На днях созвонился с давней подругой Ольгой (имя изменил) из Хабаровска. Она родилась там, выросла, родители там, дети. Сейчас вся семья готовится к переезду. Разговор получился жёстким и откровенным. Решил поделиться её историей — возможно, кто-то собирается на Дальний Восток и передумает.
Климат, который невозможно терпеть
«Не понимаю, кто по доброй воле сюда переезжает. Разве что по работе или службе», — начала Ольга.
Главная проблема — река Амур. Самая глубокая в стране, но именно она создаёт стопроцентную влажность круглый год. Летом либо обливаешься потом, либо попадаешь под ливень. К этому добавляется мошкара, гнус, комары размером с вертолёт, осенью — оводы. Отдых на природе превращается в пытку.
Зимы деградировали. В конце декабря — всего пара раз снежная пыль. На дорогах грязь от бешеного ветра. Минус двадцать два, влажность под сто процентов — выходить не хочется. И так пять месяцев.
Снег выпадает обильно только в марте-апреле. Огороды и сады бессмысленны — что не вымерзло зимой, сгорит или сгниёт летом. Остальное утонет в наводнении.
Экология на грани
Купаться в Амуре нельзя. Пить воду из-под крана тоже нельзя. Десятилетиями туда сливали нечистоты местные и половина Китая.
Рыба пахнет фенолом — есть не рекомендуют. Озёра огородили шлагбаумами, берут деньги за въезд.
Летом город окутывает смог от лесных пожаров. Из-за этого в крае высокий процент астмы и сердечно-сосудистых заболеваний. Построили современные центры, но лечить толком не умеют.
«Хочешь жить — езжай в Москву, Питер или Сеул», — резюмирует Ольга.
Работа и зарплаты
Все крупные предприятия под Москвой. Владельцы торговых центров тоже москвичи. Устроиться на хорошую должность можно только по блату.
Хорошо живут силовики, полиция, торговля. Остальные — в услугах: ногти, ресницы, торты. Рынок перенасыщен.
Средняя зарплата — тридцать тысяч рублей. Есть места по сто тысяч, но это работа без выходных. Многие зарабатывают на вахтах — по три месяца в разъездах.
Огромную нишу заняли мигранты. Русского таксиста или водителя встретить почти невозможно.
Ольга работает в аэропорту — двадцать восемь тысяч. Муж в Водоканале — пятьдесят. При таких доходах прожить семье сложно.
Цены против зарплат
Квадратный метр в новостройке — восемьдесят-сто тысяч. Двушка на вторичке — два с половиной — три с половиной миллиона. Дом семидесятых-восьмидесятых, не центр.
Коммуналка летом — пять тысяч, зимой — восемь. Детский сад — ещё две-три тысячи, если попасть к трём годам. В группах по двадцать семь человек. В школах классы по тридцать два.
Высшее образование — сто семьдесят — двести тридцать тысяч в год. Проезд тридцать рублей. Бензин девяносто пятый — сорок семь.
Продукты и мифы о рыбе
Практически всё привозное, большая часть из Китая. Дешевле в «Светофоре», но качество отвратительное. Фермерская продукция дорогая: десяток яиц — от ста двадцати рублей, курица — четыреста за килограмм, свинина — от трёхсот пятидесяти. Китайские огурцы зимой — до ста восьмидесяти за кило.
«Бытует мнение, что мы купаемся в икре и красной рыбе. Так было десять лет назад», — говорит Ольга. Потом ловить запретили. По сезону у браконьеров икра стоит две с половиной — три тысячи. В магазине горбуша от двухсот пятидесяти за кило, икра от трёх с половиной тысяч.
Отпуск — роскошь
Больная тема дальневосточников — отдых у моря. Перелёт семьёй к Чёрному морю в сезон — сто сорок тысяч в одну сторону.
Выход есть — Японское море. Тёплое, рядом. Но проживание в фанерном киоске с туалетом на улице — две с половиной — три с половиной тысячи в сутки. Поэтому многие в палатках.
Единственный луч света
«Справедливости ради, в стране всё-таки движение есть», — признаёт Ольга после перечисления всех ужасов.
Она имела в виду развитие трансплантологии. В России за пять лет количество операций по пересадке органов в столичных клиниках выросло на семьдесят три процента. Благодаря открытию новых центров помощь стала доступнее не только москвичам, но и жителям регионов.
Появилась многоуровневая система поддержки людей после трансплантации. Пациента ведёт одна команда специалистов — от подготовки до восстановления. Кардиологи, пульмонологи, гастроэнтерологи работают вместе, консультируют в рамках одного центра. Это позволяет вовремя выявлять осложнения, корректировать терапию, поддерживать качество жизни после серьёзного вмешательства.
«Для людей с тяжёлыми диагнозами это огромный шаг вперёд. Но для нашего региона с его проблемами этого недостаточно. Нужна нормальная экология и доступная медицина на месте», — добавляет она.
Почему уезжает
Решение о переезде всей семьёй созревало долго. После десятилетий жизни в городе накопилась усталость от борьбы с обстоятельствами.
Семья копит деньги, выбирает направление. Рассматривают Самару, Казань, возможно Краснодар. Главное — уехать с Дальнего Востока.
«Дальше оставаться невозможно. Это существование, а не жизнь», — говорит Ольга.
Особенно больно за детей. Они растут в городе без будущего. Образование получить сложно, работу найти невозможно, жильё не купить.
Выводы
После этого разговора стало понятно главное: Дальний Восток существует в двух реальностях. Одна — туристическая, красивая, с тайгой и Амуром. Другая — повседневная, где люди выживают в экстремальных условиях.
Ольга не единственная, кто уезжает. Её история — это история тысяч дальневосточников, которые копят годами на переезд. Те, кто остаётся — либо привязаны обстоятельствами, либо получают компенсацию в виде высоких зарплат силовиков или вахтовиков.
Для обычной семьи с детьми регион стал тупиком. Когда базовые потребности — чистая вода, нормальный климат, доступное жильё, перспективы для детей — не закрываются десятилетиями, люди принимают решение уезжать. И жалеют только об одном: что не сделали это раньше.
Хабаровск остаётся городом контрастов. Приехать на неделю туристом — интересно. Связать с ним судьбу — сомнительно. Город красив природой, но непригоден для жизни по современным стандартам. Это суровая правда, которую скрывают за открытками с видами на Амур.