Декабрь обрушился на город неожиданно рано — уже в первых числах витрины торговых центров зажглись гирляндами, а в воздухе запахло хвоей и мандаринами. Марина шла по переходу между офисными корпусами, и эта предновогодняя суета казалась ей насмешкой. В сумке лежала зарплатная ведомость, и цифры в ней были на удивление щедрыми — годовая премия, тринадцатая зарплата, надбавка за сложный проект. Всё это вместе составляло сумму, которая могла бы радовать. Если бы не одно «но».
Дома, в их двухкомнатной квартире, это «но» сидело на диване с ноутбуком на коленях и делало вид, что работает. Андрей — её муж, которого она любила уже восемь лет, с которым прошла через муки стартапа, рождение и крах нескольких бизнес-идей, переезд в этот город. Андрей, который последние три месяца старательно избегал разговоров о деньгах.
— Привет, — бросила Марина, скидывая ботинки в прихожей. — Ужинать будешь?
— Привет, Маринк. Да, давай что-нибудь лёгкое. Я тут доделываю отчёт.
Она прошла на кухню, включила чайник и достала из холодильника вчерашние котлеты. Отчёт. Всегда какой-то отчёт, презентация, планёрка. Только вот премий больше не было, а выражение лица у Андрея с каждой неделей становилось всё более напряжённым.
Всё началось в сентябре. Компания, где работал Андрей — крупный игрок на рынке логистического софта, — попала под волну оптимизации. Сначала сократили отдел маркетинга. Потом половину разработчиков. Андрей тогда пришёл домой бледный, налил себе виски, чего обычно не делал в будни, и сказал:
— Славку уволили. И Лёху. Всех ребят из нашего отдела, кроме меня и Паши.
— Тебя оставили? — Марина тогда облегчённо выдохнула.
— Да. Правда, премии срезали напрочь, а оклад заморозили. Но это ерунда, главное — не выкинули.
Марина тогда обняла его, и они выпили за то, что пронесло. Только потом, через неделю, через две, через месяц она стала замечать, что Андрей избегает разговоров о деньгах. Когда она спрашивала, как дела на работе, он отвечал уклончиво: «Нормально, куча задач». Когда она предлагала отложить часть денег на отпуск, он кивал, но переводил разговор на другое.
А потом начались звонки от его матери.
— Андрюша, — щебетал мобильный, когда Марина была рядом и в тишине квартиры было слышно, что говорят на том конце. — Я тут видела в магазине такую чудесную кофемашину, Delonghi, знаешь, как у Светланы Петровны. Папа давно мечтает о такой. Ты же подаришь нам на Новый год?
Марина тогда промолчала, но в душе что-то ёкнуло. Кофемашина Delonghi — это минимум двадцать тысяч. Может, и больше.
Теперь, в середине декабря, когда до праздников оставалось чуть больше двух недель, они сидели в недавно открытой торговой галерее, где ряды магазинов казались бесконечными. Марина предложила съездить за подарками в субботу, и Андрей согласился с каким-то облегчением — как будто рад был выбраться из дома.
— Давай сначала моим, — предложила Марина, сворачивая к магазину домашнего текстиля. — Маме хочу купить хороший плед, она всё жалуется, что на даче зимой холодно. А папе — набор для бани, он у меня заядлый парильщик.
Андрей шёл рядом, засунув руки в карманы куртки. На его лице застыло отсутствующее выражение.
— Хорошо, — пробормотал он.
Плед Марина выбирала долго — перебирала расцветки, щупала ткань, проверяла ценники. В итоге остановилась на тёплом шерстяном пледе цвета молочного шоколада — четыре тысячи рублей.
— Идеально, — улыбнулась она. — А для папы вон там видела набор — шапка, мочалки, масло эвкалиптовое. Тысяча с небольшим.
Андрей кивнул, но было видно, что его мысли где-то далеко.
Когда они вышли из магазина с двумя красиво упакованными пакетами, Марина спросила:
— Ну что, теперь твоим родителям?
— Да, — встрепенулся Андрей. — Кстати, я думал...
— О кофемашине? — перебила его Марина, и в голосе её прозвучала напряжённость.
Андрей замялся.
— Ну... мама правда мечтает. И знаешь, папа тоже очень любит свежий кофе. Они каждое утро пьют каждый по чашке, это же практичный подарок.
Марина остановилась посреди галереи, где-то между ювелирным магазином и бутиком итальянской обуви. Люди обтекали их, как вода камни в реке, но она не обращала внимания.
— Андрей, мы же говорили об этом. Сорок тысяч за кофемашину — это слишком.
— Маринк, ну почему слишком? Мы можем себе позволить. Я хочу сделать родителям приятное.
— Можем себе позволить? — Голос Марины стал тише, но жёстче. — На какие деньги, Андрей?
— На наши деньги, — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. — Не бедствуем же.
— Твоя зарплата сейчас на треть меньше, чем была летом. Ты сам говорил.
— Ну и что? — Андрей повысил голос, и несколько прохожих обернулись. Он сделал шаг ближе, понизив тон. — Всё равно я зарабатываю нормально. И потом, это мои родители.
— И поэтому ты хочешь потратить на них в десять раз больше, чем я на своих? — Марина чувствовала, как внутри неё закипает раздражение, которое копилось последние месяцы. — Андрей, давай честно: сколько ты сейчас получаешь?
Он отвернулся.
— Достаточно.
— Сколько?
Пауза затянулась. Где-то наверху играла новогодняя музыка — джазовая версия «Jingle Bells», навязчивая и фальшиво-радостная.
— Девяносто тысяч, — выдавил наконец Андрей.
Марина моргнула.
— Девяносто? Но ты же говорил, что у тебя было сто пятьдесят, и срезали только премии...
— Они ещё и оклад урезали. В октябре. Я... я не хотел тебя расстраивать.
Тишина. Потом Марина медленно выдохнула.
— То есть ты два месяца молчал о том, что теперь получаешь меньше меня?
— Ну вот ты опять за своё! — вспыхнул Андрей. — Кто больше зарабатывает, у кого премия жирнее. Это же не соревнование!
— Андрей, я не об этом! — Марина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. — Я о том, что ты мне не сказал. Мы же семья. Мы должны планировать бюджет вместе.
— Мы и планируем.
— Какое планирование, если ты скрываешь, сколько зарабатываешь?!
Он снова отвернулся, глядя в сторону витрины с ёлочными игрушками. Там сверкали стеклянные шары — красные, золотые, серебряные. Идеальные, холодные, красивые.
— Мне стыдно, — наконец произнёс он. — Понимаешь? Мне стыдно признаться, что я теперь зарабатываю меньше тебя. Что всех моих коллег уволили, а меня оставили только потому, что я согласился на эти условия. Что я теперь вкалываю за двоих, а получаю как стажёр.
Марина шагнула к нему и коснулась его руки.
— Андрюш...
— Не надо, — он отстранился. — Я знаю, что ты скажешь. Что это нормально, что главное — я не потерял работу, что всё будет хорошо. Но мне от этого не легче.
— А родителям ты сказал?
Вопрос повис в воздухе. Андрей медленно покачал головой.
— Нет.
— Почему?
— Потому что я не хочу, чтобы они знали. Понимаешь? Мама привыкла, что я... что я делаю карьеру, что я успешный. Что я обеспечиваю семью, делаю подарки, помогаю им. Папа всегда гордился мной. А теперь что? Я приду и скажу: «Извините, кофемашины не будет, я сам еле концы с концами свожу»?
Марина почувствовала, как гнев уступает место усталости и какой-то тяжёлой жалости.
— Пойдём посидим, — она кивнула в сторону кафе. — Поговорим нормально.
Они сели за столик у окна, заказали кофе. Андрей машинально крутил в руках бумажную салфетку, разрывая её на мелкие кусочки.
— Я понимаю, что ты чувствуешь, — начала Марина, стараясь говорить спокойно. — Честно. Но ты не можешь долго делать вид, что у тебя всё отлично, если это не так.
— Почему не могу?
— Потому что это неправда. И потому что ты вгоняешь нас в долги.
Андрей поднял глаза.
— Почему долги?
— Андрей, мы живём не по средствам. Ты ходишь в рестораны, как будто у тебя всё ещё зарплата сто пятьдесят тысяч. Ты недавно купил себе новые кроссовки за двенадцать тысяч, хотя старые были нормальные. Ты хочешь купить родителям кофемашину за пятьдесят тысяч, когда у нас на кредитках давно минус...
— Сколько? — перебил он.
— Я рассчитывала, что мы всё погасим со следующей зарплаты. Если ты купишь кофемашину, ещё подарки твоей сестре — она, кстати, тоже уже намекала, что хочет сумку, — у нас не останется на жизнь ничего. На полтора месяца.
Андрей молчал. Официантка принесла кофе — два эспрессо в белых чашечках. Марина сделала глоток и поморщилась — горько.
— А что сестра хочет? — спросила она.
— Сумку Coach. Видела на страничке подруги.
— Сколько это стоит?
— Тысяч тридцать, наверное.
Марина закрыла глаза.
— Андрей, ты слышишь себя? Восемьдесят тысяч на подарки. Это почти вся твоя зарплата.
— Ну и что?! — он стукнул ладонью по столу, и кофе расплескался на блюдце. — Я хочу сделать подарки своей семье! Это что, преступление?
— Нет, — ответила Марина, и голос её стал холодным. — Преступление — врать мне. Врать себе. Врать своим родителям.
— Я никому не вру!
— Врёшь. Ты создаёшь иллюзию благополучия, которой нет. Ты боишься признаться, что у тебя проблемы на работе, потому что тебе стыдно. Но знаешь что? Всем сейчас тяжело. Твоим родителям тоже. И они поймут.
— Откуда ты знаешь? — огрызнулся Андрей. — Ты не знаешь моих родителей так, как знаю их я.
— Может, и не знаю. Но я знаю, что близкие отношения строятся на честности. И если ты не можешь быть честным с самыми близкими людьми, то что это за отношения?
Андрей отпил кофе, отвернулся к окну. За стеклом падал снег — лёгкий, почти невесомый, как в кино.
— Мне просто... мне просто хотелось, чтобы всё было как раньше, — наконец произнёс он. — Чтобы я мог позволить себе делать подарки, не считая каждую копейку. Хотя бы перед Новым годом. Чтобы не чувствовать себя... неудачником.
Марина протянула руку через стол и накрыла его ладонь своей.
— Ты не неудачник. Ты просто попал в сложную ситуацию. Как миллионы других людей. И знаешь, что самое важное? У тебя есть я. Есть работа. Есть крыша над головой. А кофемашины могут подождать.
Он посмотрел на неё, и в его глазах она увидела усталость — такую глубокую, что стало страшно.
— Я боюсь разочаровать их, — тихо сказал он.
— Ты их разочаруешь больше, если будут проблемы с деньгами, и ты снова промолчишь. Или если возьмёшь кредит, чтобы купить эту чёртову кофемашину.
— Я не собирался брать кредит, — возмутился Андрей.
— Нет? А на что ты собирался её купить?
Он замолчал.
— Вот именно, — вздохнула Марина. — Слушай, давай так. Ты позвонишь родителям сегодня. Скажешь, что на работе изменения, что бюджет нужно пересмотреть. Не надо вдаваться в подробности, не надо оправдываться. Просто честно.
— А подарки?
— Подарки сделаем. Но адекватные. Твоей маме можно выбрать что-то для дома — красивый сервиз, плед, как моей маме. Папе — хороший термос, блёсны, он же рыбак. Сестре — может, сертификат в её любимый магазин на пять тысяч. Это тоже подарок.
Андрей покачал головой.
— Они обидятся.
— Почему они должны обидеться на то, что ты честен с ними?
— Потому что... потому что я всегда был тем, кто помогает. Тем, кто решает проблемы. А теперь я сам — проблема.
— Андрюш, — Марина сжала его руку сильнее. — Ты не проблема. Ты человек. И твои родители не перестанут любить тебя, если ты не подаришь им кофемашину.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что если бы любили за кофемашины, это были бы не родители, а вымогатели, — усмехнулась она.
Он наконец улыбнулся — слабо, но всё-таки.
— Ладно, — выдохнул он. — Позвоню. Только не сегодня. Завтра.
— Сегодня, — настояла Марина. — Чем дольше тянешь, тем сложнее будет.
Вечером, когда они вернулись домой, Андрей долго сидел на диване с телефоном в руках. Марина нарезала салат на кухне, но краем уха слушала.
— Мам, привет. Да, нормально. Слушай, я хотел с тобой поговорить... о подарках. Нет, не о том, что дарить. О том, что... в общем, у меня на работе изменения. Да, всё в порядке, меня не уволили, но... зарплату урезали. Довольно сильно. Поэтому кофемашину я купить не смогу. Ну мам, это пятьдесят тысяч! Да, я понимаю, что папа мечтает, но... мам, я не могу, понимаешь? У меня сейчас просто нет таких денег.
Марина выглянула из кухни. Андрей сидел, сгорбившись, глядя в пол. Лицо его было напряжённым.
— Нет, мам, это не моя вина. Просто так вышло. Да, я понимаю. Хорошо, спасибо. Я подумаю, что можно подарить вместо этого. Да. Люблю вас. Пока.
Он положил трубку и откинулся на спинку дивана.
— Ну? — спросила Марина, подходя и садясь рядом.
— Она сказала, что всё нормально. Что главное — чтобы я был здоров. Что кофемашина может подождать.
— Вот видишь?
— Но она расстроилась. Я слышал по голосу.
— Конечно расстроилась. Но не потому, что ты не купишь кофемашину, а потому, что у тебя проблемы. Это нормально.
Андрей молчал, потом неожиданно спросил:
— А ты не расстроена, что я зарабатываю меньше тебя?
Марина посмотрела на него долгим взглядом.
— Нет. Я расстроена, что ты мне не доверял. Что молчал два месяца. Что пытался изобразить из себя супермена, когда мог просто быть честным.
— Мне казалось, что ты тогда подумаешь, что я слабак.
— Быть честным — это сила, — ответила Марина. — Особенно когда тебе страшно.
Он посмотрел на неё и наконец улыбнулся — по-настоящему, тепло.
— Знаешь, спасибо! Мне сразу легче стало.
— Вот видишь, — она поцеловала его в щёку. — А теперь позвони сестре и скажи, что сумку Coach она получит на день рождения. Или на следующий Новый год, когда у нас всё наладится.
— Она меня убьёт.
— Переживёт. Она взрослая девочка.
Через неделю они снова поехали в торговый центр — в последний предновогодний уик-энд. На этот раз Андрей сам выбирал подарки: тёплый шерстяной плед для мамы (такой же, как для мамы Марины — четыре тысячи), термос-термочашка премиум-класса для папы, и набор блёсен (пять тысяч), сертификат на пять тысяч для сестры в её любимый магазин косметики.
— Нормально? — спросил он, когда они стояли на кассе.
— Идеально, — улыбнулась Марина.
Когда они выходили из магазина, навстречу им шла пара — мужчина и женщина примерно их возраста. Женщина что-то горячо говорила, размахивая руками:
— А ты заработал, чтобы такие подарки делать своей родне? — кричала она на мужа, который нёс огромную коробку с кофемашиной Delonghi.
Марина и Андрей переглянулись и рассмеялись.
— Вот видишь, — сказала Марина. — Могло быть хуже.
— Да уж, — согласился Андрей, обнимая её за плечи. — Хорошо, что у меня умная жена.
— И честный муж, — добавила она.
Они вышли на улицу, где кружил снег и горели праздничные огни. Впереди были Новый год, январские морозы, новые проблемы и новые радости. Но они шли вместе, рука об руку, и это было главное.
Потому что близкие отношения строятся не на кофемашинах и не на сумках Coach. Они строятся на честности, доверии и готовности быть рядом — и в успехе, и в неудаче.
А всё остальное — приложится.