Надя впервые сорвалась за все их годы — и это случилось ранним декабрьским утром, когда свекровь снова появилась без предупреждения.
«Если сейчас не остановлю всё это — Новый год мы встретим втроём, а я взвою», — подумала она, вставая как на бой.
«Хватит. Сегодня я не промолчу», — мелькнуло в голове.
— Надюша, да ты спишь что ли ещё? — послышалось из кухни, и голос Светланы Геннадьевны был такой бодрый, будто на дворе не семь утра субботы, а полдень буднего дня. — Где у тебя соль крупная? Я тут вам супец сварить хотела, а соли нет. И мусор кто вчера забыл вынести?
— Опять… — выдохнула Надя, накинула халат и поплелась на кухню. — Светлана Геннадьевна, вы серьёзно? Ну какой суп в семь утра?
— А что? Вы молодые, вам питаться нужно нормально! Тем более скоро Новый год, надо по-человечески готовиться. Вы ж вечно перекусываете чем попало.
Надя посмотрела на мать мужа — жизнерадостную, решительную, будто непробиваемую женщину, — и почувствовала, как внутри всё холодеет.
Её жизнь постепенно превращалась в режим «жить под камерой наблюдения».
Семён, естественно, спал. Он всегда спал, когда мать приходила. Надя уже не верила, что это совпадение.
— А где сын? — недовольным шёпотом уточнила свекровь. — Опять до ночи сидел? Я ведь говорила: если человек себя не бережёт, организм мстит!
— Пусть спит, — отрезала Надя.
— Не нравится мне твой тон, — свекровь прищурилась. — Вот раньше ты была повежливее.
Надя стиснула зубы.
— Потому что раньше я не знала, что вы будете приходить каждую субботу как на работу, — сказала она прямо.
Светлана Геннадьевна всплеснула руками:
— Ты что такое говоришь! Я же вам помогаю! Вы же сами как дети! Убранное, чистое, приготовленное — всё к Новому году будет.
— Я это из любви делаю!
Надя почти рассмеялась — от отчаяния.
— Из любви? Ну-ну.
Но спорить бесполезно — она знала. Уже год как знала.
После свадьбы Надя честно пыталась терпеть. Семён — её муж, её опора, её семья. Но вместе со свекровью он становился другим человеком — зависимым, мягкотелым, вечно оправдывающим маму.
А сейчас, перед праздниками, когда друзья обсуждали, как встречать Новый год, Надя понимала:
если так продолжится, они встретят его втроём.
И это она не переживёт.
ТРИ МЕСЯЦА НАЗАД
— Я прошу одну вещь — одну! — говорила Надя тогда, собирая коробки после переезда в новую съемную квартиру. — Мы живём отдельно. Это условие. Помнишь?
— Помню, Надь, ну чего ты… — Семён почесал затылок, безмятежный, как всегда. — Но маме сложно одной. Ей надо общение. Она же на пенсии теперь. И к тому же — она же помогает!
— Вот именно: помогает. Как будто я сама не справлюсь. — Надя повернулась к нему, держа в руках кружку. — И что дальше? Каждые выходные будет у нас ночевать?
Он хмыкнул:
— Ну если ей так нравится…
— А мне не нравится!
Но он, конечно же, не услышал.
А потом была та ситуация с затоплением, когда Светлана Геннадьевна получила ключи. И всё — пошло-поехало.
Каждая суббота. Каждое воскресенье.
Или ранние звонки: «Надюша, я уже на остановке, не против, если зайду?»
А что скажешь? Она всё равно зайдёт.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В НАСТОЯЩЕЕ
На кухне свекровь уже вовсю командовала процессом:
— Так, что у вас здесь? Холодильник пустой! Опять готовить некому! Я на эту неделю вам пару блюд сделаю, чтобы не голодали.
Надя села напротив, обхватив голову руками.
— Мы взрослые люди. Мы сами решим, что и когда есть.
— Не начинай! Вы же как дети! — отрезала та.
— Мы — семья. Ты — мама Семёна. Всё.
— А что, я чужая что ли? — вспыхнула свекровь. — Да я тут половину дел делаю вместо вас! Ты должна быть благодарна!
— За то, что вырываетесь к нам ни свет ни заря?
— За то, что помогаю вам жить нормально! — повысила голос мать мужа.
В этот момент на кухню ввалился, зевая, Семён.
— Что опять? — пробурчал он. — Мам, Надя… ну чего вы... Новый год на носу, может без ругани?
Надя вскочила.
— А давай честно? Ты хоть раз сказал маме не приезжать? Хоть раз попытался защитить меня?
— Зачем? Мы же семья!
— Нет, — холодно ответила она. — Мы — взрослые люди, а не дети под надзором.
Светлана Геннадьевна только охнула:
— Сёма, слышал? Вот так она ко мне относится! Да я жизнь за вас положить готова, а она меня гонит!
Семён встал между ними:
— Надь, ну хватит. Мама помогает, а ты... ты просто устаёшь, вот и раздражаешься. Никто тебе зла не делает.
Эти слова были точкой.
Резкой, болезненной.
И в тот момент в голове Нади что-то хрустнуло, словно лед под ногами.
ПРИХОД СВЕТКИ
Под вечер того же дня она сидела в кафе с подругой Светкой. Та слушала, щуря глаза:
— Короче, — сказала Светка. — Ты хочешь избавиться от её визитов, но так, чтобы муж не взбесился?
— Мне нужен мир. Но мир без еженедельных вторжений.
Светка усмехнулась:
— Тогда сделай так, чтобы ей самой стало неудобно. Чтобы она почувствовала: вы — пара. У вас — личная жизнь. И врываясь по утрам, она врывается туда тоже.
Надя нахмурилась:
— И что мне делать?
— Очень просто, милая. Встреть её в субботу… — Светка наклонилась и тихо, но уверенно объяснила план. — …и сделай так, чтобы она сама выбежала из вашей квартиры.
Надя долго молчала.
План был дерзким. Наглым. Почти неприличным.
Но чертовски логичным.
— Ты уверена? — спросила она.
— Абсолютно. Иначе вы Новый год втроём встретите. Оно тебе надо?
Надя тяжело выдохнула:
— Ох, Светка… Ладно. Попробую.
ПОДГОТОВКА
На следующей неделе Надя действовала чётко.
Купила лёгкое шампанское.
Фрукты.
Тонкий, почти прозрачный пеньюар.
И те самые таблетки — чтобы Семён крепко и долго спал.
Она смотрела на покупки и думала:
«Если это не сработает — не знаю, что дальше».
Она не хотела войны.
Она хотела уважения.
Права на свой дом.
На тишину по утрам.
На личную жизнь с мужем — а не с мамой мужа.
СУББОТА
Декабрьское утро. Серое, холодное, пять градусов мороза.
За окном — тишина.
Улицы ещё не проснулись.
В 07:00, как по расписанию, щёлкнул замок.
Надя тихо улыбнулась в темноте.
План вступил в действие.
Дверь открылась, свекровь зашла, поставила пакеты на пол, пробормотала:
— Так, опять бардак… Ну что за люди…
В шкафу что-то зазвенело, потом открылся холодильник.
Светлана Геннадьевна, как всегда, хозяйничала будто у себя дома.
И вот — момент.
Из спальни донеслись звуки, от которых у приличных людей уши краснеют.
Громкие. Очень громкие.
Надя сделала их ещё громче — дыхание, стоны, вздохи. Всё продумано.
— Господи… — прошептала свекровь, замерев у плиты. — Это что вообще такое?..
Она нервно металась по кухне, не зная куда деться.
И тут дверь спальни распахнулась.
Надя вышла.
В пеньюаре.
Растрепанная.
Щёки горят.
Губы прикушены.
Светлана Геннадьевна чуть не уронила чашку.
— Надя?! Ты… ты… что ты себе позволяешь?!
Надя наклонилась, достала воду из холодильника и спокойно ответила:
— Я у себя дома. А вы? Что вы себе позволяете — приходить, когда супруг и жена… заняты? Мы стараемся. Вы же хотите внуков? Ну вот. Работаем.
Свекровь вспыхнула, как печка.
— Ты хоть прикройся! Это неприлично!
— А вы не вторгайтесь в нашу личную жизнь, — ровно ответила Надя. — И не увидите ничего лишнего.
Эти слова, похоже, пробили броню свекрови лучше любого крика.
— Где… где Сёма?..
— Спит. Вы нам помешали, но ничего — продолжим. Сказать ему, что вы всё испортили?
Светлана Геннадьевна мгновенно собралась, схватила сумку и выскочила из квартиры быстрее, чем успела одеться до конца.
Надя закрыла за ней дверь, оперлась спиной о стену и впервые за много месяцев почувствовала… тишину.
С того утра, когда свекровь вылетела из квартиры быстрее сквозняка, прошло три недели — и декабрь вдруг стал напряжённым, как раскалённая проволока.
«Что-то не так… Семён стал странным…» — крутила Надя в голове.
«Они точно сговорились. Или что-то скрывают.»
Предновогодний город жил своей суетой: ёлочные ларьки, толпы, музыка, скидки.
А дома — туман.
Тишина.
И нервная дрожь между фразами.
ПОДОЗРЕНИЕ
— Сём, что происходит? — спросила Надя вечером, когда он в третий раз за неделю вернулся поздно и не в настроении.
— Ничего, — отмахнулся он, снимая куртку. — Работа. Год заканчивается, все бегают как курицы без головы.
— Ага, — она наблюдала за ним пристально. — А телефон ты почему перестал разблокированным оставлять?
Он резко обернулся:
— Ты сейчас намекаешь, что я что-то скрываю?
— Я спрашиваю.
— Потому что ты последний месяц сам не свой. Молча ешь, молча спишь, молча уходишь.
Семён отвёл глаза.
— Да нет ничего, — буркнул он. — Я устал. Новый год, отчёты…
— Сёма, я не идиотка. Ты меня либо держишь за дурочку, либо боишься поговорить.
Он вздохнул, потер лицо ладонями:
— У матери давление скачет. Я с ней езжу по врачам. Не хотел тебя грузить.
Надя замерла.
— Она… болеет? Почему ты молчал?
— Потому что ты её видеть не хочешь, — резко ответил он. — Как я должен был это сказать?
Надя почувствовала, как внутри что-то кольнуло. Но поводов сомневаться в его словах было много.
— Хорошо, — сказала она тихо. — Я могу помочь. Я не чудовище. Просто… скажи честно.
— Я сказал, — отрезал он и пошёл в ванную.
И всё бы ничего, но спустя пару минут его телефон вспыхнул на столе. И Надя машинально посмотрела.
На экране было написано:
«Мамуль, я всё сделала. Он придёт завтра. Держись.»
И отправитель — Светлана Геннадьевна.
У Нади внутри всё оборвалось.
«ОН ПРИДЁТ ЗАВТРА». КТО? ЗАЧЕМ?
Ночь она почти не спала.
Мысли метались.
— Что она сделала? Кого он привёл? За что «держись»?
Утром сидела с Семёном за столом, глядя, как он молча жуёт овсянку.
— Сём… кто должен прийти?
— В смысле?
— Твоя мама тебе пишет: “Он придёт завтра”.
Он замер. Ложка зависла в воздухе.
— Ты читала мои сообщения?
— Сообщение высветилось на экране. И да, я прочла. Что происходит?
Он опустил ложку:
— Значит так. Я устал от этого. Ты контролируешь каждый мой шаг. Ты не дала маме спокойно жить. Ты стравила нас.
— Я?! — Надя вскочила. — Это она вмешивалась! Она приходила без спроса! Она давила, командовала, делала из меня служанку!
— Она делала это из любви!
— Ну конечно! Всё из любви!
Семён резко встал и сказал:
— Ты всё узнаешь вечером. Не устраивай истерику.
И ушёл, хлопнув дверью.
ЗВОНОК СВЕКРОВИ
Через сорок минут раздался звонок.
— Надежда, это я, — голос свекрови был строгий. — Нужно поговорить.
— О чём?
— Ты сама понимаешь. Сегодня вечером зайду. И прошу — без твоих этих сцен. Год заканчивается, а мы с тобой как две чужие.
— Мы и есть две чужие.
— Ну вот видишь… — вздохнула та. — До вечера.
Надя бросила телефон на стол.
Что она задумала?
Что они вместе решили?
Эта женщина не умела проигрывать.
Если она отступила после того утреннего «спектакля» — значит, затаилась.
И сейчас что-то готовит.
ВЕЧЕР
Надя сидела на диване, когда в дверь позвонили.
Она подошла, открыла — на пороге стояли двое.
Семён.
И его мать.
Но за ними...
За их спинами стояла девушка.
Молодая. Нерешительная. В пуховике, держащая пакеты.
— Это кто? — выдохнула Надя.
Семён сделал шаг вперёд:
— Надя, давай без криков. Это… это Оля.
— Какая ещё Оля?
Свекровь широко улыбнулась:
— Будущая помощница. Мы с Сёмой решили, что тебе тяжело. Ты не справляешься. Поэтому Оля будет приходить помогать по дому перед праздниками.
Надя смотрела на них, не веря.
— Вы… что? Наняли девушку без моего согласия? И сейчас просто приводите её сюда?
Семён сжал губы:
— Это временно. Ты сама жаловалась, что устаёшь. Вот — решение.
— Я жаловалась на вашу мать! А не на уборку!
Свекровь сложила руки на груди:
— Тон убери. Девочка согласилась за недорого. Мы подумали, что тебе полезно.
Оля тихо пискнула:
— Я могу потом прийти… если неудобно…
Но Надя уже не слышала её.
— Семён, — сказала она медленно, — ты решил «решить» проблему, наняв домработницу? Вместо того чтобы просто поговорить со мной?
Он отвернулся:
— Я пытаюсь снять напряжение. Мама переживает. Ты всё время злишься.
— Я злюсь, потому что вы оба меня не слышите!
Свекровь шикнула:
— Не повышай голос, девочка. Новый год на носу, а вы тут сцены устраиваете. Пускай Олечка уберёт у вас, а мы поговорим.
И протиснулась в квартиру первая, как будто это её дом.
ВСКРЫТИЕ
Надя пошла за ними на кухню. Семён смотрел в телефон, свекровь доставала из пакетов продукты, Оля стояла растерянная.
И внутри Нади что-то сорвалось.
Конец терпению. Конец попыткам объяснить.
— Так, — сказала она, вставая напротив свекрови. — Пора по-честному. Что, чёрт возьми, вы сделали?
— Надя…
— Нет. Сейчас говорю я. Что означает ваше “он придёт завтра”? Кто должен был прийти?
Светлана Геннадьевна поджала губы.
— Ну… врач. Мы хотели проконсультироваться. Семён переживает за твоё состояние. Ты последнее время нервная, спишь плохо…
— Вы хотели привести КО МНЕ психотерапевта без моего согласия?
Семён вскинул руки:
— Мы хотели помочь!
— Это не помощь, это предательство!
Свекровь вспыхнула:
— Предательство — это когда ты перед посторонними почти голая скачешь, изображая… это! Это было мерзко! Ты хотела меня унизить! И унизила!
— Потому что по-другому вы не понимали!
— Я мать Сёмы! И я буду в его жизни!
— А я жена! И это мой дом!
— Не твой! — рявкнула свекровь. — Квартира на мне оформлена! Я помогала им снимать! Я имею право!
Надя почувствовала, как в ушах зашумело.
— Вот оно… — прошептала она. — Вот почему вы всё позволяли себе… Это всё считалось вашим?
Семён тяжело вздохнул:
— Надь, ну не начинай…
— Сёма, — она повернулась к нему, — ты хоть понимаешь, что ты делаешь? Вы втроём решили, что со мной можно как с ребёнком: привести домработницу, привести врача, открыть дверь своим ключом—
Свекровь перебила:
— Если бы ты была адекватнее, этого бы не потребовалось!
— Замолчите.
Она сказала это спокойно. Очень спокойно.
И в этой тишине даже Семён поднял глаза.
ПОСЛЕДНИЙ РАЗГОВОР
— Я больше так жить не буду, — сказала Надя. — Либо вы оба учитесь уважать мой дом и мою жизнь. Либо…
— Либо что? — свекровь усмехнулась. — Ты уйдёшь?
Надя посмотрела на Семёна.
Тот молчал.
Не сказал ни слова.
Не встал на её сторону.
Не сделал ни шага навстречу.
— Либо я уйду, — произнесла она.
Оля испуганно отступила к двери.
Семён открыл рот:
— Подожди. Ты серьёзно? Из-за такой чепухи?
— Чепухи?
— Это не чепуха. Это моя жизнь. Которую вы оба решили контролировать.
Свекровь зашипела:
— Сёма, скажи ей уже!
Он выдохнул:
— Надь… может, ты и правда перегибаешь? Мы хотели помочь. Новый год скоро. Хотели, чтобы ты отдохнула, чтобы дома порядок был. Чтобы ты не нервничала…
— Чтобы я была удобной.
Он молчал.
И это молчание сказало всё.
УХОД
Надя отошла, быстро накинула куртку, взяла сумку.
— Ты куда? — Семён подался вперёд.
— Куда угодно, — ответила она. — Главное — не сюда.
— Ты не можешь сейчас уйти! Разговор не окончен!
— Он окончен, Сёма. Ты даже сейчас не можешь сказать матери “уйди”. Даже сейчас, когда она приводит в наш дом людей без спроса.
Свекровь всплеснула руками:
— Вот и отлично! Пусть уходит! Я давно говорила: она тебе не пара! Ты измучился! Устал! Ты был другой до неё!
Надя посмотрела прямо в глаза свекрови и тихо сказала:
— Вы выиграли. Забирайте его.
Семён побледнел:
— Не говори так!
— Скажи ей уйти. Тогда останусь.
Тишина.
Свекровь стояла, как скала.
Семён стоял между ними — но не на её стороне.
— Я… не могу так… — прошептал он.
Надя кивнула.
— Теперь всё ясно.
Она вышла в подъезд, закрыла за собой дверь и впервые за долгое время почувствовала… воздух.
Свободу.
Да, страшную. Да, одинокую.
Но настоящую.
ПОСЛЕДНЕЕ
Семён позвонил только поздно вечером.
— Надь… вернись. Поговорим. Мамы нет. Она уехала.
— Поздно, Сёма.
— Не делай так. Новый год же…
— Пусть твой Новый год будет с теми, кого ты слушаешь. С матерью. С домработницами. С врачами. С кем угодно. Только не со мной.
— Я люблю тебя.
— А я — себя, — сказала она. — И это новое чувство. Мне его портить нельзя.
Она отключила.
ПОСЛЕДНИЙ КАДР
В ту ночь она собрала вещи и уехала к Светке.
Сидели, пили чай, обсуждали.
— И что дальше? — спросила Светка.
Надя посмотрела в окно, где снежинки кружили под фонарём.
— Дальше — Новый год. И новая жизнь. Без тех, кто не умеет уважать.
И это был правильный финал. Не красивый. Не романтический.
Но честный. Её. Её свобода. Её выбор.
Конец.