Я узнала о переезде Алины в среду вечером, когда Максим вернулся с работы и, не успев разуться, объявил:
— Кать, Алинка разводится. Окончательно. Будет жить у нас пару недель, пока не найдёт квартиру.
«У нас». Не «поживёт с нами», а именно «у нас». Я тогда ещё не придала значения этой формулировке, хотя надо было. Надо было насторожиться сразу.
— Когда приедет? — спросила я, помешивая соус для пасты.
— В субботу. Я заберу её с вокзала.
Три дня. У меня было всего три дня, чтобы подготовить квартиру, передвинуть вещи в нашей спальне, освободить шкаф в гостиной. Алина — младшая сестра Максима, на пять лет младше его и на три года младше меня. Мы виделись нечасто: она жила в Воронеже с мужем-программистом, приезжала к нам раз в год, на неделю, обычно летом. Я не могла сказать, что мы с ней близки, но и конфликтов между нами никогда не было. Просто две женщины, связанные через мужчину, которого обе любили — каждая по-своему.
В субботу утром я убралась в квартире так, как не убиралась уже давно. Вытерла пыль на всех поверхностях, перемыла полы, сменила постельное бельё на диване в гостиной. Максим уехал на вокзал около одиннадцати, а я осталась доводить всё до идеального состояния. Хотелось, чтобы Алина почувствовала себя желанной гостьей.
Они вернулись около часа дня. Алина выглядела измученной — бледное лицо, тёмные круги под глазами, волосы собраны в небрежный пучок. Два огромных чемодана и три сумки.
— Катюш, привет, — устало улыбнулась она, обнимая меня. — Спасибо, что приютили. Я постараюсь найти жильё как можно быстрее.
— Да не спеши ты, — отозвался Максим, затаскивая чемоданы в коридор. — Поживёшь, придёшь в себя. Торопиться некуда.
Мы пообедали втроём, Алина рассказывала о разводе — история оказалась предсказуемой и грустной: муж нашёл другую, Алина узнала об этом случайно, скандал, слёзы, адвокаты. Она устала, и это было видно в каждом её движении.
— Пойду разберу вещи, — сказала она после обеда, поднимаясь из-за стола.
— Конечно, — кивнула я. — Я освободила для тебя половину шкафа в гостиной. И тумбочку под телевизором тоже можешь использовать.
Алина остановилась, удивлённо посмотрела на меня:
— Половину шкафа? Катя, мне нужно разместить всю свою одежду. У меня там вещи на все сезоны.
— Ну... — я растерялась. — Остальное можно пока оставить в чемоданах. Всё равно это на пару недель.
— На пару недель найти нормальную квартиру нереально, — покачала головой Алина.
Я стояла с мокрой тряпкой в руках и чувствовала, как внутри начинает клокотать возмущение. Но промолчала. Не хотела устраивать сцену в первый же день.
К вечеру Алина основательно обосновалась в гостиной. Её вещи заняли не половину, а весь шкаф целиком — моя зимняя одежда переехала в спальню. Косметика выстроилась на столике у зеркала. На диване появились три декоративные подушки, которые она зачем-то привезла с собой.
— Так уютнее, — заметила она, когда я зашла спросить, не нужно ли ей чего-нибудь.
Утром в воскресенье Алина встала раньше нас обоих. Когда я вышла на кухню, она уже сидела за столом с кофе и разглядывала шкафчики.
— Доброе утро, — сказала я, зевая. — Хорошо спалось?
— Нормально. Слушай, Кать, а что это у вас тут такой хаос на кухне?
Я обернулась, не понимая.
— Какой хаос?
— Ну вот, — Алина встала и открыла верхний шкафчик. — Тарелки и чашки вперемешку. Так неудобно же. Надо бы рассортировать. И специи у вас как попало стоят. Давай я переставлю?
— Не надо, — ответила я резче, чем собиралась. — Мне так удобно. Я знаю, где что лежит.
— Ну мне-то тоже пользоваться, — пожала плечами Алина. — А я привыкла к порядку.
Она продолжала доставать тарелки, и я услышала, как в спальне зазвонил будильник Максима. Не хотелось начинать утро со спора.
— Хорошо, — сдалась я. — Только, пожалуйста, потом скажи, что куда переставила.
К вечеру воскресенья на кухне я уже не могла найти половину своих вещей. Алина действительно всё переставила — но сделала это по своей системе, не спросив меня. Пришлось открывать каждый шкаф, чтобы найти обычную разделочную доску.
— Макс, — обратилась я к мужу, когда мы легли спать. — Нам нужно поговорить об Алине.
— Что случилось? — удивился он.
— Она... она слишком быстро обживается. Переставляет всё, не спрашивая. Это ведь всё-таки наша квартира.
— Катюш, она в стрессе. Только что развелась. Пытается взять жизнь под контроль хоть как-то. Потерпи немного, ладно? Это временно.
Я хотела сказать, что временно или нет, но это наш дом, и хотелось бы чувствовать себя в нём комфортно. Но Максим уже повернулся на бок, давая понять, что разговор окончен.
Следующие дни Алина продолжала наводить «порядок». Мою любимую вазу переставила на самую верхнюю полку — «она там лучше смотрится». Цветы в горшках на подоконнике она попросила убрать в спальню — «мне нужен свет, а они загораживают».
Каждый раз я пыталась возражать, но Алина умела подавать свои действия так, будто делает мне одолжение. «Я же хочу помочь», «Здесь будет лучше», «Поверь моему опыту». А Максим отмалчивался или говорил: «Ну какая разница, Кать. Это мелочи».
К среде терпение моё начало заканчиваться. В среду Алина решила затеять большую стирку и загрузила машинку моим бельём вместе со своим, не спросив.
— Алина, — я старалась говорить спокойно, — это моё нижнее бельё. Я стираю его отдельно.
— Да ладно, чего там, — отмахнулась она. — Всё равно при девяноста градусах всё отстирается.
— При девяноста? — я почувствовала, как начинаю закипать. — Алина, там есть вещи, которые можно стирать только при тридцати!
— Ой, не преувеличивай. Нормально будет.
Я достала из машинки свои вещи мокрые, наполовину постиранные. Дорогой комплект, который Максим подарил мне на годовщину, скорее всего, был уже испорчен.
— Максим! — позвала я, и голос дрожал от злости.
Он вышел из спальни, где работал за компьютером.
— Что?
— Твоя сестра постирала моё бельё! Не спросив! И включила девяносто градусов!
Максим посмотрел на меня, потом на Алину.
— Ну и что? Алин, в следующий раз спрашивай. Катя, успокойся, это же не катастрофа.
— Не катастрофа? Максим, это моя одежда! Мои личные вещи! Почему я должна каждый раз объяснять, что нельзя просто так брать чужое?
— Да ладно тебе, — поморщился Максим. — Алинка не специально. Хотела помочь.
Я посмотрела на него долгим взглядом, развернулась и ушла в спальню, хлопнув дверью. Проплакала минут двадцать в подушку, чувствуя себя чужой в собственном доме.
Вечером в четверг капнула последняя капля. Я вернулась с работы уставшая, хотела принять душ и обнаружила в ванной стопку чужих полотенец, новый гель для душа, шампунь и кондиционер — всё на моём месте. Мои средства были сдвинуты на край полки.
— Алина, — я вышла из ванной, едва сдерживаясь. — Можно поговорить?
— Да, конечно, — она сидела в гостиной с ноутбуком на коленях.
— Послушай, я понимаю, что тебе тяжело. Понимаю, что ты переживаешь развод. Но это всё-таки наша квартира. С Максимом. И мне не очень комфортно, когда ты переставляешь всё, не спрашивая, и вообще ведёшь себя так, будто это твой дом.
Алина медленно закрыла ноутбук и посмотрела на меня холодным взглядом:
— Катя, это квартира моего брата. Он получил её в наследство, она оформлена на него. Если ты ещё не поняла, я здесь такая же хозяйка, как и ты. Может, даже больше — я всё-таки родная сестра.
Я застыла. В ушах зазвенело.
— Что ты сказала?
— Я сказала правду. Это не твоя квартира, Катя. Ты просто живёшь здесь, потому что вышла замуж за Максима.
Я почувствовала, как лицо горит. Развернулась и направилась в спальню, где Максим снова работал за компьютером.
— Максим, твоя сестра только что сказала мне, что я здесь никто. Что это квартира твоя, и она тут такая же хозяйка, как и я. Скажи ей, что это не так.
Максим оторвался от экрана, устало потер переносицу:
— Катя, не надо из мухи слона. Алинка просто нервничает. У неё сейчас тяжёлый период.
— Я не про её период! — я почти кричала. — Я про то, что она сказала! Скажи ей, что это наша квартира! Наша с тобой!
— Послушай, — Максим встал, подошёл ко мне. — Давай без истерик. Формально да, квартира записана на меня. Я получил её до нашей свадьбы. Но мы же живём здесь вместе, и...
— И что?
— И моя сестра такая же хозяйка в этой квартире, как и ты, — произнёс Максим негромко, но чётко.
Я ждала, что он продолжит, что объяснит, что он это не так имел в виду. Но он молчал, глядя на меня с лёгким раздражением.
Что-то щёлкнуло во мне. Что-то сломалось окончательно и безвозвратно.
— Понятно, — сказала я очень тихо. — Всё понятно.
Я прошла мимо него в гостиную, где Алина уже снова сидела с ноутбуком, делая вид, что ничего не слышала.
— Алина, собирай вещи, — сказала я ровным голосом. — Ты съезжаешь. Сегодня.
Она подняла голову, усмехнулась:
— Что?
— Ты. Съезжаешь. Я не обязана терпеть хамство в собственном доме.
— Катя, ты серьёзно? — Максим вышел из спальни. — Куда она поедет?
— Мне всё равно. В гостиницу. К друзьям твоим. Мне совершенно безразлично. Но в эту квартиру она больше не войдёт.
— Ты не можешь так со мной разговаривать, — Алина встала, и в её голосе появились стальные нотки. — Максим, ты это слышишь?
— Катюха, успокойся, — Максим попытался взять меня за руку, но я отдёрнулась.
— Нет. Я не успокоюсь. Если она остаётся — ухожу я. Выбирай.
— Это моя сестра! — Максим повысил голос.
— И что? Она вела себя по-хамски. Ты её поддержал. Вы оба дали мне понять, что я здесь никто. Отлично. Тогда съезжайте оба. Немедленно.
— Ты не можешь нас выгнать! — Алина шагнула ко мне. — Это квартира Максима!
— Могу, — я посмотрела ей в глаза. — Я живу здесь и здесь прописана. Это считается моим местом жительства. И у меня есть полное право выставить отсюда кого угодно. Хочешь проверить? Звони участковому. Объясни ему, как родная сестра приехала погостить и начала гнобить жену брата в её же доме.
— Катя, ты о чём? — Максим побледнел. — Какой участковый?
— Самый обычный. Вы можете вернуться, когда захотите. Только через участкового. Объясните ему ситуацию, пусть он решает, кто прав.
Я прошла в коридор, достала из шкафа две большие сумки и протянула их Максиму:
— Собирайтесь. У вас десять минут.
— Ты сошла с ума, — Алина смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
— Возможно. Девять с половиной минут.
— Макс, скажи ей что-нибудь!
Максим стоял посреди гостиной, растерянный и злой:
— Катерина, ты понимаешь, что делаешь? Ты сейчас разрушаешь нашу семью.
— Это ты разрушил её пять минут назад, — я удивилась собственному спокойствию. — Когда сказал, что твоя сестра имеет здесь такие же права, как и я. Восемь минут.
— Я не пойду никуда! — Алина топнула ногой. — Я буду звонить полиции! Я расскажу, как ты...
— Звони, — я достала свой телефон. — Давай прямо сейчас. Объясним полиции ситуацию. Я жена. Я живу здесь, прописана здесь. Ты гостья, которая приехала на две недели и ведёт себя как хозяйка. Как думаешь, на чьей стороне будет закон?
Алина открыла рот, но ничего не сказала.
— Семь минут, — напомнила я.
Максим наконец сдвинулся с места. Молча прошёл в спальню, начал складывать вещи в сумку. Алина стояла в гостиной, сжав кулаки, и я видела, что она на грани слёз.
— Ты пожалеешь об этом, — процедила она сквозь зубы.
— Может быть, — согласилась я. — Но сейчас я ни о чём не жалею.
Они собирались молча. Максим свои вещи, Алина — свои. Когда они оба стояли в прихожей с сумками, Максим посмотрел на меня:
— Кать, ну хватит. Давай поговорим нормально. Как взрослые люди.
— Взрослые люди не говорят своим жёнам, что сестра для них важнее, — ответила я. — Взрослые люди не позволяют родственникам хамить своим супругам. Завтра можешь приехать. Поговорим.
— Я могу переночевать у Серёги, — Максим достал телефон. — Но завтра я вернусь. И мы серьёзно поговорим о твоём поведении.
— О моём? — я почти рассмеялась. — Хорошо. Приезжай. Мы обязательно поговорим о чьём-то поведении.
Дверь за ними закрылась, и я осталась одна в абсолютной тишине. Первые десять минут я просто стояла в коридоре, не в силах двинуться. Потом медленно прошла в гостиную, опустилась на диван и разрыдалась.
Плакала долго — от обиды, от унижения, от злости. От страха, что сделала что-то непоправимое. Но где-то глубоко внутри горело крошечное упрямое чувство правоты. Я не могла позволить так с собой обращаться. Даже ценой скандала.
Ночь я не спала. Переворачивала события в голове снова и снова. Может, я перегнула? Может, надо было просто потерпеть эти две недели, и всё разрешилось бы само собой? Но потом вспоминала слова Максима — «Моя сестра такая же хозяйка в этой квартире, как и ты», — и понимала, что проблема не в Алине. Проблема в том, что Максим действительно так считает.
Утром я встала рано, приняла душ, выпила кофе. Убрала вещи Алины, которые она не успела забрать, в коробки. Аккуратно сложила в углу гостиной. Навела порядок на кухне — расставила всё так, как мне было удобно.
Около одиннадцати раздался звонок в дверь. Я посмотрела в глазок — Максим, один.
Открыла.
Он выглядел невыспавшимся и помятым.
— Можно войти? — спросил он тихо.
— Конечно.
Мы сели на кухне напротив друг друга. Максим долго молчал, потом начал говорить:
— Кать, я всю ночь думал. Ты была права.
Я молчала, давая ему высказаться.
— Алина действительно зарвалась. А я... я не хотел видеть этого. Потому что мне казалось, что раз она моя сестра, то она имеет право... Но она не имеет права так с тобой обращаться. И я не имею права ставить её интересы выше твоих. Прости меня.
— А она где?
— Приехала за вещами. Собирает их внизу, в машине. Поедет в гостиницу. Я дал ей денег на месяц, пока она не найдёт жильё. Мы с ней поговорили утром. Серьёзно поговорили. Я сказал ей, что она вела себя неприемлемо.
— Она хочет извиниться?
Максим покачал головой:
— Нет. Она злится. Считает, что ты перегнула палку. Но... я не прошу тебя прощать её. Я прошу простить меня.
Я смотрела на мужа и видела, что он искренен. Но было больно. Очень больно.
— Максим, ты сказал, что твоя сестра такая же хозяйка здесь, как и я.
— Я идиот, — он потянулся через стол, взял мою руку. — Полный идиот. Кать, это наша квартира. Наша с тобой. Я не имел права так сказать. Да, формально она оформлена на меня, но ты живёшь здесь, ты обустраивала этот дом, ты вложила в него столько сил и любви. Ты здесь единственная хозяйка, а я рядом с тобой.
— Мне не нужна квартира, — прошептала я. — Мне нужно, чтобы ты видел во мне равную. Чтобы ты защищал меня. Чтобы ты не позволял никому, даже родной сестре, унижать меня.
— Я знаю, — Максим сжал мою руку. — Я всё понял. Прости. Пожалуйста, прости.
Мы сидели молча, держась за руки, и я чувствовала, как обида медленно отступает. Не до конца, нет. Такие раны не заживают за одну ночь. Но появилась надежда.
— Хорошо, — сказала я наконец. — Оставайся.
— Спасибо, — Максим встал, обнял меня. — Спасибо, что не сдалась. Что не промолчала. Ты сильная, Катя. Гораздо сильнее меня.
Внизу сигналила машина.
— Ей нужна помощь? — спросила я.
— Нет, — покачал головой Максим. — Она сейчас уедет.
Я подошла к окну, выглянула вниз. Алина стояла у машины, закидывая последние сумки в багажник. Наши взгляды встретились на секунду, и я увидела в её глазах не злость, а что-то другое. Усталость, наверное. Или признание поражения.
Машина отъехала.
— Вы ещё помиритесь? — спросила я Максима.
— Не знаю, — честно ответил он. — Я надеюсь. Но это не скоро. Ей нужно время, чтобы понять свои ошибки. А мне — чтобы простить её за то, как она обошлась с тобой.
Мы вернулись на кухню, и я поставила чайник. Обычный будний день в нашей квартире. В нашей с Максимом квартире. Где я, наконец, почувствовала себя дома.
Через неделю Алина написала мне смс: «Извини за всё. Я была не права». Короткое, сухое, но это было что-то. Я не ответила сразу. Дала себе время подумать, прочувствовать. А ещё через три дня написала: «Хорошо».
Не «я прощаю», не «всё нормально». Просто «хорошо». Потому что было именно так — всё было хорошо. Наша с Максимом жизнь вернулась в нормальное русло. Мы разговаривали больше, чем раньше. Обсуждали будущее, строили планы.
С Алиной мы больше не виделись. Она нашла работу и квартиру, обустроилась. Максим навещал её иногда, и я не возражала. Они брат и сестра, и это правильно, что они поддерживают связь. Но он больше никогда не предлагал ей переехать к нам. Даже на день.
А я узнала главное: в отношениях не должно быть территорий, где кто-то один «больше хозяин». Должно быть уважение, равенство и готовность защищать друг друга. Иначе это не дом. Это просто стены.