Вы тоже заметили, что книг стало много, а настоящего чтения почти не осталось? Что мы все время что то листаем, что то читаем, что то откладываем, но редко после книги становимся другим человеком?
Конец декабря. В это время года литература впервые за долгое время остается без свиты. Премии уже вручены. Рецензии написаны. Хайп истончается. И книга наконец остается один на один с читателем.
И вот тут начинается самое интересное.
Потому что одни тексты мгновенно исчезают, едва мы закрываем последнюю страницу. А другие продолжают жить. Не как сюжет. Как состояние.
В этом году я поймал себя на странной усталости от литературы, которая слишком старается быть актуальной. Хотелось другого. Разговора. Не громкого, а точного. Не эффектного, а честного.
Таких разговоров оказалось пять.
Сорока на виселице, Эдуард Веркин
Этот роман я начинал читать без удовольствия. Скорее с профессиональной обязанностью. Когда понимаешь, что книгу придется прочесть, даже если она окажется тяжеловесной.
Первые страницы шли с сопротивлением. Текст не завораживал. Он будто проверял, готов ли ты к разговору без скидок. Без упрощений. Без подмигивания.
А потом роман начал делать то, что умеет только большая проза. Он перестал быть текстом и стал пространством. В нем оказалось прошлое, которое не прошло. Память, которую нельзя аккуратно сложить в архив. И человек, который вынужден жить не только своей жизнью, но и тем, что досталось ему в наследство.
Сюжет здесь важен меньше, чем ощущение. Это книга о том, как история поселяется в человеке и тихо управляет его решениями. Польза этой книги не утилитарна. Она формирует осторожность. После нее сложнее говорить о прошлом легкомысленно и проще замечать, как глубоко оно вплетено в настоящее.
Катехон, Сухбат Афлатуни
Редкий случай, когда роман не требует внимания, а предлагает опору.
Сюжет здесь вторичен. Есть фигуры. Есть движение истории. Но главное другое. Идея удержания. Мир распадается не сразу. Он держится на тех, кто не уходит. Кто стоит. Кто остается, когда проще было бы отступить.
Я читал эту книгу в состоянии усталости и вдруг понял, что она не добавляет напряжения, а наоборот, собирает внутренний раздрай в одну точку. Это роман для медленного чтения. Для тишины. Для вечеров, когда не хочется ничего решать.
Польза здесь почти терапевтическая. Книга возвращает чувство меры. Напоминает, что не всякая пауза это слабость. Иногда это форма ответственности.
Сатанинское танго, Ласло Краснахоркаи
Здесь надо написать честно. Это чтение, которое вызывает сопротивление. Переводчик - герой.
Сюжет предельно прост. Заброшенное место. Люди, застрявшие в нищете, страхе и ожидании чуда. Иллюзия спасения, которая каждый раз оборачивается новым витком распада.
Но форма здесь важнее содержания. Бесконечные фразы. Тягучий ритм. Ощущение, что время вязнет, как грязь под ногами. Этот роман не для удовольствия. Это опыт проживания безысходности. И в этом его сила.
Польза такого чтения парадоксальна. Оно учит терпению. И возвращает уважение к простому, ясному слову, которое после Краснахоркаи воспринимается почти как подарок.
Я не прощаюсь, Хан Ган
Этот роман надо читать под одеялом. История личной утраты здесь неотделима от коллективной травмы. Прошлое не объясняется. Оно просто присутствует. Как боль, которая давно стала частью дыхания.
Сюжет развивается медленно и почти незаметно. Но каждое движение текста точное. Ни одного лишнего шороха. Я часто ловил себя на том, что закрываю книгу и думаю не о героях, а о людях, которых знаю. О том, как мало мы умеем говорить о боли и как часто выбираем молчание.
Польза этой книги в развитии эмпатии. Не демонстративной, а настоящей. После нее начинаешь внимательнее относиться к чужим паузам и недосказанности.
Семь способов засолки душ, Вера Богданова
Эта книга ворвалась резко. Я начал читать ее поздно вечером и почти сразу понял, что уснуть не получится. Формально здесь есть сюжет, напряжение, элементы триллера. Но главное не в этом. Главное в ощущении злости, которая долго копилась и наконец перестала искать оправдания.
Богданова пишет жестко и иногда нарочито прямо. Но именно эта прямота и создает эффект узнавания. Это проза о людях, которых долго не слышали и которые однажды перестали быть удобными.
Польза этой книги в честности. Она не оправдывает жестокость, но показывает ее причины. И это редкое качество.
Вместо заключения
Эти книги разные. Но все они требуют от читателя одного.
Присутствия. Не потребления. А внутреннего участия.
И теперь мне правда интересно услышать живой ответ: какая книга 2025 года продолжает звучать в вас сейчас, когда списки и рейтинги уже не имеют значения?