Дверь в гостиную распахнулась ровно в одиннадцать сорок пять. Я подняла голову от салата, который пыталась красиво выложить на блюдо. И застыла.
На пороге стояло Оно. Пухлое, бледно-жёлтое, с идиотской улыбкой до ушей. Костюм талисмана из той самой рекламы майонеза «Весёлый Желток». Того самого, который шёл перед каждым фильмом на нашем стриминге, который я ненавидела всеми фибрами души за его навязчивый джингл и дешёвую анимацию.
— С Новым годом, зайка! — раздался приглушённый голос из-под маски.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять — это мой муж. Сергей. Тридцать восемь лет, ведущий инженер, отец моего семилетнего сына. Сейчас он махал мне лапой-перчаткой, похожей на гигантскую каплю майонеза, и топал ковыляющей походкой к столу.
— Папа? — наш сын Артём оторвался от планшета. Его глаза округлились. — Это ты?
— Кто же ещё! — голос Сергея звучал гордо, как будто он только что изобрёл вечный двигатель. Я, Весёлый Желток! Принёс вам удачу и вкусных салатиков!
Он сделал неуклюжий пируэт, и его хвост-капля задел полку с хрустальными фужерами. Они зазвенели, как тревожные колокольчики.
Я не сказала ни слова. Просто смотрела на это жёлтое чудище, которое заняло место моего мужа. Воздух в комнате стал густым, как тот самый майонез. В горле встал ком. Это был не сюрприз. Это было издевательство. Последняя капля в целой жизни из подмен и насмешек.
Артём хихикнул. А я почувствовала, как что-то внутри рвётся. Окончательно и бесповоротно.
— Сними это, — прозвучал мой голос тихо, но чётко. — Немедленно.
— Что? — Желток замер, склонив голову набок. — Ты что, не поняла? Это же креатив! Я целый месяц готовился!
— Я сказала — сними. Сейчас. Перед ребёнком.
— Мам, нормально же, — фыркнул Артём. — Прикольно.
— Видишь? Сыну нравится, — сказал Сергей уже своим голосом, но из-под маски. — Расслабься, Лер. Это же праздник.
Расслабься. Эти два слова я слышала последние десять лет. постоянно, когда он покупал диван цвета хаки, потому что «практично». Когда дарил мне на годовщину мультиварку, хотя я просила просто сходить в театр. Когда рассказывал за столом гостям, как я в институте завалила экзамен по химии, и все весело смеялись. «Расслабься, это же шутка». Расслабься. Как будто моё раздражение, моя боль — это просто дурная привычка, которую нужно перебороть.
Всё началось с майонеза. Вернее, с его отсутствия. Я не переношу этот соус с детства, после тяжелого отравления в школьной столовой. Запах, вкус, даже вид — всё это вызывало у меня физическое отвращение. Сергей знал об этом с первых дней знакомства. Вначале он казался внимательным. Готовил салаты со сметаной, читал составы в магазине. «Ничего страшного, — говорил он. — Есть вещи и поважнее».
Поважнее оказалась его мать. Тамара Ивановна свято верила, что без майонеза салат — не салат. И что моя «блажь» — это неуважение к её кулинарным традициям. Первый семейный ужин у них дома закончился моей тихой истерикой в ванной — она щедро заправила всё «Весёлым Желтком». Сергей тогда пожал плечами. — Она же старалась. Неудобно было отказываться. Расслабься.
Потом родился Артём. И Тамара Ивановна, помогая с ребёнком, стала тайком добавлять майонез ему в еду. «Чтобы здоровее был!» Я застала её за этим, когда сыну было полтора года. Мы с Сергеем устроили первую крупную ссору. Он сказал, что я невротичная мать и делаю из мухи слона. Что его мать лучше знает, как растить детей.
Все началось три месяца назад. Сергей пришёл с работы необычно озабоченный.
— Лера, нам нужно поговорить.
— Опять про твою маму? — я мола посуду, не оборачиваясь.
— Нет. Про нас. Я чувствую, что мы... отдаляемся. Я хочу это исправить. Давай встретим Новый год как-то по-особенному. Без мамы. Только мы и Артём. Я всё устрою. Сюрприз.
Слово «сюрприз» насторожило меня. Его сюрпризы обычно были тяжёлым испытанием. Но в его голосе звучала неуверенность, почти раскаяние. Он смотрел на меня так, как не смотрел давно — не сквозь меня, а прямо в глаза. Я подумала — может, прозрел? Может, наконец-то увидел, как мне тяжело в этой войне с его семьёй и его равнодушием?
— Хорошо, — осторожно согласилась я. — Давай попробуем.
Я сама предложила пригласить его сестру Иру с мужем. Мне казалось, что присутствие других взрослых, не столь предвзятых, поможет создать нормальную праздничную атмосферу. Ира всегда относилась ко мне с лёгкой жалостью, но без агрессии. Она могла быть буфером.
Ира пришла за час до полуночи. Увидев Сергея в костюме, она выпучила глаза, а потом громко расхохоталась.
— Боже, Серёга, ты что это? Промо-акцию затеял?
— Ага, — бодро ответил он, хлопая себя по животу-капле. — Весёлый Желток в гостях у семьи! Лера так ненавидит эту рекламу, что я решил — нужно победить врага изнутри. Юмором!
Он посмотрел на меня, ожидая смеха. Яра, её муж Дима, и даже Артём — все смотрели на меня. Ждали реакции. В комнате повисла пауза, которую заполнил только противный джингл из телевизора — как раз началась та самая реклама.
— Ты... ты специально? — выдавила я.
— Ну конечно специально! Это же терапия! Смехотерапия! Ты слишком всё серьёзно воспринимаешь, Лер. Надо уметь смеяться над собой и над своими страхами.
Он подошёл ко мне, обнял своими массивными поролоновыми лапами. От него пахло новым пластиком и чем-то сладковатым. Меня затрясло.
— Я просила тебя никогда не покупать этот майонез. Я говорила, что ненавижу эту рекламу. Ты сделал из моей ненависти... шутку. семейный.
— Ой, да перестань, — вмешалась Ира, наливая себе вина. — Забавно же. Он старался, креативил. Выпей лучше, расслабься.
Слово. Снова это слово. Ключ, которым они открывали дверь, чтобы затоптать всё, что мне было дорого. Все мои границы, мои «нет», моё отвращение — всё это было просто поводом для их весёлой шутки. Я посмотрела на Артёма. Он снова уткнулся в планшет, но краем глаза наблюдал за сценой. Он учился. Учился тому, что чувства матери можно не уважать. Что их можно осмеять в дешёвом костюме.
Что-то внутри меня щёлкнуло. Как будто лопнула натянутая струна, которая годами сдерживала плотину. Я медленно освободилась из поролоновых объятий.
— Хорошо, — сказала я негромко. — Раз это шутка, внушительный, мы все должны посмеяться. Верно?
Сергей под маской, наверное, улыбнулся. — Вот и умница!
— Отлично, — я повернулась к столу, взяла свою сумку. — Тогда я тоже подготовила новогодний сюрприз. Признаться, я тоже долго креативила.
Я достала из сумки сложенный лист бумаги и положила его на стол, рядом с оливье.
— Что это? — спросила Ира.
— Мой ответный юмор, — сказала я, глядя прямо на жёлтую маску Сергея. — Это предварительное соглашение на разрыв брака. Я подписала его вчера. Думала, может, передумаю, если сегодняшний вечер пройдёт хорошо. Но, как я вижу, ваша шутка удалась. Теперь очередь за моей.
В комнате стало так тихо, что было слышно, как за окном шипит снег. Даже джингл из телевизора казался приглушённым.
— Ты... что? — голос Сергея больше не звучал весело.
— Я сказала — мой сюрприз. Расслабься, Серёж. Это же юмор. Разве не смешно? Ты пришёл в костюме того, что я ненавижу. А я принесла бумагу, которая а именно конец всему, что ты, видимо, тоже ненавидишь. Нашу семью. Моё достоинство. Меня. Симметрично.
Первым заговорил Дима, муж Иры. Он всегда был тихим, но сейчас его голос прозвучал твёрдо.
— Лера, ты уверена? Может, не надо так резко...
— Резко? — я перевела на него взгляд. — Это не резко. Это закономерно. Десять лет меня просили «расслабиться», пока медленно и так что стирали мою личность. Сегодня — апофеоз. Я благодарна этому костюму. Он как рентген. Показал всё, что было внутри, сразу.
Я посмотрела на сына. Он выронил планшет и смотрел на меня большими, испуганными глазами.
— Мам...
— Артём, — я присела перед ним, чтобы быть наравне. Папа думает, что это смешно, надеть костюм того, от чего маме плохо. Как будто мамины чувства — это шутка. Так не должно быть. Никто не имеет права смеяться над тем, что тебе больно. Никогда. Запомни это.
Он кивнул, едва видно. Его рука потянулась ко мне.
Сергей сорвал маску. Его лицо было красным, потным, искажённым непониманием и обидой.
— Да ты с ума сошла! Из-за такой ерунды! Костюма!
— Не из-за костюма, — спокойно ответила я, вставая. — Из-за десяти лет ерунды. Из-за десяти лет, когда моё «нет» для тебя ничего не значило. Этот костюм — просто последняя капля. Точнее, последняя ложка майонеза в целой бочке.
— Я же хотел как лучше! Сблизиться!
— Ты хотел унизить. Ещё раз доказать, что твоя шутка, твоё мнение, твоя мама — важнее. Что мои границы — это бумажные, и их можно порвать в клочья под аплодисменты. Больше — нет.
Ира попыталась вступиться.
— Лер, известно не идеальны, Сергей просто...
— Ира, молчи, — неожиданно для всех сказал Дима. Он встал. — Она права. Это не смешно. Это жестоко. Пойдём.
— Что? Мы же только пришли!
— И мы уходим. Я не хочу быть частью этого... цирка. — Он взял её за руку. — Прости, Лера. С Новым годом.
Они ушли. В квартире остались мы трое. Я, мой сын, и муж в дурацком жёлтом костюме, который вдруг перестал казаться смешным даже ему.
Сергей смотрел на бумагу на столе. Потом на меня. Потом на свой костюм, как будто видя его впервые.
— Я... я не хотел...
— Ты никогда не хотел слышать, чего я хочу, — закончила я за него. — Теперь слушаться не придётся.
— И что, всё? Прямо сейчас? В Новый год?
— Да, — сказала я, беря за руку Артёма. — Именно сейчас. Потому что Новый год — это про надежду на новое. А у меня в итогена появилась надежда. На жизнь без этого. — Я кивнула на костюм.
Я повела сына в его комнату, чтобы собрать самое необходимое. Мы будем встречать Новый год у моей подруги. Я слышала, как в гостиной упал тяжёлый предмет — наверное, он скинул с себя эту дурацкую голову. Потом наступила тишина.
Ровно в полночь, когда по телевизору заиграл гимн и начался бой курантов, я вышла в коридор за куртками. Сергей сидел на краю дивана в своём жёлтом костюме, но уже без маски. Он смотрел на экран, но, кажется, ничего не видел. На столе перед ним лежало подписанное мной соглашение.
— Мама, куранты, — сказал Артём, выходя из комнаты.
— Да, куранты, — я надела на него куртку.
— Я тоже с тобой, — сказал Сергей, не поворачиваясь. Голос его был глухой, безжизненный.
Я не ответила. Я просто взяла сумку, открыла входную дверь и вышла на лестничную клетку. Холодный воздух ударил в лицо, чистый и острый.
— С Новым годом, сынок, — сказала я, крепко сжимая его маленькую руку в своей.
— С Новым годом, мама.
Мы пошли вниз по лестнице. С каждым шагом тяжёлый, сладковатый запах пластика и прошлого оставался где-то там, наверху. А впереди был только холодный, свежий воздух новой, настоящей жизни. Без шуток, над которой смеётся только один человек.