Глава первая: Странник в дожде
Дождь над Осло не прекращался уже третью неделю. Местные жители давно привыкли к капризам скандинавской погоды, но даже они начинали тревожно переглядываться, когда небо снова и снова разверзалось свинцовыми потоками. Метеорологи разводили руками, климатологи строчили панические статьи о глобальном потеплении, а старики в деревнях качали головами и шептали о том, что боги гневаются.
Они не знали, насколько были близки к истине.
Высокий старик стоял у витрины кофейни на Карл-Юханс-гате, главной улице норвежской столицы. Неоновые огни вывесок отражались в лужах у его ног, превращая мокрый асфальт в разноцветную мозаику. На нём было длинное серое пальто из грубой шерсти — такое могло бы висеть в музее викингов, если бы не современный крой. Седые волосы, стянутые в хвост, спадали на плечи. Чёрная повязка закрывала левый глаз.
На его плечах сидели два ворона. Прохожие оборачивались — кто с удивлением, кто с опаской. Какая-то девушка достала телефон, чтобы сфотографировать странного старика, но камера почему-то отказалась фокусироваться. Когда она подняла взгляд от экрана, старика уже не было.
Один Всеотец — а это был именно он — материализовался в переулке за углом. Хугин и Мунин недовольно каркнули, отряхивая перья от дождевых капель.
— Знаю, — пробормотал бог. — Мне тоже не нравится.
Он не говорил о погоде.
Две тысячи лет. Столько времени прошло с тех пор, как последние истинные верующие принесли жертву у корней священных деревьев. Столько времени боги Асгарда провели в состоянии, которое смертные могли бы назвать спячкой, а сами асы называли Сумерками Ожидания.
Один помнил всё. Помнил, как вера людей угасала, словно костёр без дров. Помнил, как Биврёст — радужный мост — потускнел и истончился до состояния призрачной нити. Помнил, как один за другим засыпали его братья и сёстры, дети и внуки, воины и валькирии.
Он держался дольше всех. Странствовал по миру в разных обличьях, наблюдал, как люди строят свои железные дороги и небоскрёбы, как создают машины, летающие выше орлов, как расщепляют атом и достигают Луны. Он видел их войны — такие, каких не знал даже Асгард. Видел их жестокость и их милосердие. Их глупость и их гениальность.
А потом заснул и он.
Пробуждение пришло три недели назад. Резкое, болезненное, как удар молнии. Один очнулся в пещере где-то в горах Норвегии, среди костей и праха того, что когда-то было его последним святилищем. Первым, что он увидел единственным глазом, было слабое свечение.
Иггдрасиль. Мировое Древо. Оно звало его.
Кофейня называлась «Мьёльнир» — очевидно, владелец решил сыграть на туристической любви к викингам. Один усмехнулся, толкая стеклянную дверь. Внутри пахло свежей выпечкой и арабикой. На стенах висели стилизованные изображения рун и молота Тора. Бариста — молодой парень с выбритыми висками и бородой, заплетённой в косички — поднял взгляд от кофемашины.
— Добрый вечер! Что будете?
— Чёрный. Без сахара.
Один сел за столик у окна. Вороны устроились на спинке соседнего стула, и бариста, моргнув, решил, что ему показалось. Такое случалось всё чаще — люди видели то, что хотели видеть, а боги и их спутники давно научились прятаться в слепых пятнах человеческого восприятия.
Всеотец достал из кармана пальто предмет, который выглядел как обычный смартфон. На самом деле это был осколок зеркала Хеймдалля, переплавленный и перекованный гномами Свартальвхейма ещё в те времена, когда мир был молод. Теперь он просто... адаптировался. Магия всегда находила способ вписаться в реальность.
На экране мерцала карта. Девять точек, разбросанных по всей Скандинавии. Девять спящих. Девять тех, кого нужно было разбудить.
Первая точка находилась здесь, в Осло. В подвале старого здания на окраине города, где располагался... Один прищурился, увеличивая изображение... автосервис.
— Тор, — прошептал он. — Что ты с собой сделал?
Тор Одинсон — в этом воплощении известный как Торвальд Эриксен — проснулся от того, что на него капала вода. Он лежал на продавленном диване в подсобке автосервиса «Гром и Молния» (название придумал не он, но оно казалось забавным). Над головой протекала крыша. За окном бушевала гроза.
Странно. Он не помнил, чтобы засыпал.
Ещё страннее было то, что он не помнил, кто он такой.
То есть, он знал, что его зовут Торвальд. Знал, что ему сорок три года, что он владеет этим автосервисом уже пятнадцать лет, что его жена Сив ушла от него два года назад, забрав дочь. Знал, что у него есть брат — приёмный, с которым они не разговаривали уже... давно. Очень давно.
Но было что-то ещё. Что-то огромное, древнее, рвущееся наружу из глубин сознания. Что-то связанное с грозой за окном, с молниями, рассекающими небо, с громом, от которого дрожали стёкла.
Торвальд встал, потирая виски. Голова раскалывалась. Он подошёл к окну и замер.
На парковке перед сервисом стоял старик в сером пальто. Два ворона кружили над его головой. И хотя Торвальд никогда в жизни не видел этого человека, что-то внутри него — что-то древнее и могучее — узнало его мгновенно.
— Отец, — прошептал он, и сам испугался своих слов.
Дверь сервиса распахнулась. Один вошёл, стряхивая капли дождя с плеч. Хугин и Мунин влетели следом, усевшись на подъёмник для машин.
— Ты выглядишь ужасно, — сказал Всеотец вместо приветствия.
Торвальд — Тор — стоял посреди мастерской, окружённый запчастями, канистрами с маслом и инструментами. Его рыжая борода была неухоженной, глаза — красными от недосыпа, а руки — покрыты мозолями и машинным маслом. Он был одет в промасленный комбинезон и выглядел как обычный норвежский механик средних лет.
Но Один видел глубже. Видел золотое сияние, пульсирующее под кожей сына. Видел молнии, спящие в его крови. Видел бога грома, заточённого в смертной оболочке.
— Я не понимаю, — медленно произнёс Тор. — Я знаю тебя. Я знаю, кто ты. Но я не должен этого знать.
— Сядь.
Тор сел. Не потому что хотел, а потому что голос отца не оставлял выбора. Некоторые вещи не меняются даже за две тысячи лет.
Один взял табурет и устроился напротив.
— Что ты помнишь?
— Я... — Тор потёр лоб. — Я помню детство в Тронхейме. Школу. Армию. Женитьбу. Но это... это как будто не моё. Как будто я смотрю чужой фильм.
— А что ещё?
Молчание. Потом:
— Золотой дворец. Радужный мост. Молот... — Тор посмотрел на свои руки. — У меня был молот. Мьёльнир. Я помню его вес. Помню, как молнии плясали на его поверхности. Помню...
Он вскочил, опрокидывая табурет.
— Рагнарёк. Я помню Рагнарёк. Змей. Волк. Огонь. Мы все погибли. Мы все...
— Мы не погибли, — мягко сказал Один. — Мы уснули. Есть разница.
— Какая?
— Мёртвые не просыпаются.
Следующие несколько часов Один рассказывал. О том, как работает божественная сила — она питается верой, и когда вера иссякает, боги не умирают, а впадают в спячку. О том, как Рагнарёк был не концом, а трансформацией — старый мир умер, чтобы родился новый. О том, как они все переродились в смертных телах, сохранив лишь тень своей силы и обрывки воспоминаний.
— Почему сейчас? — спросил Тор. — Почему мы просыпаемся именно сейчас?
Один помолчал. За окном гроза стихала, словно подчиняясь настроению громовержца.
— Иггдрасиль, — наконец сказал он. — Мировое Древо. Оно умирает.
Тор побледнел. Даже в своём полузабытом состоянии он понимал, что это значит. Иггдрасиль — ось мироздания, связующее звено между всеми девятью мирами. Если Древо падёт...
— Это будет хуже Рагнарёка, — прошептал он.
— Да. Рагнарёк был цикличен. Разрушение и возрождение. Но если Иггдрасиль умрёт... — Один покачал головой. — Не будет ничего. Ни Асгарда, ни Мидгарда, ни Хельхейма. Пустота.
— Что мы можем сделать?
— Для начала — собрать остальных. — Один достал свой «смартфон» и показал карту. — Девять точек. Девять асов, которые ещё могут проснуться. Ты был первым.
Тор посмотрел на экран. Точки мерцали по всей Скандинавии — Стокгольм, Копенгаген, Рейкьявик, маленькие городки и деревни.
— Кто?
— Фрейя в Стокгольме. Она работает... — Один сверился с данными, — ...психотерапевтом. Хеймдалль в Копенгагене, охранник в порту. Тюр в Гётеборге, адвокат по правам человека. Браги в Рейкьявике, поэт и музыкант. Идунн...
— А Локи?
Вопрос повис в воздухе. Вороны на подъёмнике беспокойно захлопали крыльями.
— Локи, — медленно произнёс Один, — это отдельная проблема.
— Он тоже проснулся?
— О да. Он проснулся первым. И, судя по всему, он помнит всё.
Тор сжал кулаки. Где-то в глубине его существа зарокотал гром.
— Где он?
— Везде. — Один встал, подходя к окну. Дождь снова усилился. — Он теперь называет себя Лукас Лауфейсон. Бизнесмен. Владеет технологической корпорацией «Мидгард Текнолоджис». Производит всё — от смартфонов до спутников. Его лицо на обложках Forbes и Time. Его приложениями пользуются два миллиарда человек.
— Он что, решил захватить мир через... приложения?
— Не захватить. — Один повернулся к сыну. — Изменить. Переписать. Он нашёл способ влиять на сознание людей через их устройства. Маленькие внушения, незаметные сдвиги в восприятии. За последние пять лет уровень веры в «сверхъестественное» вырос на триста процентов. Люди снова начинают верить в богов.
— Но это же хорошо? Если вера питает нашу силу...
— Это было бы хорошо, если бы Локи направлял эту веру в нас. Но он направляет её в себя. Только в себя. Он хочет стать единственным богом нового мира.
Тор молчал, переваривая услышанное. Потом спросил:
— А Иггдрасиль? Он как-то связан с тем, что Древо умирает?
Один не ответил. Но его молчание было красноречивее любых слов.
Той ночью Тор не спал. Он сидел на крыше своего автосервиса, глядя на звёзды сквозь разрывы в тучах. Дождь наконец прекратился, и над Осло повисла странная, звенящая тишина.
Воспоминания возвращались волнами. Золотые залы Асгарда. Пиры, длившиеся неделями. Битвы с великанами. Охота на драконов. Лицо матери — Фригг, мудрой и прекрасной. Лицо брата — Локи, с его вечной усмешкой и глазами, в которых плясало пламя.
Они были так близки когда-то. Два мальчишки, два принца, два воина. Локи был хитрым там, где Тор был прямолинейным. Локи думал, где Тор действовал. Они дополняли друг друга, как молния и огонь.
Когда всё пошло не так?
Тор знал ответ. Он всегда знал. Просто не хотел признавать.
Всё пошло не так, когда Локи узнал правду о своём происхождении. Когда понял, что он не асс, а ётун — ледяной великан, враг всего, во что он верил. Когда осознал, что вся его жизнь была ложью.
Один хотел как лучше. Он взял младенца Локи из разрушенного храма Ётунхейма, вырастил как сына, надеясь, что любовь победит кровь. Но секреты имеют свойство выходить наружу. И когда правда открылась...
Тор помнил глаза Локи в тот день. Помнил боль, превращающуюся в ярость. Помнил, как брат — его брат, несмотря ни на что — отвернулся и ушёл.
Всё, что случилось потом — предательства, войны, Рагнарёк — было следствием того момента.
И теперь Локи снова здесь. Снова плетёт интриги. Снова пытается доказать что-то — себе, Одину, всему миру.
Тор сжал кулаки. Молнии заплясали между пальцами — слабые, едва заметные, но настоящие. Его сила возвращалась.
— Я найду тебя, брат, — прошептал он в ночное небо. — И на этот раз мы поговорим.
В это же время, в пентхаусе небоскрёба в центре Осло, Лукас Лауфейсон — Локи — стоял у панорамного окна, глядя на город внизу. В его руке мерцал бокал с чем-то, что выглядело как виски, но на самом деле было жидким огнём из сердца Муспельхейма.
Он знал, что Один проснулся. Знал, что старик нашёл Тора. Знал, что скоро они придут за остальными.
Пусть приходят.
Локи улыбнулся. В отражении окна его глаза на мгновение вспыхнули зелёным огнём.
Игра началась.
Продолжение следует...
Так начинается история о богах, потерявших себя и нашедших друг друга в мире, который больше не верит в чудеса. История о том, как древняя магия сплетается с современными технологиями, как старые обиды сталкиваются с новыми угрозами, и как даже бессмертные могут измениться — если захотят.
Впереди их ждёт долгий путь. Девять спящих богов, разбросанных по Скандинавии. Мировое Древо, чьи корни гниют в глубинах реальности. Трикстер, играющий в игру, правила которой знает только он.
И где-то в тени, за гранью известных миров, что-то древнее и голодное начинает шевелиться. Что-то, что было заперто ещё до Рагнарёка. Что-то, что Локи, возможно, уже выпустил на свободу.
Но это уже другая глава!
А здесь немного предыстории ‼️
В самом центре мироздания растёт Иггдрасиль — исполинский ясень, чьи ветви простираются выше звёзд, а корни уходят глубже, чем способен постичь смертный разум. Это не просто дерево — это ось, на которой держатся все миры. Позвоночник реальности. Нить, связывающая всё сущее воедино.
На ветвях и корнях Иггдрасиля расположены Девять Миров:
Асгард — обитель богов-асов, золотой город в кроне Древа. Здесь стоит Вальхалла, чертог павших воинов, и здесь правит Один Всеотец со своего трона Хлидскьяльв, с которого видно всё, что происходит во всех мирах.
Ванахейм — мир ванов, богов плодородия и природы. Ваны древнее асов и мудрее в делах земли и моря. Фрейя и её брат Фрейр родом оттуда.
Альвхейм — царство светлых эльфов, существ прекрасных и сияющих, как солнечный луч. Они редко вмешиваются в дела других миров, предпочитая свои вечные танцы и песни.
Мидгард — срединный мир, земля людей. Наш мир. Он расположен в центре Древа, защищённый от великанов стеной, построенной из ресниц первого великана Имира.
Ётунхейм — земля инеистых великанов, ётунов. Холодный, суровый мир скал и льда, вечный враг Асгарда. Отсюда родом Локи, хотя он вырос среди асов.
Свартальвхейм (или Нидавеллир) — подземное царство тёмных эльфов и гномов, непревзойдённых кузнецов. Здесь были выкованы величайшие сокровища богов: молот Мьёльнир, копьё Гунгнир, корабль Скидбладнир.
Муспельхейм — мир огня, где правит огненный великан Сурт. Из искр этого мира были созданы звёзды, и его пламя однажды поглотит всё в час Рагнарёка.
Нифльхейм — мир изначального холода и тумана. Здесь берёт начало река Хвергельмир, питающая корни Иггдрасиля, и здесь же обитает дракон Нидхёгг, вечно грызущий эти корни.
Хельхейм — царство мёртвых, владения богини Хель. Сюда попадают те, кто умер не в бою — от старости, болезни или несчастного случая. Это не место наказания, скорее — бесконечные серые сумерки, где тени ждут конца времён.
Все девять миров связаны между собой ветвями и корнями Иггдрасиля. Между Асгардом и Мидгардом перекинут Биврёст — радужный мост, который охраняет зоркий Хеймдалль. По стволу Древа снуёт белка Рататоск, разносящая сплетни между орлом на вершине и драконом в корнях.
Так было всегда. Так должно было быть вечно.
Но вечность — понятие относительное. Даже для богов.
🙏👍🔔❤️✍️