Ключ повернулся в замке слишком легко. Марина замерла на пороге собственной квартиры, чувствуя, как по спине пробежал холодок.
Дверь была не заперта.
Она точно помнила, что закрывала на все обороты. Привычка, выработанная годами. Но сейчас замок щёлкнул только один раз.
Марина осторожно толкнула дверь и шагнула в прихожую. Из кухни доносились голоса. Один принадлежал мужу Виктору. Второй — его матери, Зинаиде Фёдоровне.
— ...главное, чтобы она ничего не заподозрила, — донеслось до неё. — Документы я уже отнесла нотариусу. Он сказал, что всё оформит за неделю.
Марина прижалась спиной к стене коридора. Ноги стали ватными.
— Мам, а если Маринка узнает? — голос Виктора звучал неуверенно. — Она же меня прибьёт.
— А что она узнает? — свекровь хмыкнула. — Мастерская записана на твоё имя. Ты имеешь полное право её продать. А эта твоя жёнушка пусть идёт работать как все нормальные люди. Хватит из себя художницу строить.
Марина зажала рот рукой, чтобы не закричать.
Мастерская. Её мастерская. Крошечная студия в полуподвале, которую она своими руками превратила в уютное пространство для творчества. Место, где создавались украшения из полимерной глины — те самые, что покупали галереи и музейные магазины по всей стране.
— Сорок миллионов, Витенька! — продолжала свекровь. — Сорок! За эту дыру! Покупатель уже ждёт. Ему срочно нужно помещение под склад. А мы на эти деньги тебе нормальный бизнес откроем. Не побрякушки лепить, а настоящее дело.
— Но мама, Марина столько лет...
— Что — столько лет? Копейки зарабатывает своими бусиками? Позорит тебя перед людьми? Нормальный муж должен жену содержать, а у тебя всё наоборот! Невестка твоя тебя под каблук загнала. Пора это исправить.
Марина стояла неподвижно, боясь пошевелиться. Кусочки мозаики складывались в страшную картину.
Три года назад она нашла это помещение. Старый полуподвал, который никому не был нужен. Арендодатель с радостью продал его за смешные деньги. Марина тогда оформила покупку на мужа — просто потому, что сама была в командировке на выставке в Петербурге, а сделку нужно было закрыть срочно. Виктор съездил к нотариусу, подписал бумаги. Она даже не задумалась, что это может стать проблемой.
А теперь свекровь решила прибрать к рукам то, что ей не принадлежит.
— Ладно, мам, — Виктор вздохнул. — Делай как знаешь. Только я в это не хочу вмешиваться.
— И не надо! — голос Зинаиды Фёдоровны стал медовым. — Ты просто подпиши бумаги, а дальше я сама разберусь. Маринке скажем, что помещение городская комиссия забрала. Под снос или реконструкцию. Она поплачет и успокоится.
Марина почувствовала, как гнев поднимается откуда-то из глубины. Горячий, обжигающий.
Свекровь считает её дурочкой. Недалёкой курицей, которая ничего не понимает. Которую можно обмануть дешёвой сказкой про городскую комиссию.
Марина тихо отступила к входной двери и громко хлопнула ею, имитируя возвращение.
— Привет! — крикнула она нарочито весёлым голосом. — Есть кто дома?
На кухне послышалась суета. Когда Марина вошла, Виктор сидел за столом с невинным видом, а свекровь помешивала что-то в кастрюле.
— О, невестушка пришла! — Зинаида Фёдоровна расплылась в улыбке. — Я тут борщик сварила. Будешь?
Марина посмотрела на эту женщину. Шестьдесят два года. Крашеные волосы, золотые серьги, маникюр. Вечная улыбка, за которой пряталась расчётливость хищника.
— Спасибо, не голодная, — ответила Марина ровным голосом.
— Ну как хочешь, — свекровь пожала плечами. — Витенька, давай тарелку.
Марина прошла в комнату и села на диван. Руки дрожали. В голове стучала только одна мысль: что делать?
Мастерская была её жизнью. Пятнадцать лет она шла к этому. Начинала с продажи украшений на городских ярмарках. Потом появились первые заказы. Потом — выставки. Потом — сотрудничество с музеями.
Её работы хранились в частных коллекциях в двенадцати странах мира. Журнал «Искусство и ремесло» писал о ней статью. В прошлом году она получила премию Союза художников.
А свекровь называет это «побрякушками».
Марина достала телефон и открыла банковское приложение. Посмотрела на баланс счёта, о котором не знал никто. Ни муж, ни его мать. Деньги, которые она откладывала все эти годы — на чёрный день. На случай, если что-то пойдёт не так.
Этот день наступил.
Следующим утром Марина сказала мужу, что едет в мастерскую. Но вместо этого отправилась в юридическую контору.
— Значит, помещение оформлено на вашего супруга, но куплено на ваши средства? — уточнил юрист, седой мужчина с внимательными глазами.
— Да. У меня сохранились все банковские выписки. Деньги переводились с моего счёта.
— Это хорошо. Но недостаточно для автоматического признания права собственности. Однако есть другие пути.
Марина слушала внимательно, запоминая каждое слово.
Через два дня она встретилась с покупателем, которого нашла свекровь. Молодой бизнесмен искренне удивился, увидев её.
— Вы жена владельца? — спросил он. — Зинаида Фёдоровна говорила, что хозяин — её сын...
— Всё верно, — кивнула Марина. — Но я хочу кое-что вам показать.
Она достала папку с документами.
— Видите? Это договор аренды помещения галереям и музеям на ближайшие три года. Всё подписано и заверено. Так что если вы купите это помещение, арендаторы никуда не денутся. И переоборудовать его под склад вы не сможете.
Бизнесмен нахмурился.
— Но мне говорили, что помещение свободно...
— Вас обманули, — Марина улыбнулась. — Как, впрочем, и меня. Советую поискать другой вариант.
Покупатель ушёл, рассыпаясь в извинениях. Марина смотрела ему вслед и чувствовала, как камень падает с плеч.
Договоры с галереями были настоящими. Марина подписала их вчера, воспользовавшись контактами из записной книжки. Музейные магазины давно хотели расширить сотрудничество. Она просто предложила им выгодные условия.
Теперь помещение было защищено от продажи минимум на три года.
Вечером свекровь позвонила Виктору. Марина слышала только его часть разговора.
— Как это — передумал?.. Какие договоры?.. Нет, я не знал... Мам, успокойся... Да, я поговорю...
Он положил трубку и посмотрел на жену.
— Марина, ты что-то знаешь про какие-то договоры аренды?
— Знаю, — она отложила книгу. — Я их подписала.
— Зачем?!
— Затем, чтобы защитить свою мастерскую от твоей матери. Которая решила продать её за моей спиной.
Виктор побледнел.
— Ты... ты слышала наш разговор?
— Каждое слово, — Марина кивнула. — «Невестка тебя под каблук загнала. Пора это исправить». Запоминающаяся фраза.
— Марина, это не то, что ты думаешь...
— Нет, Виктор. Это именно то, что я думаю. Ты и твоя мать хотели продать моё дело. Мою мастерскую. Место, где я работаю каждый день. А мне собирались соврать про какую-то городскую комиссию.
Он молчал, глядя в пол.
— Свекровь называет мои работы «побрякушками», — продолжила Марина. — А ты ей не возразил. Ни слова. Ты просто согласился подписать бумаги.
— Мама сказала, что так будет лучше...
— Для кого? — Марина поднялась с дивана. — Для меня — точно нет. Для нашей семьи — тоже. Только для неё.
Виктор схватил её за руку.
— Марина, подожди! Давай всё обсудим спокойно. Мама погорячилась. Она не со зла.
— Не со зла? — Марина высвободила руку. — Она планировала это неделями. Нашла покупателя. Договорилась с нотариусом. Просчитала каждый шаг. Это не горячность, Виктор. Это предательство.
В дверь позвонили.
Марина открыла и увидела на пороге свекровь. Зинаида Фёдоровна была вне себя от ярости.
— Ты! — она ткнула пальцем в невестку. — Ты всё испортила!
— Добрый вечер, Зинаида Фёдоровна, — спокойно ответила Марина. — Проходите.
Свекровь ворвалась в квартиру, размахивая руками.
— Какое право ты имела лезть в мои дела?! Это была выгодная сделка!
— Выгодная для кого? — Марина скрестила руки на груди. — Для вас? Безусловно. Сорок миллионов — неплохие деньги. Только они не ваши.
— Мастерская записана на Виктора!
— А куплена на мои деньги. У меня есть все документы.
Свекровь осеклась. В её глазах мелькнула неуверенность.
— Это неважно! Главное — чьё имя в бумагах!
— Это важно для суда, — возразила Марина. — Мой юрист сказал, что у меня хорошие шансы. Особенно учитывая, что я — автор всех работ, которые продаются через мастерскую. И что именно моя деятельность приносит доход.
— Суд? — Зинаида Фёдоровна повернулась к сыну. — Витя, ты слышишь? Она грозится судом! Собственному мужу!
— Не мужу, — поправила Марина. — Вам. За попытку мошенничества. За сговор с целью завладения чужим имуществом. За подделку намерений продавца.
Свекровь побагровела.
— Да кто ты такая?! Я — мать! Мать твоего мужа! Ты должна меня уважать!
— Уважение нужно заслужить, — ответила Марина. — А вы за все эти годы только и делали, что пытались разрушить мою жизнь.
Она подошла к шкафу и достала толстую папку.
— Хотите посмотреть? Здесь всё. Каждый раз, когда вы приходили в мою мастерскую и «случайно» роняли готовые работы. Каждый раз, когда вы звонили моим клиентам и говорили, что я больна и не смогу выполнить заказ. Каждый раз, когда вы распускали слухи о том, что мои украшения — подделки из Китая.
Зинаида Фёдоровна отступила на шаг.
— Это... это ложь!
— У меня есть записи разговоров. Скриншоты переписок. Показания свидетелей. Я собирала это три года. На всякий случай.
Виктор смотрел на жену так, словно видел её впервые.
— Марина... почему ты мне не сказала?
— А ты бы поверил? — она горько усмехнулась. — Твоя святая мама? Которая печёт тебе пироги и называет «Витенькой»? Ты бы решил, что я всё выдумываю.
Он промолчал. Потому что знал — она права.
Свекровь схватила сына за локоть.
— Витя, пойдём отсюда! Эта женщина сошла с ума! Она опасна!
— Идите, — кивнула Марина. — И ключи оставьте. Те, что вы сделали без моего ведома.
— Какие ключи?! — свекровь изобразила удивление.
— От этой квартиры. Вы приходите сюда, когда нас нет дома. Роетесь в моих вещах. Читаете мои дневники. Фотографируете документы. Думаете, я не замечаю?
Зинаида Фёдоровна застыла. Её маска окончательно треснула.
— Ты... ты ставила камеру?
— Нет. Просто внимательная. И хорошо помню, как именно кладу свои вещи.
Марина протянула руку.
— Ключи.
Свекровь медленно полезла в сумку. Достала связку. Бросила на пол.
— Подавись!
— Спасибо, — Марина подняла ключи. — А теперь — на выход. И впредь приходите только по приглашению.
— Витя! — свекровь повернулась к сыну. — Ты так это оставишь?!
Виктор молчал. Он стоял посреди комнаты, не зная, куда деть руки. На его лице читалась растерянность человека, чей уютный мир рухнул в одночасье.
— Мам, — наконец произнёс он, — может, тебе правда лучше пойти.
— Что?! — Зинаида Фёдоровна задохнулась от возмущения. — Ты меня выгоняешь?! Собственную мать?! Из-за этой?!
— Я прошу тебя уйти, — повторил Виктор тихо.
Свекровь молча смотрела на него несколько секунд. Потом развернулась и вышла, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка.
Они остались вдвоём.
— Марина... — начал Виктор.
— Не сейчас, — она покачала головой. — Я слишком устала. Слишком разочарована. Мне нужно время.
Она ушла в спальню и закрыла дверь.
Три месяца прошли как в тумане. Марина работала. Виктор пытался загладить вину. Свекровь не появлялась.
А потом Марина узнала, что Зинаида Фёдоровна пыталась обратиться к нотариусу с поддельной доверенностью. Якобы от имени сына. Хотела переоформить мастерскую на себя.
Нотариус оказался порядочным человеком. Позвонил Виктору и всё рассказал.
В тот вечер Виктор сам поехал к матери. Вернулся через три часа — бледный, с красными глазами.
— Я ей всё сказал, — произнёс он глухо. — Что если она не прекратит, я напишу заявление в полицию. Как потерпевший. На свою собственную мать.
Марина молча обняла его.
— Почему, Марина? — спросил он. — Почему она так? Я же её сын...
— Она не умеет любить по-настоящему, — ответила Марина мягко. — Для неё любовь — это контроль. Это власть. Это «ты должен делать, как я хочу». А когда кто-то сопротивляется — он становится врагом.
— Но ты ведь... ты никогда не была её врагом.
— Я была невесткой, которая забрала её сына. Этого достаточно.
Они долго сидели в тишине.
— Что теперь? — спросил наконец Виктор.
— Теперь мы будем строить нашу жизнь, — сказала Марина. — Без оглядки на чужие ожидания. Без страха, что кто-то снова попытается отнять то, что нам дорого.
Она встала и подошла к окну.
— Знаешь, что я поняла за эти месяцы? Нельзя бесконечно терпеть. Нельзя молча сносить унижения ради «мира в семье». Потому что этот мир — иллюзия. Он существует только пока ты прогибаешься. А стоит выпрямиться — всё рушится.
— И что делать?
— Выпрямляться, — Марина улыбнулась. — С самого начала. Не позволять переступать через себя. Защищать свои границы. Даже если это больно. Даже если приходится терять людей.
Виктор подошёл и встал рядом.
— Прости меня, — сказал он тихо. — За то, что не защитил. За то, что позволял ей...
— Я знаю, — кивнула Марина. — И я тебя простила. Но помни: больше такого не будет. Я не позволю.
Через полгода мастерская расширилась. Марина арендовала соседнее помещение и открыла курсы для начинающих художников. Желающих оказалось столько, что пришлось набирать вторую группу.
Свекровь больше не появлялась. Иногда звонила Виктору — коротко, сухо, по делу. О невестке не спрашивала. И это было лучшим исходом, на который можно было надеяться.
Однажды вечером Марина закончила работу над новой коллекцией. Миниатюрные броши в виде полевых цветов — ромашки, васильки, колокольчики. Каждый лепесток вылеплен вручную. Каждый оттенок подобран с любовью.
Она смотрела на свои работы и думала о том, какой длинный путь прошла. От девочки, которая лепила смешных зверушек из пластилина, до мастера, чьи украшения носят по всему миру.
И никто — никто! — не имеет права называть это «побрякушками».
Марина улыбнулась и начала упаковывать броши в бархатные коробочки. Завтра они отправятся в Милан, на международную выставку.
А свекровь... пусть варит свой борщ. Это единственное, что у неё хорошо получается.