время праздника, потому что у неё труба прорвало.
— Так она же одна, — начал было он.
— Одна?! — Галина резко обернулась. — У неё муж, двое взрослых детей! А ты бросил меня, свою жену, посреди праздника!
— Ты же сама сказала, что не против...
— Я сказала "иди", потому что не хотела скандала при гостях! — её голос дрожал. — А ты даже не понял, что я ревела потом до утра на кухне!
Виктор опустился на диван, будто сил не осталось стоять.
— Значит, это... это всё копилось?
— Копилось, — кивнула она. — Каждая мелочь. Каждый раз, когда ты предпочитал сестру мне. Когда давал ей деньги, а у нас самих еле хватало. Когда она звонила посреди ночи, и ты мчался к ней, даже не спросив, как я.
Он провёл рукой по волосам.
— Я думал... ну, ты же понимаешь. Она моя сестра. У неё всегда какие-то проблемы.
— А у меня проблем нет? — Галина подошла ближе. — Или я должна быть сильной и справляться сама? Знаешь, в июле я упала на работе. Сильно ушибла колено. Еле до дома доковыляла. А ты в тот день где был?
Виктор нахмурился, пытаясь вспомнить.
— Точно... у Нади... балкон чинил...
— Вот именно, — она горько усмехнулась. — А я три дня прихрамывала, и ты даже не заметил. Зато когда у неё палец занозой прихватило, ты час по телефону советовал, как вытащить!
— Галь, я не специально...
— Знаю, — перебила она. — Ты вообще ничего не специально. Просто так получается. Каждый раз. Тридцать два года.
За окном послышались голоса соседских детей, радостно кричащих что-то про снеговика. В квартире было тихо и холодно, несмотря на батареи.
— И что теперь? — спросил Виктор.
Галина достала из кармана халата телефон, нашла сообщение от дочери.
— Ленка сегодня писала. Приглашает нас к себе на праздник. Я... я хочу поехать к ней одна.
— То есть ты...
— Да, — она посмотрела на него прямо. — Я хочу, чтобы ты уехал к Надьке. Хотя бы на праздники. Мне нужно подумать.
— Подумать? — Виктор встал, лицо его покраснело. — О чём тут думать? Ты меня выгоняешь перед Новым годом из собственного дома!
— Из моего дома, — поправила Галина. — Квартира на меня оформлена, забыл? Родители мне оставили.
— Ах вот оно что! — он прошёлся по комнате. — Значит, теперь припомнишь! Тридцать лет здесь прожил, а я, значит, никто!
— Ты сам себя никем сделал, — она достала из шкафа его старую спортивную сумку, швырнула на диван. — Собирай вещи. Или хочешь, чтобы я сама сложила?
Виктор схватил сумку, запустил в угол.
— Не поеду я никуда! Какое право ты имеешь?!
— Право устать, — Галина подняла сумку, аккуратно положила обратно на диван. — Право хотеть хоть один праздник без твоего равнодушия. Право наконец сказать: хватит.
Зазвонил телефон Виктора. На экране высветилось: "Надюшка".
— Не бери, — сказала Галина.
Он нажал отбой. Телефон зазвонил снова.
— Витюнь, милый! — раздался из трубки звонкий голос сестры. Виктор не успел нажать на громкую связь, но Надя говорила так громко, что было слышно в комнате. — Ты где? Мы тут уже всё почти готово! Петька индейку купил, я твой любимый оливье замешала! Когда приедешь?
Галина медленно обернулась к мужу.
— Приедешь? — её голос был опасно спокойным. — Значит, вы уже договорились?
— Нет! Надя, погоди... — он попытался выключить телефон, но сестра продолжала тараторить.
— Да чего ждать! Привози свою Галку, вместе встретим! У нас весело будет, не то что у вас вдвоём скучно! Хотя, знаешь, если она опять будет морду воротить, как в прошлый раз...
Галина выхватила у мужа телефон.
— Надежда Петровна, — произнесла она ледяным тоном. — Витя к вам поедет. Один. Навсегда, если захочет. А про мою морду можете забыть. Больше её не увидите.
— Галка, ты чего... — донеслось из трубки, но Галина сбросила вызов.
— Так вот оно что, — она посмотрела на мужа. — Вы с ней уже всё спланировали. А я, дура, думала, ты хоть постесняешься.
— Она просто позвонила вчера, спросила, придём ли мы... — начал оправдываться Виктор.
— И ты сказал да, — закончила за него Галина. — Даже не посоветовавшись со мной. Даже не подумав, что, может, я хочу провести праздник по-другому.
— Ну мы же каждый год...
— Каждый год я терплю! — крикнула она. — Каждый год сижу на вашем дурацком празднике, слушаю, как Надька рассказывает, какой ты замечательный брат! Как ты ей помогаешь! А про меня — что я зануда и морду ворочу!
Виктор сел на диван, обхватил голову руками.
— Галь, давай не будем... Может, правда, поедем к Ленке вместе? Я сейчас Наде перезвоню, откажемся...
— Нет, — Галина открыла шкаф, начала складывать его вещи в сумку. — Езжай к сестре. Я всё поняла. Окончательно и бесповоротно.
— Что ты поняла? — он вскочил, попытался забрать у неё рубашку.
Она не отпустила.
— Что я никогда не буду для тебя важнее. Что сколько бы я ни ждала, ни надеялась — ничего не изменится. Ты выбрал Надьку. Тридцать два года назад выбрал и до сих пор выбираешь.
— Это не выбор между вами!
— Ещё как выбор, — она сложила рубашку, положила в сумку. — И ты его сделал. Много раз. Так что езжай. С Новым годом тебя поздравлю по смс.
— По смс, — повторил Виктор тихо. — Тридцать два года вместе, а ты по смс хочешь поздравить.
Галина продолжала складывать вещи, не глядя на него. Носки, майки, свитер.
— А как ты хотел? Чтобы я приехала к Надьке с тортом и поздравила вас всех скопом?
— Галка...
— Не Галка! — она резко обернулась, и он увидел, что у неё дрожат руки. — Сколько можно! Сколько раз я говорила — не называй меня Галкой! Меня так в школе дразнили! Мне это противно!
Виктор застыл. Открыл рот, закрыл.
— Я... я не знал.
— Знал, — она застегнула сумку. — Я говорила. Три года назад. На кухне. Ты тогда кивнул и сказал "хорошо, Галь". А через пять минут опять "Галка". Как всегда.
Он подошёл к окну, уперся лбом в холодное стекло.
— Господи, и правда... я не помню, что ты говорила. Совсем не помню.
— Вот именно, — она поставила сумку у двери. — Не помнишь. Как не помнишь, что я люблю белые розы, а ты каждый раз тащишь красные. Как не помнишь, что у меня аллергия на креветки, и каждый год на Новый год Надька готовит салат с креветками, а я сижу голодная. Как не помнишь...
— Хватит, — он обернулся, и она вздрогнула от выражения его лица. — Хватит перечислять. Я понял. Я — плохой муж. Самый худший на свете. Доволна?
— Нет, — Галина села на стул. — Не доволна. Потому что ты так ничего и не понял.
Зазвонил её телефон. Дочь.
— Мам, ну как? Папа согласился приехать? — щебетал в трубке голос Елены. — А то я уже комнату приготовила, подушки новые купила!
Галина посмотрела на мужа.
— Ленка, папа... папа к тёте Наде поедет. А я к тебе приеду. Одна.
Повисла пауза.
— Мам, что случилось? — голос дочери стал настороженным. — Вы поссорились?
— Поговорим при встрече. Я завтра утром выеду.
— Мам, постой! Может, не надо... может, вы помиритесь...
— Всё, дочка. Потом созвонимся, — Галина положила трубку на стол.
Виктор схватил куртку с вешалки.
— Ладно. Раз так — поеду прямо сейчас. К Надьке. Чтобы не мешать тебе собираться.
— Подожди, — Галина встала. — Возьми хоть вещи.
— Не надо, — он натянул куртку, не попав в рукав. — Там всё есть. У Надюшки всегда всё есть для меня.
Он рванул дверь, но Галина успела схватить его за рукав.
— Витя, погоди. Давай... давай всё-таки спокойно поговорим.
Он обернулся, и она увидела в его глазах что-то новое. Обиду. Боль.
— О чём говорить? Ты же всё решила. Я — плохой. Надя — плохая. Ты — святая. Вот и вся наша семейная история.
— Я не это имела в виду...
— А что? — он отдёрнул руку. — Что ты имела в виду, Галина Сергеевна? Что я должен теперь на коленях ползать и просить прощения? За что? За то, что помогаю родной сестре? За то, что пытаюсь всех устроить, угодить?
— Всех, кроме меня, — тихо сказала она.
Виктор потянулся к ручке двери, но вдруг остановился. Прислонился к косяку.
— Знаешь, — он говорил медленно, будто каждое слово давалось с трудом, — я всю жизнь думал, что делаю правильно. Что мужчина должен быть опорой. Для всех. Мама умерла, папа пил — я Надьку растил. Потом женился на тебе, думал — теперь заживём. А Надька осталась одна, с мужем-неудачником. Как я мог её бросить?
— Ты бросил меня, — Галина опустилась на стул. — Чтобы не бросать её.
Он медленно сполз по косяку, сел прямо на пол в прихожей.
— Господи... и правда. Я же... я же думал, ты сильная. Что ты справишься без меня. А Надька...
— Надька слабая, несчастная, нуждается в защите, — закончила Галина. — Только она не слабая, Витя. Она манипулятор. Который всю жизнь тобой пользуется.
— Не говори так про сестру!
— А как мне говорить?! — Галина вскочила. — Она тебя за дурака держит! Вечно занимает деньги и не отдаёт! Вечно придумывает проблемы, чтобы ты бежал к ней! У неё муж, дети — а она тебя дёргает!
— Она же...
— Семья! Да знаю я! — Галина подошла к нему, встала над ним. — А я кто? Я тридцать два года жду, когда ты наконец выберешь меня. Хоть раз. Хоть один раз скажешь: нет, Надя, не приеду, у меня жена. Но ты не скажешь. Никогда не скажешь.
Виктор поднял на неё глаза, и она вдруг увидела, что он плачет. Беззвучно, даже не вытирая слёз.
— Я... не знаю, как, — прошептал он. — Не умею.
Галина опустилась рядом с ним на пол. Сидели молча, прислонившись спинами к противоположным стенам узкой прихожей.
— Тридцать два года, — произнесла она наконец. — А я только сейчас поняла, что ты просто боишься её обидеть. Больше, чем меня.
— Я не боюсь, — возразил он, но голос дрожал. — Просто... она же пропадёт без меня.
— Не пропадёт, — Галина покачала головой. — У неё муж работает, дети взрослые. Она прекрасно проживёт. А вот мы с тобой...
Виктор вытер лицо рукавом куртки.
— Что мы?
— Мы уже пропали, — она встала, протянула ему руку. — Давно. Просто я не хотела признавать.
Он поднялся сам, не взяв её руку.
— Значит, всё. Конец.
Галина прошла в комнату, открыла шкаф, достала с верхней полки старую коробку из-под обуви. Вернулась, протянула ему.
— Что это?
— Открой.
Он открыл. В коробке лежали письма, открытки, билеты в кино.
— Это... — он вытащил пожелтевшую открытку, — я же это тебе на первую годовщину подарил.
— И на вторую, и на третью, — кивнула Галина. — Ты писал, что я — твоя единственная. Твоя любовь. Твой дом.
Виктор перебирал письма дрожащими руками.
— Я и сейчас так думаю...
— Тогда почему не чувствую? — она забрала у него коробку. — Почему каждый раз, когда звонит Надя, ты бросаешь всё и бежишь? Почему на мой звонок можешь не ответить, а на её всегда берёшь трубку?
Он молчал.
— Вот и я молчу, — Галина поставила коробку на тумбочку. — Тридцать два года молчу. Жду. А теперь устала ждать.
— Дай мне шанс, — он схватил её за руки. — Один. Последний. Я... я позвоню Наде. Скажу, что не приеду. Мы встретим Новый год здесь. Или у Ленки. Вместе.
Галина высвободила руки.
— Позвони.
Виктор достал телефон, набрал номер сестры. Гудки. Один, второй, третий.
— Витюнь! Ну что молчишь? Когда приедешь? Петька уже шампанское в холодильник поставил!
— Надя, — он сглотнул, — я не приеду.
Пауза. Потом взвизг:
— Как не приедешь?! Это Галка тебе запретила?! Я так и знала! Она всегда была...
— Надя, замолчи, — его голос был твёрдым. — Никто мне не запрещал. Я сам решил. Я хочу встретить праздник с женой.
— Да что ты несёшь! А как же я? Я же на тебя рассчитывала! Ты же обещал!
— Я ничего не обещал. Ты решила сама. Как всегда, — он посмотрел на Галину. — Встречай с Петей и детьми. У тебя же семья есть.
— Витя, ты что, с ума сошёл?! Из-за этой...
Он сбросил вызов. Выключил телефон.
Галина стояла неподвижно.
— Ну вот, — Виктор опустил телефон в карман. — Сделал. Теперь... теперь можно остаться?
Она медленно подошла к окну. За стеклом кружились снежинки. Где-то внизу хлопнула дверь машины, кто-то смеялся.
— Знаешь, — сказала она тихо, — в первый год нашей свадьбы ты поехал за ёлкой в метель. Вернулся весь в снегу. Мы тогда до утра украшали эту ёлку. Помнишь?
— Помню, — он подошёл сзади, но не притронулся.
— Я хочу вернуть того Витю, — Галина обернулась. — Который ехал в метель ради меня. А не того, который бежит к сестре, забывая про жену.
— Я здесь. Я никуда не побежал.
— Сегодня не побежал, — она взяла со стола ключи от машины, протянула ему. — Но завтра? Через неделю? Когда Надя снова позвонит с очередной проблемой?
Виктор взял ключи.
— Я изменюсь. Обещаю.
— Обещания я слышала, — Галина открыла дверь. — Теперь хочу увидеть. Так что езжай пока к Надьке. Подумай там, чего ты хочешь на самом деле. А я поеду к Ленке. И тоже подумаю.
— Галь...
— Увидимся после праздников, — она вышла на лестничную площадку. — Если захочешь вернуться — звони. Не Наде. Мне.
Дверь закрылась. Виктор остался один в пустой прихожей, сжимая в руках ключи от машины и старую коробку с письмами.
За окном часы на соседнем доме показывали без пяти двенадцать. Тридцатое декабря.