Нина Петровна всегда считала, что Новый год — это не просто праздник, а контрольная работа по семейному благополучию. Если все собрались, никто не подрался, салат не скис, а муж не уснул в холодце до боя курантов — значит, год прожит не зря. С этой мыслью она проснулась тридцатого декабря в шесть утра, чувствуя себя генералом перед решающей битвой при Ватерлоо. Только вместо Наполеона у неё были муж Валера, который вечно путает петрушку с кинзой, и взрослые дети, у которых в головах вместо мозгов — сплошной "успешный успех" и "личные границы".
— Валера, подъем! — скомандовала Нина, стягивая с мужа одеяло. — Труба зовет, морковь стынет. Нам еще за гусем ехать, пока его ушлые пенсионерки не расхватали.
Валера, мужчина добрый, но с замедленной реакцией, как старый модем, лишь простонал и попытался зарыться обратно в подушку.
— Нин, ну какой гусь? — пробормотал он. — Давай курицу. Курица — птица демократичная. А гусь — это санкции какие-то, а не еда. Жиру много, толку мало.
— Гусь — это традиция, — отрезала Нина. — А традиции, Валера, это то, что держит наш шаткий мир, пока все вокруг сходят с ума по своим криптовалютам и ретроградным Меркуриям. Вставай, говорю!
В этом году Нина Петровна решила превзойти саму себя. Обычно они праздновали тихо: она, Валера и телевизор. Но тут позвонила дочка, Ирочка. Ирочке было тридцать два, она работала "проджект-менеджером" (Нина до сих пор думала, что это что-то вроде завхоза, только с ноутбуком) и жила с новым кавалером, Артуром. Артур был "стартапером" — то есть безработным мечтателем с модной бородой. А еще обещал заехать сын, Виталик, с невесткой Леночкой и внуками-близнецами, которые в свои пять лет разрушали всё со скоростью небольшого торнадо.
План был грандиозный: собрать всех за фамильным столом-книжкой, достать хрусталь, который берегли с 1985 года, и показать, что семья — это крепость.
В супермаркете царил апокалипсис. Люди с тележками напоминали всадников Апокалипсиса, только вместо коней у них были горы майонеза и акционного горошка. Валера тоскливо смотрел на отдел с алкоголем, но Нина Петровна тащила его к овощам.
— Валера, не смотри туда, как кот на сметану. У нас дома две бутылки шампанского и настойка на кедровых орешках. Хватит.
— Нин, ну Артур этот твой... стартапер. Ему небось крафтовое что-то надо. Или смузи из еловых шишек.
— Обойдется, — фыркнула Нина, выбирая свеклу потверже. — Пусть привыкает к суровой реальности. В жизни, Валера, не всегда смузи, иногда и рассол пригодится.
На кассе они оставили половину Валерьиной пенсии, но гусь был добыт. Он лежал в пакете, синий и пупырчатый, как замерзший турист, и внушал Нине Петровне странное уважение. "Ничего, — думала она, — натру тебя чесноком, запихну в духовку, будешь как миленький золотистым".
Дома началась вторая фаза операции: "Генеральная уборка". Нина Петровна гоняла Валеру с пылесосом по углам, как пастух овцу. Сама она в это время полировала хрусталь. Салатницы, рюмки, вазы — всё это богатство стояло в серванте годами, покрываясь благородной пылью.
— Нин, зачем нам столько стекла? — ворчал Валера, вытирая пот со лба. — Мы что, стеклодувы? Или музей открываем?
— Это не стекло, балда, это хрусталь! Богемский! — назидательно подняла палец Нина. — Мама мне его на свадьбу дарила. Сказала: "Береги, Нинка, это капитал".
— Ага, капитал... — буркнул Валера. — Лучше б она нам акций "Газпрома" подарила.
К вечеру квартира сияла. Гусь мариновался в ведре на балконе, овощи были отварены, а Валера сидел на диване с видом мученика, которому разрешили посмотреть новости. Но покой нам только снится.
Тридцать первого декабря началось с звонка Ирочки.
— Мам, привет! Слушай, мы тут с Артуром подумали... Мы приедем пораньше, часов в шесть. Только у Артура диета. Он не ест глютен, лактозу, мясо, рыбу и всё, что отбрасывает тень.
Нина Петровна чуть не выронила половник.
— Доча, ты чего? У нас гусь! Оливье! Селедка под шубой! Это ж Новый год, а не съезд вегетарианцев.
— Ну, мам, придумай что-нибудь. Сделай ему салат из рукколы. И без майонеза, умоляю. Майонез — это смерть сосудам.
— Смерть сосудам — это твои звонки, — пробормотала Нина, но вслух сказала: — Ладно, куплю я твою траву. Пусть жует, как козел на лугу.
Не успела она положить трубку, как позвонил Виталик.
— Мамуль, с наступающим! Мы тут это... Близнецов привезем к пяти, а сами с Ленкой в магазин еще заскочим. Посидите часок? Они тихие, мы им планшеты дали.
"Тихие" близнецы ворвались в квартиру ровно в пять. Планшеты были забыты через три минуты. Валера, который только-только прикорнул, был атакован двумя индейцами с воплями "Деда, давай играть в зомби-апокалипсис!".
— Какой апокалипсис? — простонал Валера, пытаясь спасти пульт от телевизора. — У нас он уже наступил, без зомби.
Тем временем Нина Петровна на кухне совершала подвиг. В одной руке у неё был миксер, в другой — терка, а ногой она закрывала духовку, где уже томился многострадальный гусь. "Безглютеновый" Артур выбил её из колеи. Пришлось срочно резать огурцы и помидоры, поливая их оливковым маслом, которое стоило как крыло самолета.
К шести часам приехала Ирочка с Артуром. Ирочка была в чем-то блестящем и коротком, а Артур — в свитере с оленями и подвернутых джинсах, из-под которых торчали голые щиколотки.
— Здравствуйте, Нина Петровна, Валерий... э-э... Иванович! — Артур протянул руку, вялую, как вареная морковка. — Какой у вас... аутентичный интерьер. Советский винтаж?
— Это не винтаж, Артурчик, это наша жизнь, — улыбнулась Нина Петровна, подавляя желание дать ему подзатыльник. — Проходите, разувайтесь. Тапочки вон, с помпонами.
Артур брезгливо посмотрел на тапочки, но надел.
В семь подтянулись Виталик с Леной. Лена была на взводе.
— Виталя опять забыл подарки в машине! — с порога заявила она. — Я ему говорю: "Возьми пакет", а он: "Потом, потом". Вот и беги теперь по морозу!
Виталик, красный и запыхавшийся, молча развернулся и ушел обратно в ночь.
Наконец, все сели за стол. Стол-книжка трещал под тяжестью блюд. В центре возвышался Гусь. Он был прекрасен: коричневый, блестящий, с яблоками внутри. Нина Петровна смотрела на него с гордостью скульптора, закончившего шедевр.
— Ну, — начал Валера, поднимая рюмку. — Давайте проводим старый год. Он был... разным. Но главное, мы вместе.
— Пап, подожди, — перебила Ирочка, доставая телефон. — Надо сториз снять. Артур, сделай свет получше. Мам, убери майонез из кадра, это неэстетично.
— Ирочка, — процедила Нина Петровна. — Еда — чтобы её есть, а не фоткать. Остынет же.
— Мам, ты не понимаешь. Это контент. Личный бренд, все дела.
Пока Ирочка снимала "контент", близнецы решили, что гусь выглядит слишком скучно, и воткнули ему в бок бенгальский огонь. Лена заорала, Артур испуганно отшатнулся, опрокинув на себя вазочку с икрой.
— Ой! — воскликнул он, глядя на пятно на свитере. — Это же кашемир! Он не стирается!
— Ничего, Артурчик, — успокоил его Валера, наливая себе стопку. — Зато теперь ты пахнешь как настоящий мужчина. Рыбой и деньгами.
Нина Петровна чувствовала, как у неё начинает дергаться глаз.
— Так, успокоились! — гаркнула она так, что даже близнецы замерли. — Сели. Едим. Кто не ест — тот моет посуду.
За столом повисла тишина, нарушаемая только чавканьем и звоном вилок. Артур грустно жевал рукколу, поглядывая на гуся. Виталик накладывал себе третью порцию оливье. Лена пилила мужа взглядом за то, что он слишком много ест.
— А вы знаете, — вдруг сказал Артур, — что потребление мяса — это главная причина глобального потепления? Вот этот гусь... он оставил огромный углеродный след.
Валера поперхнулся настойкой.
— Слышь, эколог, — сказал он, вытирая усы. — Этот гусь жил счастливее, чем ты. Он гулял по траве, щипал клевер, а не сидел в коворкинге. И помер он героем, чтобы нас накормить. Имей уважение к птице!
— Папа! — шикнула Ирочка. — Не начинай.
— А что я начинаю? — завелся Валера. — Пришел, сидит, траву жует, икру перевел, еще и лекции читает. Ты, Артур, лучше скажи: когда женишься? А то живешь с дочкой, а кольца не видно.
Повисла пауза, звенящая, как тот самый богемский хрусталь. Артур покраснел, Ирочка побледнела.
— Мы... мы пока не планируем, — промямлил Артур. — Мы проверяем совместимость. Партнерство должно быть осознанным.
— Осознанным... — передразнила Нина Петровна, накладывая себе селедку под шубой. — В наше время, милок, осознанность наступала, когда две полоски на тесте видели. А до этого — любовь и глупость. Эх, молодежь... Кредиты на айфоны берете, а ответственность брать боитесь.
— Мама, ну хватит! — взмолилась Ирочка. — Мы же договаривались без нотаций!
Тут вступила Лена:
— А вот мы с Виталиком сразу расписались. И ничего, живем. Квартиру вот в ипотеку взять хотим. Кстати, Нина Петровна, вы не могли бы нам с первым взносом помочь? Там акция сейчас, надо успеть до февраля.
Нина Петровна замерла с вилкой у рта. "Началось, — подумала она. — Финансовый блок программы".
— Леночка, — ласково сказала она. — Мы вам на машину давали? Давали. На ремонт давали? Давали. А у нас с отцом пенсия не резиновая. Мы тоже, может, хотим... на Мальдивы.
— На какие Мальдивы, мам? — усмехнулся Виталик. — Вам на дачу рассаду возить надо.
— А вот и не надо! — вдруг взорвался Валера. — Задолбала эта дача! Продам к чертям собачьим! Куплю мотоцикл и уеду в закат!
Все уставились на деда. Близнецы даже перестали кидаться хлебом.
— Валер, ты чего? — испугалась Нина. — Перепил, что ли?
— Нет, Нин, не перепил. Достало всё. Гуси эти, хрусталь этот, который мы бережем для кого? Для них? — он кивнул на детей. — Им это не надо. Им вон, "контент" подавай и деньги. А мы с тобой когда жили? Когда мы просто сидели и смотрели кино, без этой беготни?
Нина Петровна посмотрела на мужа. Старый свитер, седые волосы, уставшие глаза. И вдруг ей стало так жалко его, себя, этого несчастного гуся...
— А знаешь, Валера, ты прав, — тихо сказала она. — К лешему всё.
Она встала, подошла к серванту и достала самую большую хрустальную салатницу. Ту самую, "свадебную".
— Мам, ты чего? — насторожилась Ирочка.
Нина Петровна молча подошла к столу, вывалила в салатницу остатки оливье, сверху плюхнула холодец, потом селедку.
— Вот, — сказала она. — Это, Артурчик, фьюжн. Высокая кухня. Ешьте.
Потом она взяла бутылку шампанского, два бокала и потянула Валеру за руку.
— Пойдем, Валера. На балкон. Там салюты сейчас будут.
— А мы? — растерянно спросил Виталик.
— А вы — разбирайтесь сами. Гуся делите, ипотеки обсуждайте, углеродный след ищите. У нас с отцом перерыв.
Они вышли на застекленный балкон, плотно закрыв дверь. В квартире остался шум, гам, звон посуды и детский плач. А здесь было тихо. Пахло морозом и мандариновыми корками, которые Нина сушила на подоконнике "от моли".
Валера открыл шампанское. Хлопок прозвучал как выстрел стартового пистолета в новую жизнь.
— Ну, мать, ты даешь, — усмехнулся он, разливая пенистую жидкость. — Революционерка.
— Ай, Валера, — махнула рукой Нина, кутаясь в пуховый платок. — Просто устала я быть идеальной. Пусть хоть раз побудут взрослыми без меня.
За окном громыхнул салют. Разноцветные огни раскрасили небо над спальным районом, отражаясь в окнах типовых панелек.
— С Новым годом, Нин, — Валера чокнулся с ней.
— С Новым годом, Валер.
В комнате, за стеклом, происходило странное. Артур, забыв про диету, наворачивал гуся прямо руками. Виталик разливал настойку. Лена смеялась, вытирая икру со свитера стартапера. Близнецы уснули прямо под столом в обнимку с котом.
Нина Петровна смотрела на них и улыбалась.
— Гляди-ка, Валера, не переубивали друг друга. Едят.
— Дык, голод — не тетка, — философски заметил Валера. — И не проджект-менеджер.
Они стояли на балконе, пили шампанское и смотрели, как снег медленно засыпает этот сумасшедший город. И в этот момент Нина Петровна поняла, что всё, в общем-то, хорошо. Хрусталь цел, гусь съеден, дети, хоть и бестолковые, но рядом. А пыль... Пыль протрем. Завтра. Или через год.
— Слушай, Валер, — вдруг сказала она. — А может, и правда мотоцикл купим? С коляской. Будем на дачу рассаду возить с ветерком.
— Ага, — хохотнул Валера. — И шлемы с рогами. Чтобы соседи боялись.
Они рассмеялись, и этот смех был громче всех салютов.
Потому что бытовой реализм бытовым реализмом, а чудо иногда случается. Даже если это просто момент тишины на балконе в хрущевке с видом на мусорные баки, присыпанные новогодним снегом.
***
Эксклюзивные новогодние рассказы, доступ к которым открыт только избранным. Между строк спрятаны тайные желания, неожиданные развязки и та самая магия, которой не делятся в открытую: