— Я больше не могу, Кирилл. Просто физически не могу. Посмотри на мои руки. Они дрожат.
Елена сидела на полу посреди кухни, прислонившись спиной к холодному фасаду посудомоечной машины.
Вокруг неё возвышались бастионы из грязной посуды: тарелки с засохшим соусом, бокалы с липкими ободками от шампанского, салатники с остатками заветренного оливье.
Было три часа ночи первого января 2024 года.
В гостиной, за стеной, храпел муж сестры Кирилла, а сама сестра, Ирина, громко говорила во сне. Свекровь, Галина Петровна, заняла детскую, вытеснив внучек к родителям, и теперь в спальне Елены и Кирилла было не продохнуть от духоты и тесноты.
Кирилл виновато переминался с ноги на ногу, держа в руках мусорный пакет, который уже начал протекать на ламинат.
— Леночка, ну потерпи. Они же гости. Мама хотела как лучше, она скучает...
— Как лучше?! — Елена не кричала, она шипела, и от этого шёпота у Кирилла пробежал мороз по коже. — Твоя сестра за три дня ни разу не подняла свою пятую точку с дивана, чтобы отнести тарелку в раковину.
Она перевела дыхание:
— Твоя мама раскритиковала мою утку, заявив, что она «суховата», а потом съела три куска. Я провела у плиты тридцать часов. Я не праздновала, Кирилл. Я работала официанткой, уборщицей и посудомойкой в собственном доме.
Она подняла на мужа глаза, полные слёз отчаяния.
— Это был последний раз. Слышишь меня? Последний. Если в следующем году ты заикнешься о том, чтобы позвать их, я уйду в отель. Одна. Или с детьми. Но обслуживать этот балаган я больше не буду.
Тогда, год назад, Кирилл горячо кивал, обнимал жену за плечи и клялся, что всё понял. Он сам был выжат как лимон, просто в силу мягкости характера не мог этого признать вслух.
И вот, на календаре было 15 ноября.
За окном хлестал осенний дождь, срывая последние листья, а в квартире пахло свежезаваренным чаем с бергамотом и шарлоткой. Идиллию разрушил телефонный звонок.
На экране смартфона Кирилла высветилось: «Мама».
Кирилл включил громкую связь, так как в этот момент нарезал пирог. Елена замерла с чашкой в руке, почувствовав недоброе предчувствие.
— Кирюша, сынок, привет! — голос Галины Петровны звучал бодро, с теми самыми нотками, которые не предвещали ничего хорошего, а скорее — неизбежное причинение добра. — Как вы там? Внучки здоровы?
— Привет, мам. Да всё хорошо, работаем, учимся. Вы как?
— Ой, да что нам сделается! Слушай, я тут с Ирочкой поговорила... Мы решили, что нечего традиции нарушать. Так душевно в прошлом году посидели! В общем, мы уже билеты смотрим. Приедем к вам тридцатого, чтобы помочь с готовкой, ну и вообще.
В кухне повисла звенящая тишина.
Елена медленно поставила чашку на стол. Фарфор стукнул о дерево слишком громко. Кирилл побледнел и посмотрел на жену. Её взгляд не обещал не то что скандала — он обещал апокалипсис.
— Мам, — начал Кирилл, запинаясь, — тут такое дело... Мы ещё не решали насчёт Нового года. Может, мы сами к вам? Или...
— Ой, не выдумывай! — перебила Галина Петровна. — У вас квартира большая, места всем хватит. А у Иры ремонт в ванной затянулся, куда там сидеть? Да и Виталик, муж её, говорит, что твоя Лена так вкусно готовит, что ни в какой ресторан не надо. Всё, сынок, не переживай, мы всё организуем, с вас только стол и ёлка. Целую!
Гудки.
Кирилл боялся поднять глаза. Елена молчала минуту, разглядывая узор на скатерти, словно видела его впервые.
— «Организуем», значит? — наконец произнесла она ледяным тоном. — «С нас только стол»? Кирилл, ты помнишь, что я сказала первого января?
— Лен, ну я не успел даже слово вставить! Ты же слышала, она как танк...
— Мне всё равно, кто она — танк, бронепоезд или атомный ледокол. Я не буду встречать Новый год с твоими родственниками. Точка.
— Но как я им откажу? Они обидятся. Это же мама...
Елена резко встала, подошла к окну и скрестила руки на груди.
— У тебя есть выбор, дорогой. Либо они обидятся, и мы проведём нормальный праздник, либо мы разведёмся, потому что ещё одного такого «душевного» застолья я не переживу. Я тоже человек, Кирилл. Я работаю не меньше тебя. И я хочу в праздник пить шампанское и танцевать, а не драить сковородки, пока твоя сестра учит меня жизни.
В этот момент телефон Елены пискнул. Сообщение от Ольги, коллеги и лучшей подруги:
«Ленка, привет! Мы с Димкой бронируем коттедж в "Лесном Озере" на Новый год. Там программа, аниматоры для детей, бассейн с подогревом на улице! Есть ещё один свободный домик рядом с нами. Ценник кусается, но оно того стоит. Поехали? Будет супер!»
Глаза Елены загорелись. Она повернулась к мужу, уже с другой, решительной энергией.
— Вот. Смотри. Ольга с Димой едут в «Лесное Озеро». Они зовут нас.
— В загородный отель? — Кирилл почесал затылок. — Лен, это же дорого. И как это будет выглядеть? Мама звонила, сказала, что едут, а мы сбегаем?
— Мы не сбегаем, мы планируем свой отдых. У меня в этом месяце квартальная премия, я её ещё не тратила. Я оплачу бронь.
— Но мама...
— Кирилл! — Елена подошла к нему вплотную. — Твоя мама хочет праздника за мой счёт. За счёт моего здоровья и нервов. В этот раз не выйдет. Звони.
— Кому?
— Ирине. С сестрой тебе проще говорить. Скажи, что у нас уже другие планы. Что мы уезжаем. Прямо сейчас звони.
Кирилл вздохнул, как перед прыжком в прорубь, и набрал номер сестры.
— Ирка, привет.
— О, братик! Привет! Мама сказала, вы там уже готовитесь? Слушай, у меня к тебе просьба. Ты можешь купить ту красную рыбу, как в прошлом году? Виталик её весь год вспоминает. И икры побольше, дети любят.
— Ир, подожди, — перебил Кирилл, стараясь говорить твёрдо, но голос предательски дрогнул. — Я как раз по этому поводу. Мы не сможем вас принять.
На том конце провода повисла пауза.
— В смысле «не сможем»? — голос Ирины стал на октаву ниже. — Мама уже настроилась. Мы билеты завтра выкупать собирались.
— Не надо билеты. Мы... мы уезжаем. С друзьями. В загородный пансионат. На все праздники.
— Ты шутишь? — взвизгнула Ирина. — Какой пансионат? А мама? Ты о матери подумал? Она старый человек, она хочет семью увидеть! А вы что, бросаете её ради пьянки с друзьями?
Елена, стоявшая рядом, слышала каждое слово — динамик телефона Кирилла был достаточно мощным. Она закатила глаза.
— Ира, почему бросаем? — попытался оправдаться Кирилл. — Вы же можете с мамой у тебя отметить. Вы же в одном городе живёте.
— У меня ремонт! Я же сказала! И вообще, у нас квартира двухкомнатная, а у вас трёшка. И Ленка твоя всегда столы лучше накрывает. Короче, Лёша, не дури. Отменяйте свой пансионат. Новый год — семейный праздник. Всё, мне некогда, Виталик зовёт. Ждите тридцатого утром!
Ирина бросила трубку. Кирилл растерянно посмотрел на телефон, потом на жену.
— Ну вот... Она не слушает.
Елена была в ярости. Её лицо пошло красными пятнами.
— «Ленка лучше накрывает»? Ах вот как? То есть я для них просто удобный кейтеринг с функцией уборки?
Она выхватила телефон из рук мужа.
— Звони матери. Сейчас же.
— Лен, может, само рассосётся? — с надеждой спросил Кирилл.
— Не рассосётся. Набирай.
Разговор с Галиной Петровной был ещё тяжелее. Кирилл мямлил, извинялся, пытался объяснить про усталость и желание побыть на природе.
— Сынок, — голос матери дрожал от наигранной обиды, — я ведь не вечная. Может, это мой последний Новый год. А ты меня на улицу гонишь? Мы же не чужие люди. Ну что тебе, тарелки супа для матери жалко?
— Мама, мы уезжаем. Нас физически не будет дома, — Кирилл уже почти кричал от бессилия.
— Ничего, ключи у соседки возьмём, мы вас подождём. Вы же не на месяц уезжаете.
Тут нервы Елены сдали окончательно. Она забрала у мужа телефон.
— Галина Петровна, здравствуйте, это Лена.
— О, Леночка! Ну скажи ты этому дурню...
— Галина Петровна, послушайте меня внимательно. Я очень уважаю вас, но я тоже хочу встретить праздник, а не провести его на кухне, обслуживая десять человек. Имею я на это право? В прошлом году я с ног валилась. В этом году мы уезжаем. Билеты не покупайте. Ключи соседка вам не даст, я её предупрежу.
— Ты... ты как со мной разговариваешь? — Галина Петровна задохнулась от возмущения. — Это ты, значит, воду мутишь? Сына против матери настраиваешь? Мы к тебе со всей душой, а ты... Да ноги моей у вас не будет!
— Вот и договорились. Летом приезжайте, на дачу съездим, шашлыки пожарим. А Новый год — без нас. Извините.
Елена нажала «отбой» и бросила телефон на диван. Её руки тряслись, но на душе было странное, пьянящее чувство свободы.
— Всё. Я забронировала домик. Оплатила. Назад дороги нет.
Кирилл смотрел на жену с какой-то новой смесью страха и восхищения.
— Ты монстр, Ленка.
— Я не монстр, я просто хочу выжить, — устало улыбнулась она. — Иди ко мне. Всё будет хорошо.
Прошел месяц. Страсти, казалось, улеглись.
Родственники демонстративно молчали, не отвечая на звонки, но Кирилл и Елена наслаждались этим молчанием. Они готовились к поездке: купили новые лыжные костюмы детям, выбрали подарки, составили меню для пикника на природе.
29 декабря был последним рабочим днём. Елена прибежала с работы пораньше, счастливая, с пакетами мандаринов. Кирилл уже доставал чемоданы с антресолей. В доме царила атмосфера предвкушения: завтра утром, в 8:00, они сядут в машину и уедут в зимнюю сказку.
— Девочки, давайте складывать пижамы! — крикнула Елена дочерям. — Кто первый соберётся, тот выбирает музыку в дорогу!
Дети визжали от восторга, бегая по коридору.
Вдруг в дверь позвонили.
Елена и Кирилл переглянулись. Они никого не ждали. Курьер? Соседка?
Кирилл пошёл открывать. Елена, повинуясь инстинкту, вышла следом в прихожую.
Дверь распахнулась.
На пороге стояла Галина Петровна в своей монументальной шубе, рядом — Ирина с огромным чемоданом, а за ними — Виталик, увешанный сумками, и их сын-подросток, уткнувшийся в телефон.
— Сюрприз! — громко провозгласила Ирина, протискиваясь мимо остолбеневшего Кирилла. — Не ждали? А мы решили пораньше, на машине, чтобы пробки проскочить!
Галина Петровна вошла следом, отряхивая снег с шапки.
— Ох, ну и дорога! Кирюша, что ты встал как вкопанный? Помогай Виталику вещи заносить. Леночка, ставь чайник, мы голодные как волки!
Елена чувствовала, как земля уходит из-под ног. Это был не сон. Это была кошмарная реальность, которая нагло вломилась в её дверь, топча грязными ботинками чистый коврик.
— Но мы же... мы же уезжаем, — пролепетала она, глядя на гору сумок, выросшую в коридоре.
— Да ладно вам! — отмахнулся Виталик, ставя баул с звякнувшими внутри банками. — Куда вы на ночь глядя поедете? Посидим, отметим встречу.
— Мы уезжаем завтра утром, — голос Елены окреп, наливаясь холодной сталью. — В 8 утра. У нас бронь.
— Ну вот завтра и обсудим, — безапелляционно заявила Галина Петровна, уже расстегивая сапоги. — Не выгоните же вы мать на улицу на ночь глядя? Мы устали, дайте хоть дух перевести.
На кухне воцарилась гнетущая атмосфера.
Елена молча нарезала бутерброды с колбасой. Никакого горячего, никаких салатов. Чай в пакетиках. Это была её маленькая демонстрация.
Родственники сидели за столом, и напряжение можно было резать ножом.
— Хлеб какой-то черствый, — пробурчала Ирина, жуя бутерброд. — Лен, у тебя супа нет? С дороги бы жиденького.
— Нет, — отрезала Елена. — Холодильник пустой. Мы всё подъели перед отъездом.
— Ну вы даёте, — покачала головой свекровь. — Гостей так встречаете... А мы вам, между прочим, подарки привезли.
— Мама, — Кирилл наконец-то обрёл дар речи. Он сидел бледный, но в глазах читалась решимость, которую ему передала жена. — Мы же предупреждали. Русским языком говорили: нас не будет. Зачем вы приехали?
— Как зачем? — искренне удивилась Ирина. — Мы думали, вы перебеситесь. Ну какие могут быть друзья, когда семья приезжает? Мы думали, вы билеты сдали, просто вредничаете.
— Мы не вредничали. Мы оплатили сто тысяч за путёвку. И мы не собираемся терять эти деньги.
Галина Петровна схватилась за сердце:
— Сто тысяч? Господи! Да лучше бы матери ремонт помогли доделать! Транжиры!
— Это наши деньги, мама, — тихо, но твердо сказал Кирилл. — И наш отдых.
В этот момент на кухню заглянула младшая дочь Елены, Маша. Глаза у неё были на мокром месте.
— Мам... А мы что, никуда не поедем? — дрожащим голосом спросила она. — Тётя Ира сказала, что мы дома останемся, потому что бабушке грустно...
Елена посмотрела на дочь, потом на свекровь, которая делала вид, что увлеченно размешивает сахар в чашке. Внутри Елены что-то щёлкнуло. Жалость, приличия, страх быть «плохой невесткой» — всё это сгорело в одну секунду.
Она подошла к дочери, присела и обняла её.
— Не слушай тётю Иру. Мы поедем. Планы менять не будем.
Она выпрямилась и повернулась к гостям.
— А теперь слушайте меня внимательно. Вы поели? Чай попили? Прекрасно. В гостиной есть диван, на кухне раскладушка. Можете переночевать. Но завтра в 7:30 утра мы выходим из дома. И вы выходите вместе с нами.
— Ты что, выгоняешь нас? — взвизгнула Ирина. — Маму?!
— Я не выгоняю. Я следую своему плану, о котором вы знали полтора месяца. У вас есть машина. Вы можете поехать к Ирине домой, можете снять гостиницу в городе, можете поехать на турбазу. Но в этой квартире нас не будет. И ключи я вам не оставлю.
— Кирюша, ты слышишь это?! — возопила Галина Петровна, театрально хватаясь за голову. — Она нас на мороз выставляет!
Кирилл встал рядом с женой. Он взял её за руку — его ладонь была горячей и влажной, но он сжал пальцы крепко.
— Лена права, мам. Это наш дом и наша жизнь. Мы просили не приезжать. Вы проигнорировали нашу просьбу, потому что решили, что ваши желания важнее наших планов. Это неуважение. Завтра мы уезжаем.
Ночь прошла кошмарно.
Из гостиной доносились громкие шёпоты, всхлипывания и обсуждения «неблагодарных детей». Елена не спала ни минуты, лежала с открытыми глазами и слушала дыхание мужа.
— Ты как? — спросил он в темноте.
— Нормально. Страшно, но нормально. Ты молодец, Кирилл.
— Я просто представил твоё лицо, если бы я опять промолчал. Это было страшнее, чем мамин крик.
Утро 30 декабря выдалось серым и хмурым, но в душе Елены уже светило солнце. Ровно в 7:00 прозвенел будильник.
На кухне сидела надутая Ирина и Галина Петровна с заплаканными глазами. Виталик угрюмо пил кофе.
— Доброе утро! — бодро сказала Елена, вкатывая чемодан в прихожую. — Пора собираться.
— Мы никуда не поедем, — заявила свекровь. — Я плохо себя чувствую. У меня давление. Оставьте нам ключи, мы отлежимся пару дней и уедем.
Это был последний козырь. Манипуляция здоровьем. Елена знала этот приём наизусть.
— Галина Петровна, если вам плохо, я сейчас вызываю скорую, — спокойно ответила она, доставая телефон. — Они приедут, померяют давление. Если нужна госпитализация — вас заберут в больницу, там отличный уход. Если нет — значит, вы можете ехать. Но ключи я не оставлю.
Свекровь метнула на неё взгляд, полный чистой, беспримесной ненависти.
— Не надо скорую, — буркнула она, резко вставая и демонстрируя удивительную для больного человека прыть. — Собирайся, Виталик. Нам тут не рады. Поехали к Наталье Ивановне, она давно звала.
— К какой Наталье Ивановне? — уточнил Кирилл.
— К твоей тётке троюродной! Хоть кто-то родню ценит!
Сборы заняли двадцать минут. Это были самые быстрые сборы в истории семьи.
Гости демонстративно не прощались. Ирина, проходя мимо Елены, специально задела её плечом. Галина Петровна, выходя из подъезда, громко сказала в пустоту:
— Нет у меня больше сына. Подкаблучник.
Когда задние фары машины Виталика скрылись за поворотом, Кирилл выдохнул так громко, что показалось, будто сдулся огромный воздушный шар.
Они стояли у подъезда на холодном ветру, рядом стояли чемоданы и растерянные дети.
В этот момент к дому подъехал большой внедорожник. Из окна высунулся счастливый Дмитрий:
— Эй, туристы! Ну что, готовы зажигать? Мы тут кофе горячий прихватили!
Ольга выскочила с пассажирского сиденья, подбежала к Елене и обняла её.
— Ну что? Прорвались?
Елена посмотрела на удаляющуюся дорогу, где исчезли родственники, потом на мужа, который улыбался, помогая детям сесть в машину друзей.
— Прорвались, Оль. Ещё как прорвались.
— Тогда погнали! Шампанское уже стынет в багажнике!
Машины тронулись.
Елена смотрела в окно на мелькающие заснеженные ели. Телефон в кармане вибрировал — приходили гневные сообщения от Ирины, но Елена даже не доставала его. Она знала, что вечером просто заблокирует номера на пару дней.
Сейчас важно было другое. Она отстояла свои границы. Она защитила свою семью — ту, которая настоящая: муж и дети.
И, глядя на профиль Кирилла, который смеялся над шуткой Дмитрия, она поняла, что этот Новый год будет самым лучшим. Потому что он будет их собственным.
А как вы считаете, правильно ли поступили герои, выставив родственников за дверь? Или нужно было уступить ради мира в семье?