Звонок в дверь разорвал тишину субботнего утра. Марина отложила книгу, удивлённо посмотрела на часы — без десяти девять. «Кто это может быть так рано?» — подумала она и пошла к двери.
Через глазок увидела мужа — Дмитрия. Но что‑то в его облике насторожило: он не смотрел в камеру, нервно озирался по сторонам, а за его спиной маячила женская фигура в длинном пальто. В груди сжалось нехорошее предчувствие, но она всё же повернула ключ в замке.
Марина распахнула дверь. Дмитрий вошёл, не поднимая глаз. За ним — высокая стройная брюнетка с нарочитым безразличием на лице. В воздухе повисла тяжёлая, почти осязаемая напряжённость.
— Что происходит? — голос Марины прозвучал ровно, хотя внутри всё дрожало.
Дмитрий наконец посмотрел на неё — в глазах смесь вины и раздражения, будто она сама виновата в том, что он здесь не один.
— Марина, познакомься… Это Лена.
Брюнетка кивнула, едва улыбнувшись. Молчание повисло в прихожей, густое и тяжёлое, как туман. Часы на стене тикали слишком громко, отсчитывая секунды неловкости.
— И зачем ты привёл её сюда? — Марина скрестила руки на груди, стараясь удержать голос ровным.
— Мы… — Дмитрий запнулся, провёл рукой по волосам. — Я хотел всё объяснить.
— Объяснить? — она рассмеялась, но смех вышел резким, чужим. — Ты привёл любовницу в нашу квартиру и теперь хочешь «объяснить»?
Лена переступила с ноги на ногу, достала телефон, будто пытаясь найти спасение в экране. Её пальцы нервно барабанили по корпусу.
— Может, я пока выйду? — пробормотала она, не глядя ни на одного из супругов.
— Да, пожалуйста, — холодно ответила Марина, не глядя на неё. — Вам обоим лучше выйти.
— Марина, послушай… — начал Дмитрий, делая шаг вперёд.
— Нет, это ты послушай! — её голос зазвенел, прорвав хрупкую оболочку самоконтроля. — Убирайся из моей квартиры! Я намерена развестись. Сейчас же.
Она резко развернулась, прошла в спальню, достала с верхней полки шкафа большую спортивную сумку — ту самую, в которой Дмитрий когда‑то ездил в командировки. С грохотом швырнула её к ногам мужа.
— Собирай вещи. Все. До последней нитки.
— Ты не можешь так просто…
— Могу! — она резко обернулась, глаза горели. — Я не буду делить с тобой эту квартиру, не буду слушать оправдания, не буду притворяться, что ничего не заметила. Всё кончено. Ты переступил черту, и обратного пути нет.
Час спустя
Квартира опустела. Вещи Дмитрия исчезли, оставив после себя странные пустоты: на полке в ванной больше не было его зубной щётки, в шкафу — половины рубашек, на кухне — любимой кружки с надписью «Лучший папа», которую дочь подарила ему на прошлое 23 февраля.
Марина медленно обошла комнаты. В гостиной на столике лежала забытая заколка Лены — тонкая, с перламутровыми цветами. Марина подняла её, сжала в кулаке, затем выбросила в мусорное ведро с такой силой, что крышка хлопнула.
На кухне она поставила чайник, но пить не стала — просто смотрела, как пар поднимается к потолку, расплывается, исчезает. За окном светило солнце, но ей казалось, что мир потерял краски.
В голове крутились обрывки воспоминаний: их первая встреча в университетской библиотеке, когда он помог ей найти редкую книгу; свадьба под дождём, когда они смеялись, промокая до нитки; вечер, когда она сообщила ему о беременности — его глаза тогда светились счастьем. А ещё — последние месяцы, когда она замечала его отстранённость, долгие задержки на работе, внезапные «командировки».
Теперь всё это казалось чужим, будто из другого фильма. Будто жизнь разделилась на «до» и «после», и мост между ними сожжён.
Первые дни
Следующие несколько дней Марина жила как в тумане. Она продолжала ходить на работу, отвечать на вопросы коллег, улыбаться, но внутри была пустота — холодная, звенящая, как пустой дом.
По вечерам она разбирала вещи, избавлялась от всего, что напоминало о муже. Фотографии, где они вдвоём, — в отпуск, на праздниках, у друзей — отправлялись в коробку «на хранение» (она не могла их выбросить, но и смотреть не хотела). Подарки — шарф, который она связала на первую годовщину, запонки, которые он любил, — сложила в пакет, чтобы отдать или выбросить. Даже общие билеты на концерт, который они так и не посетили, оказались в мусорном ведре.
Однажды она наткнулась на коробку с детскими рисунками — их дочь Катя рисовала их семью: мама, папа, собака и солнце. Марина долго сидела на полу, перебирая листы, вспоминая, как Катя гордо показывала каждый новый рисунок: «Это мы! Смотри, мама, папа большой, а я маленькая!» Она провела пальцем по линии, изображавшей отца, и почувствовала, как к горлу подступает комок. Потом аккуратно сложила рисунки в отдельную папку — для Кати.
Телефон молчал. Дмитрий не звонил, не писал. Лишь однажды пришло сообщение от его матери: «Марина, дорогая, может, поговорим? Нужно всё уладить…»
Она удалила сообщение, не отвечая. Не было сил объяснять, оправдываться, слушать уговоры.
Поворотный момент
Через неделю Марина вернулась с работы позже обычного. День выдался тяжёлым — срочный отчёт, конфликт с клиентом, бесконечные совещания. Она шла, глядя под ноги, и не сразу заметила знакомый силуэт у подъезда.
Дмитрий.
Он шагнул к ней, когда она подошла ближе:
— Можно поговорить?
— О чём? — она остановилась, не приближаясь. Ветер играл её волосами, но она даже не подняла руку, чтобы убрать прядь с лица.
— Я… я понял, что совершил ошибку. Лена — это просто… мимолетное увлечение. Я люблю тебя, Марина.
Она смотрела на него — на человека, которого знала столько лет, и не узнавала. Где тот парень, который обещал всегда быть рядом? Где мужчина, к которому она могла прийти с любой проблемой? Перед ней стоял чужой человек — с потухшим взглядом и неуверенной улыбкой.
— Ошибка? — тихо переспросила она. — Ты считаешь, что измена — это ошибка?
— Я знаю, что виноват. Я был глуп, эгоистичен…
— Не в этом дело, — перебила она. — Дело в том, что ты не уважал меня. Не уважал наш брак. Не уважал наши обещания. Ты просто взял и разрушил всё, что мы строили годами. Ты не подумал о том, как я буду это переживать. О том, что я заслуживаю честности.
— Но я хочу всё исправить! — в его голосе прозвучала отчаянная надежда. Он шагнул ближе, протянул руку, но она не двинулась. — Я готов сделать всё, чтобы вернуть тебя.
— А я не хочу, — спокойно ответила она. — Я больше не хочу жить в страхе, что однажды ты снова придёшь с другой женщиной. Я не хочу просыпаться и гадать, где ты и с кем. Я не хочу тратить жизнь на ожидание твоего раскаяния. Я заслуживаю большего.
Он опустил руку, взгляд потух.
— Ты действительно так решила?
— Да.
Молчание. Где‑то вдали раздался смех детей, проезжала машина, шумел ветер. Жизнь шла своим чередом.
— Тогда… я пойду, — он развернулся, сделал несколько шагов, потом обернулся: — Прости.
Она не ответила. Просто смотрела, как он уходит, и чувствовала не боль, а странное облегчение. Как будто тяжёлый груз, который она несла годами, вдруг исчез.
Новая жизнь
Суд прошёл быстро. Дмитрий не спорил, не пытался отсудить имущество — видимо, понимал, что это бессмысленно. Он даже не пришёл на последнее заседание.
После получения свидетельства о разводе Марина впервые за долгое время проснулась с ощущением лёгкости. Она открыла окно, впустила свежий воздух, заварила кофе и села на балкон.
Город просыпался — люди спешили на работу, дети бежали в школу, где‑то вдалеке слышался смех. Жизнь шла дальше. И её жизнь тоже.
Вечером она встретилась с подругой:
— Ну что, как ты? — спросила та, внимательно глядя на Марину.
— Знаешь, — Марина улыбнулась, — я чувствую себя свободной. Как будто наконец‑то сняла тяжёлый рюкзак, который носила годами.
— Рада это слышать.
— Я тоже, — она сделала глоток вина. — И знаешь, я поняла одну вещь: развод — это не конец. Это начало.
Эпилог
Прошло полгода. Марина сменила работу — теперь она руководила проектом в компании, о которой давно мечтала. Нашла хобби — начала заниматься керамикой. По выходным ходила на выставки, встречалась с друзьями, училась радоваться мелочам: утреннему кофе, запаху дождя, улыбке незнакомца.
Однажды в кафе она увидела Дмитрия. Он сидел за столиком с той самой брюнеткой.