Виктор всегда считал себя человеком практичным. Он называл это «рациональным распределением ресурсов». Его жена, Лена, называла это «ты опять думаешь только о себе», но говорила она это обычно тихо, почти шепотом, стоя у раковины или разбирая пакеты с продуктами, поэтому Виктор предпочитал эти слова не замечать. Зачем портить настроение, когда жизнь, по его мнению, удалась?
В канун Нового года настроение у Виктора было приподнятым, почти торжественным. Он шел по торговому центру, чувствуя приятную тяжесть пакета с логотипом Apple в правой руке. Там лежал он — iPhone 15 Pro Max, титановый, на 512 гигабайт. Виктор давно убедил себя, что ему это жизненно необходимо. Старый телефон (прошлогодней модели) уже не справлялся с его задачами. Какими именно задачами — Виктор сформулировать затруднялся, но ощущение, что техника устарела, жгло карман не хуже самой кредитки.
— Витя, ты не забыл про подарок для мамы? — голос Лены в наушниках звучал устало. Она звонила третий раз за час, уточняя списки покупок к столу.
— Лен, ну я же сказал, всё под контролем. Куплю я твоей маме этот чертов плед.
— И не забудь, пожалуйста, про мой подарок… — она замялась. — Я просто видела то колье, о котором говорила. Оно сейчас со скидкой.
Виктор поморщился. Колье. Опять эти женские безделушки, которые стоят как крыло самолета, а толку от них ноль. Лежат в шкатулке, пылятся. То ли дело телефон — вещь статусная, полезная.
— Колье, да… Слушай, тут такая связь плохая, перезвоню!
Он сбросил вызов и зашел в магазин бытовой техники. Ему нужен был подарок. Что-то такое, что покажет: он заботливый муж, он думает о доме. Взгляд упал на стенд с посудой. «Tefal Ingenio. Съемная ручка, антипригарное покрытие, индикатор нагрева». На ценнике красовалась цифра: 2999 рублей по акции.
Виктор взвесил сковороду в руке. Тяжелая, надежная. И главное — полезная. Лена ведь постоянно жалуется, что к старой сковородке прилипают сырники. Разве это не забота? Он решает её проблему. А колье… Колье — это просто каприз. Он ведь потратил на телефон сто пятьдесят тысяч, бюджет не резиновый. Надо экономить. Семейный бюджет — это святое.
Он купил сковородку. Попросил не заворачивать в подарочную бумагу — лишние траты, да и экология страдает. Дома просто бант прилепит.
Когда он вернулся в квартиру, там пахло запеченной уткой и мандаринами. Лена носилась между кухней и гостиной, накрывая на стол. Она была в старом домашнем платье, с чуть растрепавшейся прической. На секунду Виктора кольнуло чувство вины. Она просила это колье полгода. Она показывала ему фото, вздыхала у витрин. Но он тут же заглушил совесть железным аргументом: «Зато у меня теперь камера снимает в 4К ProRes. Я смогу снимать наши праздники в идеальном качестве».
— Ты купил? — спросил Лена, вытирая руки о передник. Глаза у неё блестели надеждой.
— Купил, конечно. Сюрприз будет под ёлкой, — Виктор подмигнул и спрятал пакет со сковородой за спину, быстро проскальзывая в спальню, чтобы переодеться и, главное, спрятать свой новый телефон. Он решил пока не говорить ей о покупке. Скажет потом, в январе. Мол, премию дали, решил обновиться. Сейчас не стоит накалять обстановку сравнением ценников.
Вечер шел своим чередом. Голубой огонек, звон бокалов, салаты, которые Лена резала полдня. Виктор ел с аппетитом, похвалил оливье («Майонеза бы поменьше, но сойдет»), раскритиковал утку («Суховата, Лен, передержала»). Лена только кивала, молча подливая ему шампанское. Она была какой-то тихой сегодня. Обычно она любила рассказывать о том, как прошел год, строить планы. А сегодня — словно выключили звук. Она смотрела на него, но как будто сквозь.
— Ну что, давай дарить подарки! — Виктор потер руки, когда куранты отбили двенадцать. Он уже предвкушал, как потом, когда Лена уснет, он вскроет коробку с айфоном, снимет пленочку… Этот запах новой техники.
Он достал из-под елки небольшую коробочку, перевязанную лентой. Это был подарок Лены ему. Он разорвал упаковку. Дорогие швейцарские часы. Те самые, на которые он заглядывался месяц назад.
— Ого! Ленка! — Виктор искренне удивился. — Откуда деньги?
— Откладывала, — коротко ответила она. — С премий, с подработок. Нравится?
— Еще бы! — он тут же надел часы на запястье. Они идеально сели. Тяжелые, солидные. В сочетании с новым айфоном (который пока лежал в кармане пиджака) это будет смотреться потрясающе. — Спасибо, зай. Ты лучшая.
Теперь была его очередь. Он сходил в коридор и принес пакет. Он даже не стал его упаковывать, просто положил сковородку в фирменный пакет магазина электроники (старый пакет, который нашел в шкафу, чтобы сбить с толку).
— Держи! Самое нужное в хозяйстве.
Лена взяла пакет. Она на секунду замерла, словно прислушиваясь к весу. Её лицо оставалось непроницаемым. Она медленно достала содержимое.
Черная, холодная сковорода с красным кружком посередине.
В комнате повисла тишина. Слышно было только, как за окном взрываются фейерверки, празднуя наступление нового года.
— Сковородка? — голос Лены был ровным, без эмоций.
— Ну да! Тефаль! Ты же сама говорила, что сырники пригорают. Я запомнил! — Виктор сиял, довольный своей находчивостью. — Смотри, какая ручка удобная. И покрытие — можно вилкой скрести, ничего не будет. Практичная вещь, на годы.
Лена молча смотрела на сковороду. Потом перевела взгляд на запястье мужа, где блестели часы за восемьдесят тысяч рублей. Потом посмотрела на его оттопыренный карман пиджака, из которого предательски выглядывал уголок белой коробки Apple, которую он в спешке не успел перепрятать.
Виктор проследил за её взглядом и похолодел. Черт. Заметила.
— А это что? — тихо спросила она, кивнув на карман.
— А, это… — Виктор нервно рассмеялся. — Это так, мелочи. Аксессуар к работе. Корпоративный телефон выдали, представляешь? Прямо перед праздниками.
Врать он никогда не умел, но всегда думал, что делает это виртуозно.
Лена медленно положила сковородку на стол. Аккуратно, чтобы не поцарапать полировку.
— Корпоративный. Понятно.
Она встала.
— Спасибо за подарок, Витя. Это очень… поучительно.
Она пошла в кухню и начала убирать со стола. Виктор ожидал скандала, слез, упреков. Он уже приготовил защитную речь о том, что "ты транжира", а "я зарабатываю". Но Лена молчала. Она просто сгребала тарелки, выбрасывала остатки еды в мусорное ведро.
— Лен, ты чего? Обиделась? Ну перестань. Это же хорошая сковородка! А колье… купим мы твое колье. На Восьмое марта. Или когда там у нас годовщина?
Она не отвечала. Она мыла посуду, стоя к нему спиной. Плечи её были напряжены, но она не плакала.
— Я пойду спать, — бросила она через плечо, не оборачиваясь. — Устала. Голова болит.
— Ну и иди! — Виктор тоже завелся. Вечно она портит праздник своим кислым лицом. Подумаешь, сковородка. В хозяйстве всё пригодится. А телефон он заслужил. Он работает как вол!
Он остался в гостиной один. Налил себе еще шампанского, включил телевизор погромче. Достал айфон. Распаковка. Этот божественный момент срывания защитных стикеров. Он включил аппарат, начал настройку, перенос данных. Экран был великолепен. 120 герц плавности.
"Она просто завидует", — подумал Виктор, любуясь своим отражением в черном стекле. — "Женщины не понимают ценности технологий. Ей лишь бы блестяшки. Ничего, перебесится. Утром отойдет, сырников пожарит на новой сковороде и поймет, какой я молодец".
Он сидел до трех ночи, устанавливая приложения и тестируя камеру. Сфотографировал ёлку, салат, свои новые часы. Качество было изумительным. Довольный собой, он выпил последний бокал и поплелся в спальню.
Лена лежала на боку, укрывшись одеялом с головой. Дышала ровно. Спит. Ну и славно.
Виктор разделся, положил новый телефон на тумбочку рядом с кроватью — так, чтобы первым делом увидеть его утром — и мгновенно провалился в пьяный, тяжелый сон.
Ему снилось, что он купается в деньгах, как Скрудж Макдак, а вокруг бегают маленькие сковородки на тонких ножках и аплодируют ему. Сон был приятным, сладким и абсолютно безмятежным. Он не слышал, как в пять утра тихо скрипнула дверца шкафа. Он не слышал шороха пакетов и чемоданной молнии. Он не слышал, как тихо закрылась входная дверь.
Утро 1 января обещало быть добрым. Но обещания, как известно, не всегда сбываются. Особенно, если ты их сам постоянно нарушаешь.
Первое, что почувствовал Виктор, открыв глаза, — это сушняк. Язык казался шершавым куском наждачной бумаги, а в голове мерно ухал тяжелый колокол похмелья. Но даже это неприятное физическое состояние не могло перебить эйфорию. Он вспомнил: 1 января. Новый год. Новая жизнь. Новый айфон.
Он, не открывая глаз, привычным движением пошарил рукой по тумбочке. Пальцы коснулись холодного металла и гладкого стекла. Виктор улыбнулся. Телефон был на месте. Его прелесть, его титановое совершенство. Он поднес аппарат к лицу, щурясь от яркого света экрана. 11:42. Ого, долго же он спал.
На экране не было уведомлений от Лены. Странно. Обычно она уже с утра присылала ему какие-то смешные открытки или список дел на каникулы. Виктор перевернулся на другой бок, ожидая увидеть жену. Но вторая половина кровати была пуста. И не просто пуста — она была идеально заправлена. Покрывало натянуто так ровно, будто на нем никто никогда не лежал.
— Лен? — хрипло позвал он. — Ленусь, принеси водички, а? Голова раскалывается.
Тишина.
В квартире стояла какая-то неестественная, ватная тишина. Не гудел холодильник. Не бубнил телевизор на кухне, который Лена всегда включала фоном во время готовки. Не было слышно шума воды в ванной. Даже соседи сверху, вечно роняющие что-то тяжелое, словно вымерли.
Виктор с трудом сел. Его взгляд упал на тумбочку. Рядом с новым айфоном лежала коробочка от часов, которые Лена подарила ему вчера. Он открыл её. Пусто. Часов на руке тоже не было — он снял их перед сном и положил рядом. Теперь их не было нигде.
— Лен, это не смешно! — крикнул он громче, чувствуя, как внутри зарождается липкое беспокойство. — Ты где спрятала часы?
Он встал, пошатываясь, и накинул халат. Халат был на месте, висел на спинке стула. Это немного успокоило. Наверное, она просто вышла в магазин. Или к маме поехала, обиделась все-таки. Ну ничего, вернется. Женщины отходчивы, особенно когда им напоминаешь, кто в доме добытчик.
Виктор вышел из спальни в коридор и замер.
Ему показалось, что он еще спит. Или что он спьяну зашел не в ту квартиру.
Коридора не было. Точнее, стены были, пол был, потолок тоже. Но исчезло всё остальное. Исчезла обувница, забитая сапогами и кроссовками. Исчезло огромное зеркало в золоченой раме, которое Лена выбирала три месяца. Исчез пушистый коврик, о который так приятно было вытирать ноги. Исчезла вешалка с куртками.
На полу сиротливо стояли только его зимние ботинки. Одни. Посреди длинного, гулкого коридора.
— Что за черт… — прошептал Виктор.
Он бросился в гостиную.
Пустота ударила его по глазам ярким зимним светом, льющимся из незанавешенных окон. Штор не было. Тюля не было. Карнизы были голыми и торчали из стен, как сломанные ребра.
Огромный диван, на котором они вчера сидели, исчез. Кресла исчезли. Ковер, плазма на полстены, тумба под ТВ, книжный шкаф, журнальный столик — всё испарилось.
Посреди комнаты, на голом ламинате, стояла только ёлка. Она по-прежнему мигала разноцветными огоньками, единственное живое пятно в этом стерильном пространстве. Под ёлкой валялись обрывки упаковочной бумаги. И всё.
Виктор стоял посреди гостиной, сжимая в руке новый айфон, как спасательный круг. Его мозг отказывался обрабатывать информацию. Это невозможно. Это физически невозможно. Он спал восемь часов. Чтобы вынести всю мебель, нужна бригада грузчиков. Нужен грузовик. Нужен шум, топот, мат, скрип скотча. Он бы проснулся! Он чутко спит!
Или нет?
Он вспомнил, сколько выпил вчера. Шампанское, потом коньяк, потом снова шампанское. Он вырубился как убитый. Но все равно… Вынести диван? Шкаф?
Он метнулся на кухню. Ноги скользили по голому полу — оказывается, без ковров в квартире очень гулкое эхо.
Кухня встретила его ослепительной белизной.
Стол, стулья — исчезли. Микроволновка, кофемашина (его любимая, капсульная!), тостер, чайник — ничего нет. Шкафчики были закрыты, но Виктор, дергая дверцы одну за другой, обнаруживал за ними зияющую пустоту. Ни тарелок, ни чашек, ни круп, ни специй.
Она забрала даже соль. Даже початую пачку соды.
Холодильник стоял на месте — видимо, он был слишком тяжелым или встроенным. Виктор рванул дверцу.
Пусто. Девственно чистые полки. Ни вчерашних салатов, ни утки, ни бутылки минералки. Только свет загорелся, освещая холодное нутро агрегата.
В морозилке тоже было шаром покати.
Виктор захлопнул холодильник и прислонился к нему спиной, сползая на пол. Сердце колотилось где-то в горле.
— Это ограбление, — прошептал он. — Нас ограбили. Пока я спал. Впустили газ… Усыпили…
Но тут его взгляд упал на кухонную столешницу. Она была абсолютно пуста, если не считать одного предмета.
Посреди длинной каменной поверхности, ровно по центру, стояла она.
Сковорода Tefal Ingenio.
Черная. Новая. С красным кружком-индикатором.
На ручке сковороды был повязан тот самый подарочный бантик, который он вчера наспех прилепил. А под сковородой белел листок бумаги.
Виктор медленно поднялся. Ноги были ватными. Он подошел к столешнице, как сапер подходит к мине. Взял листок.
Это был не чек. Это был список. Написанный аккуратным почерком Лены. Тем самым почерком, которым она писала списки покупок и поздравления его маме.
Вверху листа стояла дата: «1 января. 06:00».
А ниже шло перечисление:
- Диван (куплен на мои деньги с продажи бабушкиной дачи).
- Телевизор (кредит оформлен на меня, выплачен мной).
- Ковер (подарок моих родителей).
- Стол и стулья (моя премия за прошлый год).
- Шторы, посуда, техника, текстиль (куплено мной в течение 5 лет брака).
- Часы (возврат в магазин, чек у меня).
Внизу была приписка:
«Квартира оплачена тобой только на этапе первоначального взноса. Ипотека платится с общего счета, но документы на мебель и технику все на мое имя. Я оставила тебе ровно то, что ты купил в дом за эти пять лет сам, без моих напоминаний и вложений. Наслаждайся своим "рациональным распределением ресурсов". P.S. Сырники я жарить не буду. Научись сам. Инструмент у тебя теперь есть».
Виктор перечитал записку дважды. Буквы плясали перед глазами.
Она не просто ушла. Она его «обнулила».
— Стерва… — выдохнул он. — Какая же ты стерва…
Он бросился в спальню, к шкафу-купе. Распахнул двери.
Его секция была на месте. Костюмы, рубашки, джинсы.
Секция Лены была пуста. Ни одной вешалки. Ни пылинки.
Но самое страшное было в другом. Исчезло постельное белье. Он спал на голом матрасе и укрывался одеялом без пододеяльника? Нет, пододеяльник был, но старый, с дыркой, который они собирались выбросить. Подушка была одна — его, старая, сбитая. Её ортопедическая подушка за 15 тысяч исчезла.
Он начал бегать по квартире, открывая все ящики подряд.
В ванной: его зубная щетка стояла в пластиковом стаканчике из-под йогурта. Керамический набор для ванной исчез. Полотенца — только одно, вафельное, маленькое. Шампуни, гели, кремы — все полки пустые. Исчезла даже шторка для ванной, оставив голую штангу. Стиральная машина стояла, но была отключена от сети, а шланг валялся на полу. Видимо, она не смогла её унести сама или грузчики отказались демонтировать.
Виктор вернулся на кухню. Он чувствовал, как закипает ярость. Это не уход. Это война. Это мародерство!
Он схватил свой драгоценный айфон. Пальцы дрожали, он трижды не попал по иконке вызова.
«Абонент временно недоступен».
Он набрал еще раз. И еще. И еще.
«Абонент временно недоступен».
Он зашел в WhatsApp. Аватарка Лены исчезла. Статус «был(а) в сети давно».
Блок. Везде блок.
Он зашел в банковское приложение.
Баланс: 450 рублей.
Он похолодел. Где деньги? На карте должно быть еще тысяч тридцать!
Он открыл историю операций.
«Перевод 30 000 руб. Получатель: Елена В. Комментарий: Возврат долга за ремонт машины в ноябре».
Виктор взвыл. Он швырнул бы телефон об стену, но вовремя вспомнил, что это iPhone 15 Pro Max, и он стоит как три таких «возврата долга». Он аккуратно положил телефон на голую столешницу рядом со сковородкой.
Итак, ситуация.
Он один. В квартире, где есть только стены, его одежда, ёлка и сковородка. У него нет еды. Нет воды (фильтр для воды тоже исчез!). Нет денег до зарплаты (аванс через 10 дней). И голова болит так, что хочется умереть.
Он подошел к окну. Во дворе стоял грузовой фургон. Он уезжал? Или приезжал? Нет, просто стоял.
Как она это сделала?
Он начал лихорадочно соображать. Чтобы вывезти всё это, нужно время. Не час и не два. Значит, она начала паковать вещи заранее? Неделю назад? Месяц?
Он вспомнил коробки на балконе, про которые она говорила: «Это старый хлам, маме на дачу отвезу». Он даже не заглядывал в них. А там, наверное, уже лежал их фарфор, книги, зимние вещи.
Она планировала это. Она знала, что он купит себе телефон. Она ждала. Она давала ему шанс.
«Колье…» — вспомнил он. — «Если бы я купил это чертово колье…»
Хотя нет. Дело было не в колье. Дело было в его взгляде, когда он дарил ей сковородку. В его самодовольстве.
Она просто ждала последней капли. И сковородка стала этой каплей, упавшей на раскаленную поверхность её терпения.
Желудок скрутило спазмом голода.
Виктор посмотрел на сковороду Tefal. Она блестела, издевательски отражая солнечные лучи.
— Ну что ж, — зло пробормотал Виктор. — Ты хотела, чтобы я готовил? Я приготовлю.
Он полез в нижний ящик, надеясь найти хоть что-то. Пачку макарон, завалившуюся за стенку. Банку горошка. Хоть что-то!
Пусто. Идеальная чистота. Она даже вымыла полки перед уходом.
Единственное, что он нашел в самом дальнем углу под раковиной, — это одинокую луковицу, которая выкатилась из сетки, и бутылку растительного масла, в которой оставалось на самом дне.
Он достал луковицу. Посмотрел на неё. Посмотрел на сковородку.
Ножа не было.
Доски не было.
Виктор истерически хохотнул. Эхо его смеха прокатилось по пустой квартире, отскакивая от голых стен.
Он будет грызть лук. Или жарить его целиком. На айфоне можно посмотреть рецепт «как пожарить лук целиком без ножа». Интернет-то хоть есть?
Он глянул на экран телефона.
Значок Wi-Fi отсутствовал.
Роутер. Она забрала роутер.
LTE ловил еле-еле — в их новостройке стены были толстые, сигнал проходил плохо. Одна палочка.
Страница грузилась вечность.
Виктор сел на пол, прижавшись спиной к кухонному гарнитуру. Слева — сковородка. Справа — айфон. В руках — луковица.
— С Новым годом, Витя, — сказал он сам себе. — С новым счастьем.
Внезапно в дверь позвонили.
Виктор встрепенулся. Лена! Вернулась! Поняла, что перегнула палку. Решила попугать и хватит. Сейчас они посмеются, занесут вещи обратно… Ну, придется, конечно, извиниться, может даже колье купить в кредит. Но это поправимо.
Он вскочил, чуть не выронив луковицу, и побежал к двери. Распахнул её настежь, готовый обнимать и каяться.
На пороге стоял курьер с желтым рюкзаком за спиной.
— Доставка, — буркнул парень, глядя в смартфон. — Квартира 45? Виктор?
— Да… — растерянно сказал Виктор.
— Вам тут оплачено.
Курьер протянул ему небольшой пакет. Виктор машинально взял его. От пакета одуряюще пахло едой.
— Кто оплатил?
— В комментарии написано: «Последний ужин». Не знаю, что это значит. Приятного аппетита.
Курьер развернулся и пошел к лифту. Виктор закрыл дверь. Вернулся на кухню, положил пакет на столешницу рядом со сковородой.
Дрожащими руками разорвал бумагу.
Внутри лежал бургер. Самый дешевый, из забегаловки за углом. И пакетик картошки фри.
И записка на салфетке:
«Чтобы ты не умер с голоду в первый день. Дальше — сам. Сковородка тебе в помощь. P.S. Я подала на развод онлайн. Уведомление придет на Госуслуги. Посмотришь с нового телефона, там экран хороший».
Виктор медленно осел на пол. Он откусил бургер. Он был холодный и невкусный. Но он жевал, глядя на сковороду. Красный индикатор Tefal словно смотрел на него как немигающий глаз судьи.
И тут до него дошло самое страшное.
Квартира. Ипотека.
Ипотека была оформлена на него. Но платили они вместе. Теперь он один. С зарплатой менеджера, кредитом за айфон и пустой бетонной коробкой.
А Лена… Лена была главным бухгалтером в крупной фирме. Это он всегда забывал. Он считал, что он «добытчик», потому что его зарплата приходила на карту раньше. Но основные деньги в дом приносила она. Просто молча закрывала счета, покупала мебель, планировала отпуск.
«Рациональное распределение ресурсов».
Он потерял не мебель. Он потерял свой единственный настоящий актив.
Тишина в квартире становилась невыносимой. Она давила на уши.
Виктор включил камеру на айфоне. Навел на сковородку. Картинка была идеальной. Четкой, кинематографичной. Каждая царапинка на столешнице, каждый блик на антипригарном покрытии.
— 4К, 60 кадров в секунду, — прошептал он с ненавистью. — Качество супер.
Он с размаху ударил телефоном по сковородке.
Раздался звонкий, гулкий звук.
Сковородка выдержала. Тефаль умеет делать вещи.
А вот на экране «титанового» айфона побежала тонкая, изящная трещина.
Сумерки в пустой квартире наступали быстрее, чем в обжитой. Без штор, без мягкого света торшеров, тьма просто вваливалась через окна тяжелой синей массой, поглощая углы.
Виктор сидел на полу, прислонившись спиной к батарее — единственному источнику тепла, который Лена не смогла унести. Айфон, его титановая гордость с паутиной трещин на экране, показывал 14% заряда. Зарядки не было. Блок питания и кабель остались в той, прошлой жизни, в коробке, которую он, кажется, выбросил вместе с мусором вчера, в порыве распаковочной эйфории. Или Лена забрала все кабели в доме? Это было в её духе — методичная, тотальная зачистка.
Он съел холодный бургер три часа назад. Желудок снова начинал ныть, требуя продолжения банкета, но банкет закончился.
На кухонном островке, в луче уличного фонаря, блестела сковорода.
— Ну что, подруга, — хрипло сказал Виктор в пустоту. — Мы с тобой одни.
Он встал, чувствуя, как затекли ноги. Нужно было что-то делать. План. Ему нужен был план.
Первым делом — вода. Пить хотелось нестерпимо. Он открыл кран. Вода была, слава богу, ЖКХ не отключает стояки за разводы. Но пить из ладоней было унизительно. Он посмотрел на сковородку.
Глубокая. Литра полтора вместит.
Виктор взял её, сполоснул (губки для посуды не было, тер пальцем), набрал воды и жадно напился прямо через край. Вода текла по подбородку, капала на майку. Он чувствовал себя дикарем, пещерным человеком, который нашел блестящий артефакт пришельцев и использует его как корыто.
Ночь прошла в полубреду. Он спал на голом матрасе, укрывшись своим пуховиком. Ему снилась Лена. Она стояла в красивом вечернем платье и надевала на шею колье из бриллиантов. Но вместо камней на нитке висели маленькие айфоны.
— Красиво, Витя? — спрашивала она. — Это же практично.
Он проснулся от собственного крика.
Утро 2 января встретило его звенящей тишиной и ясным осознанием катастрофы.
Телефон сдох. Черный экран отражал его небритое, опухшее лицо.
Виктор вышел на кухню. Голод скручивал внутренности в тугой узел.
У него была луковица. У него было масло. У него была сковорода. И у него работала индукционная плита — варочную панель Лена оставила, видимо, пожалела столешницу.
Ножа не было.
Виктор порылся в карманах куртки. Ключи от машины (машина старая, кредитная, но на ходу). Ключи от квартиры. И... о чудо! В заднем кармане джинсов нашлась металлическая пилочка для ногтей, которую он когда-то отобрал у Лены, чтобы поддеть сим-карту, и забыл отдать.
Это был шанс.
Он положил луковицу на каменную столешницу. Начал пилить её пилочкой. Глаза щипало, слезы текли ручьем, смешиваясь с потом. Лук не поддавался, слои скользили, сок брызгал в лицо.
— Ненавижу! — зарычал Виктор. — Ненавижу этот лук! Ненавижу эту квартиру! Ненавижу тебя, Лена!
Через десять минут мучений у него получилась горка бесформенных луковых ошметков.
Он плеснул масло на сковороду. Поставил на плиту.
Красный кружок в центре — Thermo-Signal — начал темнеть. Виктор смотрел на него как завороженный. Технологии. Вот они, технологии, которые он так любил. Сковорода сообщала ему: «Я готова. Жарь».
Он высыпал лук. Раздалось шипение. По квартире поплыл запах жареного. В обычной жизни этот запах — лишь прелюдия к котлетам, картошке, мясу. Сейчас это было всё, что у него есть.
Он не нашел лопатки. Мешал лук ключом от квартиры. Металл скрежетал по антипригарному покрытию Titanium Anti-Scratch.
— А вот хрен тебе! — злорадно шептал Виктор. — Ты же говорила, можно хоть вилкой скрести. Вот и проверим.
Лук поджарился. Стал золотистым.
Виктор выключил плиту. Снял сковороду за удобную съемную ручку. Сел прямо на пол. И начал есть жареный лук руками, вылавливая горячие, маслянистые кусочки пальцами, обжигаясь и шипя.
Это было отвратительно. Без соли, без хлеба. Просто сладковатая, жирная масса. Но это была еда.
Когда он доел, то откинулся затылком на шкаф. Айфон, лежащий рядом, был мертв. Без связи он не мог вызвать такси, не мог позвонить друзьям (хотя, каким друзьям? Косте, который занял у него пять тысяч год назад и пропал? Или коллегам, которые его терпели только из-за должности?). Он даже не мог зайти в приложение банка, чтобы перевести остатки денег кому-то за наличку.
Ему нужны были деньги. Прямо сейчас.
Он оделся. Взял мертвый телефон. Посмотрел на сковороду. Она была жирной. Мыть холодной водой без средства не хотелось.
— Ты идешь со мной, — решил он. Не оставлять же единственное имущество.
Виктор вышел на улицу. Морозный воздух 2 января ударил в нос. Город был сонным, ленивым. Люди шли с пакетами, полными еды, веселые, расслабленные.
Виктор шел в сторону ломбарда, который видел у метро. В одной руке — iPhone 15 Pro Max, в другой — сковорода Tefal в пакете.
В ломбарде пахло хлоркой и безнадежностью. Приемщик, парень с татуировкой на шее, лениво жевал жвачку.
— Чего принес?
Виктор положил телефон на стойку.
— Айфон. Пятнадцатый про макс. Новый. Два дня ему.
Приемщик взял аппарат, повертел. Увидел трещину. Хмыкнул.
— Экран разбит. Коробка есть? Зарядка? Документы?
— Нет. Ничего нет. Только телефон.
— Может, краденый?
— Мой! — взвизгнул Виктор. — Я его за 150 тысяч купил 30 декабря! Разблокировать могу, там мой Face ID! Только он сел.
Приемщик подключил свой кабель. Телефон ожил, яблоко загорелось. Виктор ввел код.
— Ну да, твой, — равнодушно согласился парень. — Но без комплекта, с битым экраном... И стекло сзади тоже, смотри, паутинка пошла. Уронил хорошо?
Виктор не заметил заднюю трещину. Сердце упало.
— Сколько?
— Двадцать пять тысяч.
— Сколько?! — Виктор чуть не задохнулся. — Ты с ума сошел? Он сто пятьдесят стоит!
— Стоил, — философски заметил приемщик. — В магазине, в слюде. А сейчас это битый кирпич без документов. Замена экрана на эту модель стоит космос. Двадцать пять — это я еще по-братски. Не хочешь — иди на рынок, там у тебя его цыгане за десятку заберут.
Виктор стоял, сжимая кулаки. Двадцать пять тысяч. Этого хватит на еду. Может, купить дешевый матрас и подушку. Заплатить за интернет.
— Ладно, — выдохнул он. — Давай.
Он смотрел, как его мечта, его «статус», его «технологическое превосходство» исчезает в ящике под столом. Взамен ему выдали пять оранжевых бумажек. Пять тысяч рублей за каждый год брака. Символично.
— А это что? — приемщик кивнул на пакет.
Виктор достал сковородку.
— А это... тоже продать можно?
Приемщик взял сковороду. Оценил вес. Щелкнул съемной ручкой. Посмотрел на дно.
— Тефаль Инженио... — протянул он с уважением. — Слушай, вещь. У меня жена такую хотела. Покрытие целое?
— Целое. Один раз лук жарил.
— Ключом мешал? — прищурился парень, заметив микроцарапину.
— Нет... лопаткой.
— Ладно, не гони. Но вещь хорошая. Ручка съемная — это тема. В духовку можно ставить. Тыщу дам. Себе заберу.
Виктор замер.
Тысяча рублей.
Он вспомнил, как выбирал её. Как думал: «2999 рублей — отличная цена за решение проблемы».
Теперь за неё давали тысячу.
Но вдруг он почувствовал странное сопротивление. Он посмотрел на черный круг металла. Это было единственное, что его накормило сегодня. Единственное, что не сломалось, когда он ударил по ней телефоном. Телефон треснул, а она выжила.
Она была надежной.
Она была честной.
Она была... его.
— Нет, — сказал Виктор. — Сковородку не отдам.
— Ну, хозяин — барин. Деньги бери.
Виктор вышел из ломбарда. Снег хрустел под ногами. В кармане лежали 25 тысяч. В руке — сковорода.
Он зашел в ближайший супермаркет. Купил нормальной еды: хлеба, яиц, молока, сосисок, нормального масла. Купил губки для посуды и средство. Купил дешевый нож.
И самое главное — купил самый простой кнопочный телефон за тысячу рублей и сим-карту.
Вернувшись в пустую гулкую квартиру, он первым делом помыл сковородку. Бережно, мягкой стороной губки, смывая следы пригоревшего лука. Вытер насухо полотенцем (которое тоже купил).
Потом он приготовил себе ужин. Яичницу с сосисками.
Сковорода нагрелась мгновенно. Яйца скользили по поверхности, как фигуристы на льду. Ничего не прилипло. Ручка легко отстегнулась, превратив сковороду в удобную тарелку.
Виктор ел, сидя на полу, и смотрел в окно.
Он был один. У него были огромные долги по ипотеке, которые теперь придется тянуть в одиночку. Ему предстояло спать на полу еще месяц, пока не накопит на диван. Ему предстоял развод, раздел... хотя делить было нечего, Лена забрала свое, а он остался со своим.
Он взял новый кнопочный телефон. Набрал номер Лены по памяти.
Гудки шли долго. Он думал, она не возьмет.
— Алло? — голос был спокойным, чужим.
— Лен, это я.
Пауза.
— Я знаю, Витя. Тебе пришло уведомление?
— Нет, я телефон разбил. И продал. Сейчас звоню с "фонарика".
Снова пауза.
— Что ты хочешь? Вернуть всё назад? Не выйдет.
— Нет, — сказал Виктор. Он посмотрел на пустую сковородку, в которой сиротливо лежал кусочек хлеба, которым он промакивал желток. — Я просто хотел сказать...
Он искал слова. Хотел сказать "прости", но язык не поворачивался. Хотел сказать "вернись", но понимал, что это бесполезно.
— Я хотел сказать, что сковородка реально хорошая. Сырники бы точно не пригорели.
На том конце провода повисла тяжелая тишина. Потом Лена тихо хмыкнула. Не зло, а как-то грустно.
— Я знаю, Вить. Я всегда выбирала только хорошие вещи. Пока не ошиблась с одной. С тобой.
— Я понял, — тихо сказал он.
— Прощай. Учись готовить сам.
Гудки.
Виктор отложил телефон. Взял сковороду в руки. Она была еще теплой. Она грела ладони.
В этой огромной, холодной бетонной коробке, посреди его разрушенной эгоизмом жизни, эта дешевая по его меркам железка оказалась единственным источником тепла.
Он посмотрел на свое отражение в черном дне. Искаженное, смешное, жалкое лицо.
— Ну что, — сказал он своему отражению. — Завтра попробуем пожарить картошку. Говорят, на ней получается отличная корочка.
Он лег на матрас, положив сковороду рядом с подушкой, как кладут оружие в опасные времена. Завтра будет новый день. И у него есть инструмент, чтобы в нем выжить. А айфон... айфон был просто стекляшкой.
Виктор закрыл глаза. Впервые за много лет он не думал о том, что бы еще купить. Он думал о том, как бы не потерять то немногое, что осталось.
