Торт рухнул на пол прямо посреди кухни, разбрызгивая белый крем по свежевымытому кафелю. Марина стояла, сжимая в руках пустой поднос, и смотрела на осколки своего трехдневного труда.
Свекровь даже не попыталась изобразить сожаление. Она стояла у плиты, помешивая что-то в кастрюле, и на её губах играла едва заметная улыбка.
— Ой, Мариночка, какая неприятность. Я случайно задела локтем. Неудобно поднос поставила, вот он и...
Марина молчала. Она смотрела на размазанные по полу розы из масляного крема, которые она выводила три вечера подряд, пока свекровь смотрела свои сериалы в соседней комнате. Этот торт был для Анечки. Для её единственной дочери, которой сегодня исполнялось пять лет.
— Мам, ты слышала? Что там упало? — голос Олега донесся из коридора.
Галина Петровна мгновенно сменила выражение лица. Губы скривились в скорбной гримасе, брови поползли вверх.
— Сыночек, представляешь, Марина торт уронила! Я же ей говорила — поставь нормально, а она всё по-своему. Вот результат. Теперь ребенок без угощения останется.
Олег вошел на кухню. Он был в домашних тапках и мятой рубашке — только проснулся, хотя часы показывали уже полдень. В глазах стояла привычная сонная муть.
— Марин, ну ты чего? Праздник же. Теперь что, в магазин бежать?
Марина медленно опустила поднос на стол. Руки не дрожали. Странно, но внутри было пусто и тихо, как в заброшенном доме.
— Олег, — сказала она ровным голосом, — твоя мама только что столкнула торт на пол. Специально. Я видела.
Свекровь ахнула, прижимая ладонь к груди.
— Господи, Олежек! Ты слышишь, что она говорит? Я?! Специально?! Да я три дня смотрела, как она возится с этим тортом, жалела её, бедняжку. А она меня обвиняет!
Олег перевел взгляд с жены на мать. Его лицо выражало привычную растерянность человека, который всю жизнь избегал любых конфликтов.
— Марин, ну зачем ты так? Мама же не со зла. Наверное, действительно случайно...
— Случайно, — кивнула Марина. Она присела на корточки и начала собирать куски торта в мусорный пакет. Крем пачкал пальцы, оставляя жирные следы. — Конечно, случайно. Как всегда.
Галина Петровна победоносно посмотрела на сына и продолжила помешивать свой суп. Её движения были размеренными, спокойными. Движения человека, который добился своего.
Марина убрала последние крошки, вымыла руки и вышла из кухни. Она прошла мимо детской, где Анечка играла с куклами, не подозревая, что её праздничный торт только что превратился в содержимое мусорного ведра.
В спальне Марина села на край кровати и уставилась в стену. Обои с мелким цветочным рисунком. Свекровь выбирала. Марина хотела светло-голубые, но Галина Петровна сказала, что голубой — холодный цвет, и молодая семья в такой спальне детей не нарожает. Олег, разумеется, согласился с мамой.
За пять лет совместной жизни под одной крышей со свекровью Марина научилась многому. Научилась молчать, когда хотелось кричать. Научилась улыбаться, когда хотелось плакать. Научилась делать вид, что всё в порядке, когда внутри всё рушилось.
Эта квартира принадлежала свекрови. Точнее, когда-то принадлежала её покойному мужу, а теперь формально была записана на Олега. Но все в доме прекрасно понимали, кто здесь настоящий хозяин. Галина Петровна.
Она контролировала всё. Что готовить на ужин. Когда делать уборку. Как воспитывать Анечку. Какие шторы вешать в гостиной. Марина чувствовала себя не невесткой, а прислугой, которую терпят из милости.
И Олег... Олег всегда был на стороне матери. Не потому что не любил жену. Просто так было проще. Меньше криков, меньше маминых слез, меньше головной боли.
— Мамочка! — раздался из коридора звонкий голосок Анечки. — А где мой тортик?
Марина сжала кулаки. Белые костяшки пальцев. Ногти впились в ладони.
Она слышала, как свекровь ласково объясняет внучке:
— Солнышко, мама тортик уронила. Но ничего страшного, бабушка тебе конфетки даст. Бабушка всегда о тебе позаботится, не то что некоторые...
Последние слова были произнесены чуть громче. Специально, чтобы Марина услышала.
Она встала. Подошла к шкафу. Открыла дверцу. На верхней полке лежала коробка. В этой коробке — документы. Её документы. Паспорт, диплом, трудовая книжка. И кое-что еще.
Марина достала плотный конверт. Внутри лежали бумаги, которые она получила три месяца назад и с тех пор прятала, не решаясь даже перечитать.
Это было приглашение на работу. Хорошую работу. В другом городе. Начальник филиала компании, где она когда-то трудилась, помнил её и предлагал должность руководителя отдела. С квартирой. С перспективами. С новой жизнью.
Она тогда показала письмо Олегу. Его реакция была предсказуемой.
— Марин, ну ты что? Какой переезд? А мама как? Она же без нас не справится. И вообще, зачем тебе работать? Я же зарабатываю.
Он зарабатывал. Немного. Большую часть денег отдавал матери «на хозяйство». Марине доставались крохи на личные расходы, которые она должна была просить у свекрови.
Марина убрала конверт обратно в коробку. Не сегодня. Сегодня день рождения дочери. Нужно спасать праздник.
Она вышла из спальни и направилась в прихожую. Надела куртку, взяла сумку.
— Ты куда? — свекровь выглянула из кухни.
— В магазин. За тортом.
— А обед? Кто будет накрывать на стол? Я одна не справлюсь, у меня давление!
— Олег поможет, — бросила Марина и вышла, не оборачиваясь.
На улице шел мелкий дождь. Ноябрь выдался промозглым и серым. Марина шла к остановке, и каждый шаг давался ей с трудом, словно ноги налились свинцом.
В кондитерской она выбрала самый красивый торт с розовыми цветами. Анечка любила розовый цвет. Продавщица улыбнулась:
— На день рождения?
— Да. Дочке пять лет.
— Какой чудесный возраст! Поздравляю вас!
Марина кивнула. Чудесный возраст. Анечка росла умной, любопытной, ласковой девочкой. И всё чаще задавала вопросы, на которые Марина не знала, как отвечать.
«Мама, а почему бабушка говорит, что ты всё делаешь неправильно?»
«Мама, а почему папа всегда слушается бабушку, а тебя нет?»
«Мама, а ты меня любишь больше, чем бабушка?»
Последний вопрос прозвучал неделю назад. Марина обняла дочку и долго не могла ничего сказать. В горле стоял комок.
Она вернулась домой с тортом. В квартире пахло жареным луком и чем-то подгоревшим. Свекровь хозяйничала на кухне, командуя Олегом, который уныло чистил картошку.
— Наконец-то! — Галина Петровна всплеснула руками. — Два часа тебя не было! Мы тут с ног сбились!
Марина молча прошла мимо неё и поставила торт на стол. Свекровь проводила коробку подозрительным взглядом.
— Сколько стоил?
— Не важно.
— Как это не важно? Деньги на дороге не валяются! Олежек из сил выбивается, а ты тратишь на какие-то пирожные!
— Это торт. Для вашей внучки. На её день рождения, — Марина говорила ровно, глядя свекрови прямо в глаза.
Галина Петровна поджала губы.
— Ну-ну. Посмотрим, какая у тебя там химия намешана. Небось, пальмовое масло одно. Я бы лучше сама испекла, да ты мне не даешь к плите подойти.
Это была ложь. Свекровь никогда ничего не пекла. Она вообще редко готовила. Но стоило Марине встать к плите, как начинались бесконечные замечания, советы, критика.
День рождения прошел как в тумане. Пришли гости — бабушкины подруги из соседнего подъезда и пара детей со двора. Анечка радовалась подаркам, задувала свечи, улыбалась. Марина фотографировала её, стараясь запечатлеть каждый момент счастья.
Свекровь весь вечер была в центре внимания. Рассказывала, какая она замечательная бабушка, как много делает для внучки, как помогает молодой семье.
— Без меня бы они пропали, — доверительно сообщала она соседкам. — Марина-то хозяйка никакая. Вот сегодня торт уронила. Пришлось в магазин бежать. А я что? Я всё понимаю, молодая еще, неопытная...
Марина слышала каждое слово. И молчала. Потому что спорить было бесполезно. Потому что Олег всё равно встанет на сторону матери. Потому что так было всегда.
Вечером, когда гости разошлись, а Анечка уснула, обнимая новую куклу, Марина сидела на балконе и смотрела на огни города. Олег подошел сзади.
— Чего куксишься? Праздник же был, все довольны.
— Твоя мама специально уронила торт, — тихо сказала Марина.
— Опять ты за своё! Сколько можно?
— Столько, сколько нужно. Олег, ты правда не видишь? Или не хочешь видеть?
Он вздохнул. Потер переносицу.
— Марин, мама пожилой человек. Ну, бывает неуклюжая. Зачем ты из мухи слона делаешь?
— Из мухи? — Марина повернулась к нему. — За пять лет твоя мать ни разу не сказала мне доброго слова. Ни разу не похвалила. Каждый мой шаг — ошибка. Каждое решение — глупость. Я для неё никто. Прислуга, которая родила ей внучку.
— Ты преувеличиваешь...
— Я преувеличиваю?! — голос Марины дрогнул. — Она запрещает мне работать! Она контролирует каждую копейку! Она настраивает против меня нашу дочь! А ты... Ты просто стоишь и смотришь!
Олег поморщился.
— Ну началось. Марина, я устал от этих разборок. Мама нас любит, заботится о нас. Да, у неё сложный характер. Но она моя мать. И пока мы живем в её квартире...
— Вот именно, — оборвала его Марина. — Пока мы живем в её квартире. А что если не будем?
— В смысле?
Она достала из кармана халата сложенный листок.
— Три месяца назад мне предложили работу. В Новгороде. Хорошая должность, служебная квартира. Я могла бы забрать Анечку и...
— Ты с ума сошла?! — Олег выхватил у неё бумагу. — Какой Новгород?! А я? А мама?!
— А ты можешь поехать с нами. Найдешь работу там. Начнем сначала. Как нормальная семья.
— Нормальная семья?! — он скомкал письмо и швырнул его с балкона. — Нормальная семья не бросает пожилых родителей! Ты думаешь только о себе!
Марина смотрела, как белый комок падает вниз, в темноту. Вместе с ним падали её надежды.
— Значит, ты остаешься с мамой, — констатировала она.
— Я остаюсь со своей семьей! С матерью, с дочерью, с женой! Если ты, конечно, еще помнишь, что ты моя жена!
Он развернулся и ушел в комнату, хлопнув балконной дверью.
Марина осталась одна. Ветер трепал волосы. Внизу мерцали фонари.
Она приняла решение в ту секунду, когда письмо скрылось в темноте. Спокойно. Четко. Бесповоротно.
Ночь прошла без сна. Марина лежала рядом с храпящим мужем и смотрела в потолок. В голове выстраивался план. Пункт за пунктом. Шаг за шагом.
Утром она встала раньше всех. Приготовила завтрак. Разбудила Анечку, одела её, заплела косички.
— Мамочка, мы куда?
— В путешествие, солнышко. Тебе понравится.
Свекровь вышла из своей комнаты, когда Марина уже застегивала Анечке курточку.
— Это куда вы собрались в такую рань?
— Уезжаем, Галина Петровна.
— Уезжаете? Куда это?
— Далеко. Туда, где вы не сможете испортить нашу жизнь.
Свекровь застыла. Её лицо вытянулось, глаза забегали.
— Олежек! — крикнула она. — Иди сюда! Твоя жена опять...
— Олег спит, — спокойно ответила Марина, поднимая сумку. — И когда проснется, нас уже не будет. Документы Анечки у меня. Моё согласие на выезд ребенка не требуется — мы едем внутри страны.
— Ты... Ты не посмеешь! — Галина Петровна шагнула вперед, пытаясь преградить путь. — Это моя внучка! Ты не имеешь права забирать её от семьи!
— Я её мать. И я увожу её из дома, где ребенку внушают, что мама — плохая. Вы пять лет отравляли мою жизнь, Галина Петровна. Хватит.
Марина обошла свекровь и открыла входную дверь. Анечка держала её за руку и смотрела на бабушку широко открытыми глазами.
— Бабушка, не плачь. Мама сказала, мы в путешествие едем.
Галина Петровна не плакала. В её глазах горела ненависть.
— Ты пожалеешь об этом! — прошипела она. — Олег тебя найдет! Суд заберет у тебя ребенка! Ты...
— Прощайте, — сказала Марина и закрыла дверь.
На лестничной площадке она остановилась. Сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно на всех этажах. Но страха не было. Было облегчение.
Такси ждало у подъезда. Водитель помог погрузить сумки в багажник.
— На вокзал?
— Да. На московский.
Марина усадила Анечку на заднее сиденье и пристегнула ремень. Девочка прижималась к окну, разглядывая просыпающийся город.
— Мам, а папа тоже приедет?
Марина помолчала.
— Не знаю, солнышко. Может быть. Когда-нибудь.
Машина тронулась. За окном проплывали знакомые дома, деревья, скамейки. Пять лет жизни в этом районе. Пять лет борьбы, унижений, попыток угодить, заслужить, доказать.
На вокзале Марина купила билеты на ближайший поезд. До Новгорода ехать несколько часов. Достаточно, чтобы обдумать план действий.
Когда объявили посадку, телефон зазвонил. На экране высветилось «Олег».
Марина смотрела на мигающий экран и не отвечала.
— Мам, это папа звонит, — сказала Анечка.
— Я знаю.
— Ты не ответишь?
Марина нажала кнопку сброса.
— Потом, солнышко. Сейчас нам нужно на поезд.
В вагоне было тепло и уютно. Анечка устроилась у окна, разглядывая пробегающие мимо пейзажи. Марина достала телефон и написала сообщение.
«Олег, я уехала. Забрала Анечку. Мне предложили работу, и я согласилась. Ты сделал свой выбор, я сделала свой. Надеюсь, твоей маме понравится заботиться о тебе одной. Документы на развод пришлю по почте. Не ищи нас».
Отправив сообщение, она выключила телефон и убрала его в сумку.
За окном тянулись бесконечные поля, перелески, маленькие деревеньки. Мир был огромным и полным возможностей. Впервые за пять лет Марина чувствовала, что может дышать полной грудью.
Анечка уснула, положив голову ей на колени. Марина гладила дочку по волосам и думала о будущем.
Новая работа. Новая квартира. Новая жизнь.
Без свекрови, которая контролирует каждый шаг. Без мужа, который всегда выбирает маму. Без постоянного чувства, что ты — лишняя в собственном доме.
Она достала из сумки зеркальце и посмотрела на своё отражение. Бледная, с тёмными кругами под глазами, с ранними морщинками на лбу. Но в глазах горел огонек. Тот самый огонек, который почти потух за годы жизни под одной крышей со свекровью.
Поезд мчался вперед, унося её от прошлого.
Когда они прибыли в Новгород, шёл снег. Первый снег в этом году. Крупные хлопья кружились в свете фонарей, укрывая город белым покрывалом.
Анечка проснулась и радостно запрыгала:
— Мама, снег! Смотри, снег!
— Вижу, солнышко. Красиво, правда?
— А где мы будем жить?
— Сейчас узнаем.
Марина позвонила по номеру из старого письма. Голос в трубке был приветливым:
— Марина? Мы вас ждали! Квартира готова, ключи на вахте. Добро пожаловать в нашу команду!
Она вызвала такси и назвала адрес. Машина везла их по незнакомым улицам, и каждый поворот приближал к новой главе жизни.
Квартира оказалась маленькой, но уютной. Две комнаты, кухня, балкон с видом на парк. Главное — никакой свекрови. Никаких едких замечаний. Никакого контроля.
— Мам, а это наш дом теперь? — спросила Анечка, обходя комнаты.
— Да, солнышко. Наш дом. Только наш.
Марина опустилась на диван и закрыла глаза. Усталость навалилась разом — бессонная ночь, нервы, дорога. Но это была хорошая усталость. Усталость человека, который наконец сделал то, что должен был сделать давно.
Анечка забралась к ней на колени и обняла за шею.
— Мамочка, я тебя люблю.
— Я тебя тоже, моя хорошая. Очень-очень люблю.
За окном кружился снег. Начиналась новая жизнь.
Марина включила телефон. Семнадцать пропущенных от Олега. Три голосовых сообщения. Она удалила всё не слушая.
Потом открыла список контактов и заблокировала два номера. Олега и свекрови.
— Вот и всё, — прошептала она, глядя на падающий снег. — Прощайте.
Анечка уже спала в соседней комнате, на новой кровати, под новым одеялом. В комнате пахло свежестью и надеждой.
Марина подошла к окну. Город мерцал огнями. Где-то внизу гуляли люди, смеялись дети, кто-то лепил снеговика.
Она улыбнулась своему отражению в тёмном стекле. Впервые за пять лет — искренне, от души.
Всё будет хорошо.
Теперь — обязательно будет.