Ресторан гудел, как растревоженный улей. Стук вилок о фаянс, звон бокалов и бесконечный гул голосов сливались в одну монотонную мелодию праздника. Но для меня этот звук сейчас был где-то на периферии сознания, словно за толстой стеклянной стеной. Я смотрела на своего мужа, Дмитрия, и чувствовала, как внутри, где-то в районе солнечного сплетения, начинает разрастаться холодный, липкий комок тревоги.
Мы отмечали День матери. Собралась, казалось, вся родня: тетки, дядья, какие-то дальние племянницы, которых я видела второй раз в жизни. Всего человек двадцать, не меньше. Во главе стола, словно императрица на троне, восседала моя свекровь, Валентина Сергеевна. Она была в своем репертуаре: пышная прическа, которую, кажется, залили лаком так, что ей не страшен ураган, массивные золотые украшения и та самая улыбка — снисходительная, чуть-чуть надменная, которую я называла про себя «королевской».
Она принимала поздравления, кивала, благосклонно разворачивала подарки, охала и ахала, но глаза ее оставались цепкими и внимательными. Она контролировала всё: кто сколько съел, кто что сказал, и, конечно же, как ведет себя её любимый сын.
— Мама, а это тебе от нас с Анной, — голос Димы прозвучал неожиданно громко и торжественно.
Я вздрогнула. Мы с ним вообще-то ничего такого не обсуждали. Вернее, обсуждали, но совсем другое. В моей сумочке, стоящей сейчас на полу у ножки стула, лежал красивый пакет с дорогим набором уходовой косметики, который я выбирала три дня, советуясь с консультантами. Я знала, что Валентина Сергеевна обожает эти баночки. А тут… Дима вытащил откуда-то из-за спины небольшую бархатную коробочку с пышным бантом и поставил её перед матерью прямо в центр стола, отодвинув салатницу.
Я нахмурилась, пытаясь поймать взгляд мужа, но он смотрел только на маму. Его лицо сияло, он был похож на ребенка, который приготовил самый лучший сюрприз в мире и теперь ждет похвалы.
— Ой, Димочка, что это? — Валентина Сергеевна картинно всплеснула руками, хотя в глазах мелькнуло жадное любопытство. — Вы меня балуете!
Она медленно, смакуя момент, потянула за ленточку. Гости притихли, вытянув шеи. Даже жевать перестали. Всем было интересно, что же там, в этой коробочке. Может, украшение? Кулон?
Крышка откинулась. Валентина Сергеевна запустила внутрь пальцы с идеальным маникюром и выудила на свет… связку ключей. Они звякнули, покачиваясь на брелоке в виде большого серебристого сердца.
Повисла тишина. Я почувствовала, как кровь отлила от лица.
— Ключи? — переспросила свекровь, поднимая брови. Она явно ожидала чего-то другого, но пыталась не показать разочарования. — От чего, сынок? От машины?
Дима рассмеялся, довольный произведенным эффектом.
— Нет, мам! Это ключи от нашей квартиры. От Аниной квартиры. Теперь ты можешь приходить к нам в любое время, когда захочешь. Не нужно звонить, предупреждать, ждать под дверью. Свой дом — заходи, хозяйничай!
Мир вокруг меня качнулся. Я вцепилась в скатерть так, что побелели костяшки пальцев. Мне показалось, что я ослышалась. Ну не мог он этого сказать. Не мог сделать такую глупость, да еще при всех, не спросив меня ни о чем.
Валентина Сергеевна ахнула. На этот раз искренне. Она прижала ключи к внушительной груди, и её лицо расплылось в торжествующей улыбке.
— Димочка… Сыночек… — голос её дрогнул от наигранного умиления. — Спасибо тебе, родной! Я так давно об этом мечтала. Господи, наконец-то! Теперь я смогу приходить, помогать вам по хозяйству, проверять, все ли у вас в порядке, пока вы на работе. А то вечно переживаю: поели ли, убрано ли…
Гости одобрительно загудели. Кто-то даже захлопал в ладоши. «Какой хороший сын!», «Вот это забота!», «Правильно, мама — это святое!» — доносилось со всех сторон.
Дима сиял, как начищенный пятак. Он оглядывал родственников с видом победителя, ожидая всеобщего восхищения. А я сидела, словно громом пораженная, и чувствовала, как внутри меня вместо холода начинает подниматься горячая, яростная волна гнева.
Это была не просто ошибка. Это было предательство.
Я медленно, стараясь не опрокинуть стул, встала. Ноги были ватными, но я заставила себя выпрямить спину.
— Дмитрий, — произнесла я. Мой голос был тихим, но в наступившей паузе он прозвучал, как выстрел. — Можно тебя на минутку?
Муж обернулся, улыбка все еще блуждала на его губах, но, увидев мое лицо, он осекся.
— Ань, ты чего? Давай потом, сейчас тост будет…
— Нет, — отрезала я. — Сейчас. На улицу.
Я развернулась и пошла к выходу из зала, даже не взглянув на свекровь. Спиной я чувствовала десятки взглядов, прожигающих меня насквозь. Слышала, как зашушукались тетки, как скрипнул стул под Дмитрием. Он нехотя поплелся следом.
На улице нас встретил холодный ноябрьский ветер. Он ударил в лицо, немного отрезвляя, но злость никуда не делась. Она только стала более концентрированной, острой. Я отошла подальше от входа, к парковке, где нас никто не мог услышать, и резко обернулась.
Дима стоял, поеживаясь от холода, в одном пиджаке. Вид у него был виноватый, но в то же время обиженный.
— Ты только что, — начала я, чеканя каждое слово, — отдал своей матери ключи от моей квартиры. Не спросив меня. На празднике. При всех. Ты вообще соображаешь, что ты сделал?
Он тут же принял оборонительную позицию, засунув руки в карманы.
— Ань, ну чего ты начинаешь? Я думал, ты не будешь против. Это же мама! Она давно намекала, что ей неудобно каждый раз звонить, договариваться. Она хотела иметь возможность зайти, полить цветы, приготовить нам ужин…
— Вламываться, Дима! — перебила я его, чувствуя, как голос срывается. — Она хотела иметь возможность вламываться в мою квартиру, когда ей вздумается! Рыться в моих вещах, переставлять кастрюли, проверять, как я погладила твои рубашки!
— Не преувеличивай! — поморщился он. — Она просто хочет помочь.
— Помочь? — я горько усмехнулась. — Дима, это моя квартира. Моя! Я купила её за три года до нашей свадьбы. Я пахала на двух работах, отказывала себе во всём, чтобы выплатить ипотеку. Она оформлена на меня. Ты не имел никакого права, слышишь, никакого права распоряжаться доступом к ней без моего разрешения!
Дмитрий насупился, его лицо начало краснеть — то ли от ветра, то ли от злости.
— Ну, технически да, по документам она твоя. Но мы же семья! Мы живем вместе уже три года. Я твой муж. Я что, пустое место? Я мужчина в доме, я имею право решать такие вопросы!
— Нет, не имеешь! — я шагнула к нему, глядя прямо в глаза. — Я три года терплю её постоянные визиты. Она приходит три раза в неделю, Дима! Три! И каждый раз это инспекция. «Аня, почему пыль на шкафу?», «Аня, ты неправильно варишь борщ, Диме такой нельзя», «Аня, эти шторы старят комнату». Я молчала. Я улыбалась. Я терпела, потому что люблю тебя и уважаю твою мать. Но давать ей ключи — это значит лишить меня последнего личного пространства. Это мой дом, моя крепость, а ты только что открыл ворота и впустил туда надзирателя!
Он попытался взять меня за руку, сменить тон на примирительный.
— Анюта, ну перестань. Мама не будет злоупотреблять. Ну зайдет иногда, пока нас нет, сюрприз сделает…
Я резко отдернула руку.
— Иногда? Дима, ты сам себя слышишь? Она будет там жить! Она будет приходить, когда я в душе, когда я сплю в выходной, когда мы… заняты! Ты понимаешь, что лишил нас права на интимную жизнь и покой? Ты отдал ей контроль над моим домом.
Дмитрий начал закипать. Его уязвленное самолюбие дало о себе знать.
— Это наш дом! Я тоже там живу! И моя мать имеет право навещать сына без унизительных звонков и разрешений!
— Наш дом? — я почувствовала, как внутри всё оборвалось. — Дима, давай начистоту. Ты живешь в этой квартире бесплатно. Ты не вложил в её покупку ни копейки. Ты не платишь коммуналку, потому что «копишь на машину». Ремонт на кухне в прошлом году оплачивала я. И ты считаешь, что на основании штампа в паспорте имеешь право распоряжаться моей собственностью за моей спиной?
Он побагровел. Этот аргумент всегда был для него болезненным.
— Я твой муж! По закону я имею право там проживать! Ты что, попрекаешь меня деньгами?
— По закону ты имеешь право проживать, — кивнула я, стараясь говорить спокойно, хотя меня трясло. — Но давать ключи третьим лицам без согласия собственника ты права не имеешь. Ни морального, ни юридического. Поэтому слушай меня внимательно: сейчас ты возвращаешься в ресторан, подходишь к матери и забираешь ключи. Скажешь, что ошибся, что это от старого замка, что угодно. Но ключи должны быть у меня. Сейчас же.
Дмитрий фыркнул и отвернулся.
— Ты с ума сошла? Я не буду этого делать. Опозорить мать перед гостями? Забрать подарок? Это унижение!
— А для меня не унижение узнать, что мой муж за моей спиной раздает ключи от моей квартиры? — тихо спросила я.
Он молчал, глядя в сторону. Ему было стыдно, я видела это, но гордость и страх перед мамочкой были сильнее.
— Я не пойду, — буркнул он. — Не буду устраивать сцену. Перебесишься. Ничего страшного не случилось.
— Ладно, — сказала я, доставая телефон. — Тогда я делаю по-своему.
Руки дрожали, и я с трудом попадала по кнопкам. Нашла номер Алексея, знакомого мастера, который менял нам замок у родителей на даче.
— Ты кому звонишь? — насторожился Дима.
— Алексей, здравствуйте, — сказала я в трубку, игнорируя мужа. — Это Анна. Извините, что в праздник. У меня форс-мажор. Нужно срочно, прямо сейчас, поменять замок во входной двери. Да, я заплачу двойной тариф за срочность. Через сорок минут сможете? Отлично. Жду. Адрес помните? Да, тот же. Спасибо.
Я нажала «отбой» и посмотрела на мужа. Он стоял, открыв рот, и смотрел на меня, как на сумасшедшую.
— Ты что, серьезно? — прошептал он. — Ты меняешь замок? Прямо сейчас?
— Абсолютно серьезно, — кивнула я. — Раз ты раздаешь ключи без моего согласия, я меняю замок. Тебе я дам новый комплект. Один. Твоей матери — нет.
Дмитрий схватил меня за плечи, больно сжав пальцы.
— Аня, не делай глупостей! Остановись! Ты представляешь, что будет? Мать придет завтра, а ключ не подходит. Она же обидится на всю жизнь! Она решит, что мы её ненавидим!
Я высвободилась из его хватки. Мне было уже всё равно.
— Пусть думает, что хочет. Дима, ты перешел черту. Ты нарушил мои границы самым грубым образом. Я не позволю это спускать на тормозах.
— Ань, ну давай вернемся, — заныл он, меняя тактику. — Досидим праздник, не будем портить людям настроение. Поедим торт. А дома спокойно всё обсудим. Я тебя уговорю…
Я покачала головой. Глядя на него сейчас — жалкого, испуганного, пытающегося усидеть на двух стульях, — я чувствовала только усталость.
— Я не вернусь. Иди к матери, празднуйте, принимайте поздравления. А я поеду домой, встречать слесаря. Мне нужно успеть до того, как ваша вечеринка закончится, и Валентина Сергеевна решит нагрянуть к нам с инспекцией.
Я подняла руку, ловя проезжающее такси. Машина с шашечками тут же вильнула к обочине.
— Аня! — крикнул Дима мне в спину.
Я села в машину и хлопнула дверью.
— Домой, пожалуйста, — сказала я водителю, назвав адрес.
Всю дорогу я смотрела в окно на мелькающие огни города и пыталась не заплакать. Было обидно до слез. Обидно за то, что муж не понимает элементарных вещей. За то, что мне приходится быть «стервой» и защищать свой дом от собственной семьи.
Слесарь Алексей приехал даже раньше, чем обещал. Он был немногословен, быстро оценил фронт работ и принялся за дело. Визг дрели и стук металла действовали на меня успокаивающе. Старый замок, к которому теперь был доступ у свекрови, с лязгом выпал из гнезда. На его место встал новый — надежный, блестящий.
— Вот, хозяйка, принимай работу, — Алексей протянул мне новую связку. — Пять ключей. Работает как часы.
Я расплатилась, щедро добавив сверху за беспокойство, и закрыла за ним дверь. Щелчок нового замка прозвучал как музыка. Я заперлась на все обороты, накинула цепочку и сползла по двери на пол.
Дома было тихо. Моя квартира. Мои стены. Мой запах. Я прошла на кухню, налила себе воды. Телефон разрывался от сообщений Димы, но я не читала.
Часа через три в замке заскрежетал ключ. Это вернулся муж. Я слышала, как он пытается вставить ключ, как давит на дверь плечом. Потом тишина. Потом снова скрежет.
— Аня! — его голос из-за двери звучал глухо и зло. — Открой! Ключ не подходит!
Я подошла к двери, сняла цепочку и открыла. Дима стоял на пороге, взъерошенный, с красными пятнами на лице. От него пахло алкоголем и холодом.
— Ты правда это сделала… — выдохнул он, глядя на новый блестящий цилиндр замка.
— Заходи, — я посторонилась.
Он вошел, сбросил ботинки и прошел в комнату, не раздеваясь. Упал на диван, обхватив голову руками.
Я подошла к нему и протянула один-единственный ключ на простом кольце.
— Вот твой ключ. Не потеряй. И не отдавай никому. Дубликатов я делать не буду.
Дмитрий взял ключ, повертел его в руках, словно это была какая-то диковинная вещь. Потом поднял на меня тяжелый взгляд.
— Мать спрашивала, где ты. Я сказал, что у тебя голова заболела. Она не поверила. Сказала, что ты невоспитанная эгоистка.
— Пусть говорит, — я пожала плечами. — Это лучше, чем если бы она завтра утром открыла дверь своим ключом и застала меня в пижаме с чашкой кофе.
— Ты не понимаешь… — простонал он. — Завтра она захочет проверить подарок. Она попробует открыть дверь. И не сможет. Это будет скандал века.
— Твоя мать — твоя проблема, Дима, — жестко сказала я. — Объясни ей всё сам. Скажи, что перепутал ключи. Скажи, что замок сломался. Придумай что-нибудь. Или скажи правду: что она может приходить в гости, только когда мы её приглашаем. Как делают все нормальные люди.
— Ань, ну может, всё-таки… — он с надеждой посмотрел на меня. — Может, дадим ей один? Ну чисто символически? Она же правда хотела помогать.
Я села напротив него в кресло и посмотрела ему прямо в глаза. Взгляд у меня был такой, что он осекся.
— Дима, послушай меня внимательно. Если ты еще раз, хоть когда-нибудь, отдашь кому-либо ключи от моей квартиры без моего письменного согласия, или сделаешь дубликат тайком — я попрошу тебя собрать вещи и съехать. И я подам на развод.
В комнате повисла звенящая тишина. Было слышно, как тикают часы на стене. Дмитрий смотрел на меня и понимал: я не шучу. Впервые за три года он увидел не мягкую, уступчивую жену, а женщину, которая готова защищать свою территорию до конца.
— Серьезно? — тихо спросил он. — Из-за ключей — развод?
— Не из-за ключей, Дима. А из-за неуважения. Из-за того, что ты считаешь мое мнение пустым звуком. Это моя собственность и мои правила. Либо ты их принимаешь, либо мы живем отдельно.
Он долго молчал, крутя в руках новый ключ. Потом кивнул.
— Я понял. Не повторится. Обещаю.
На следующий день начался ад. Валентина Сергеевна позвонила в десять утра. Я видела, как Дима побледнел, глядя на экран телефона. Он вышел на балкон, но даже через закрытую дверь я слышала её крики.
— …Ты что, издеваешься надо мной?! Я приехала, хотела сюрприз сделать, пирогов привезла! Ключ не лезет! Соседка сказала, вчера слесарь был! Ты поменял замок от родной матери?!
Дима что-то мямлил, оправдывался, но свекровь не унималась. Через десять минут он вернулся в комнату, похожий на побитую собаку, и протянул мне телефон.
— Она хочет с тобой поговорить.
Я взяла трубку.
— Анна! — голос свекрови звенел от ярости. — Это что за выходки? Дима сказал, ты замок поменяла! Мои ключи не подходят! Это плевок мне в душу! Это оскорбление! Я требую новый ключ немедленно!
Я глубоко вздохнула и ответила максимально спокойным тоном:
— Валентина Сергеевна, здравствуйте. Дмитрий не имел права давать вам ключи без моего разрешения. Это моя квартира. Мне неприятно, что вы планировали приходить без предупреждения.
— Что?! — она задохнулась от возмущения. — Я мать! Я имею право видеть сына, когда хочу! Я имею право проверять, как вы живете! Это и дом моего сына тоже!
— Видеть сына вы можете, — твердо сказала я. — Мы всегда рады гостям, когда нас предупреждают заранее. Но вламываться в мою квартиру, когда меня нет дома или когда я отдыхаю, вы не будете. У каждого человека должно быть личное пространство. Ключей у вас не будет. Разговор окончен.
Я нажала отбой. Телефон тут же зазвонил снова, но я просто выключила звук.
Свекровь бушевала неделю. Она названивала Диме, плакала в трубку, говорила, что у неё давление, что мы неблагодарные, что я настроила сына против неё. Вечерами муж приходил домой черный от переживаний.
— Мать весь день плачет, — говорил он, ковыряя вилкой ужин. — Говорит, ты её унизила перед всей семьей. Спрашивает, за что ты её так ненавидишь.
Я стояла у плиты, помешивая рагу, и даже не оборачивалась.
— Унизил её ты, Дима. Тем, что подарил то, что тебе не принадлежит. Ты создал эту ситуацию, пообещав ей безграничную власть, которой у неё быть не должно. Я просто вернула всё на свои места.
Он вздохнул, но спорить не стал.
— Ань… Может, я был не прав? — вдруг тихо спросил он. — Должен был спросить тебя сначала.
Я обернулась. В его глазах было что-то новое. Осознание.
— Да, должен был. Рада, что ты это понял.
— Прости, я не подумал, — он опустил глаза. — Просто хотел сделать маме приятное. Показать, какой я хозяин.
Я подошла и налила ему чай.
— Делай приятное на свои деньги и со своей собственностью, Дима. Не с моей. Хочешь быть хозяин — будь им. Зарабатывай, решай проблемы, защищай свою семью, а не пытайся угодить маме за счет жены.
Он кивнул и сжал мою руку.
— Понял. Больше не повторится.
С того дня он действительно больше никогда не пытался дать кому-либо ключи. А Валентина Сергеевна… Она дулась еще месяца два. Демонстративно не разговаривала со мной, на семейных посиделках поджимала губы. Но время лечит. Постепенно она смирилась. Начала звонить перед приходом: «Анечка, вы дома? Можно я заскочу на часик?». Ворчала, конечно, иногда подкалывала насчет «неприступной крепости», но правила соблюдала. Потому что поняла: я показала, где проходят границы, которые нарушать нельзя. Даже если ты свекровь, даже если ты «святая мать», чужая собственность остается чужой, и уважать хозяйку в её доме придется.
Теперь у нас в семье мир. Худой, шаткий, но мир. И каждый раз, закрывая дверь на тот самый замок, я чувствую спокойствие. Мой дом — действительно моя крепость.
Если вам понравилась история просьба поддержать меня кнопкой палец вверх! Один клик, но для меня это очень важно. Спасибо!