Елена Борисовна сняла с указательного пальца массивное кольцо с изумрудом, которое всегда казалось ей частью собственной кожи. Металл оставил на фаланге бледный след, напоминающий о годах, когда она строила свою небольшую империю пекарен.
Она аккуратно положила украшение в жестяную банку из-под чая, спрятанную за стопкой старых газет. Ей предстояло сыграть самую сложную роль в жизни, где ставкой была не прибыль, а остатки веры в собственных детей.
Она надела выцветший шерстяной халат, который колол кожу и пах пылью давно забытых вещей. Зеркало в прихожей отразило незнакомую женщину с усталыми глазами и небрежным пучком седых волос.
Елена Борисовна намеренно не стала закрашивать корни, позволяя старости проступить на лице резкими тенями. Она убрала с туалетного столика дорогие флаконы, оставив лишь железную баночку с вазелином и дешевое мыло.
Дорогой смартфон отправился в недра платяного шкафа, а на кухонный стол лег кнопочный аппарат с треснувшим корпусом. Эта генеральная репетиция бедности давалась ей на удивление легко, если не считать ноющей пустоты где-то под ребрами.
Она сделала глубокий вдох и набрала номер Олега Игоревича, своего старшего сына, который уже три года руководил крупным отделом в строительной фирме. Олег ответил не сразу, и на фоне слышался гул голосов и шум оргтехники.
— Слушаю, мам, только давай быстро, у меня тендер на носу, — голос сына был сухим и деловым.
— Олег, сынок, у меня всё рухнуло, — Елена Борисовна заставила свой голос дрожать, — счета заблокировали, управляющий скрылся с кассой, я в огромных долгах.
Сын помолчал, и это промедление отозвалось в ее сердце тупой болью. Она ждала испуга или сочувствия, но услышала лишь раздражение.
— Как ты могла так вляпаться в твоем-то возрасте? Тебе же говорили — продавай всё и сиди на пенсии спокойно.
— Олег, мне очень плохо, ноги почти не ходят, даже на хлеб денег нет, — прошептала она в трубку.
— Послушай, я сейчас ничем не помогу, у нас конец года, аврал, — отрезал сын. — Выпей что-нибудь успокоительное и постарайся не паниковать, позже созвонимся.
Елена Борисовна медленно положила телефон на клеенку стола, которая липла к локтям. Она вспомнила, как десять лет назад заложила квартиру, чтобы вытащить Олега из его первого провального бизнеса.
Следующий звонок был дочери, Екатерине Игоревой, которая вела популярный блог и жила в ритме бесконечных презентаций. Катя ответила под музыку и звон бокалов, явно находясь в каком-то общественном месте.
— Мамуль, привет, я на съемках, тут такой свет нереальный! — Катя говорила быстро, глотая окончания слов.
— Катенька, радость моя, я серьезно заболела, и бизнес мой прогорел, совсем копейки в кошельке остались.
— Ой, ну вечно у тебя какие-то драмы в самый неподходящий момент, — вздохнула дочь. — Мы с Егором уже в аэропорту практически, у нас Бали, ретрит, понимаешь?
— Приезжай хоть на день, дочка, мне страшно одной встречать праздник в такой ситуации.
— Мам, не будь эгоисткой, я весь год работала ради этого отпуска, — Катя явно была недовольна. — На Бали плохая связь, так что не теряй, всё, целую, пока!
Елена Борисовна почувствовала, как по комнате разливается холод, хотя батареи работали исправно. Она поняла, что для собственных детей она превратилась в удобную функцию, которая внезапно дала сбой.
Тридцать первое декабря наступило незаметно, окутав город тяжелым серым небом. В большой четырехкомнатной квартире было непривычно пасмурно из-за задернутых штор.
Елена накрыла стол старой скатертью с пятном от чая и поставила тарелку с парой вареных картофелин. Она сидела на жестком стуле, глядя, как снег бьется в стекло, и всё еще ждала, что дверь откроется.
Ей казалось, что материнская любовь способна пробить любую броню эгоизма, но коридор оставался пустым. Она представила Олега в его роскошном офисе и Катю под пальмами, и эта картина вызвала у нее горькую усмешку.
Около одиннадцати вечера в дверь настойчиво застучали, и Елена вскочила, едва не запутавшись в полах халата. На пороге стояла Валентина, соседка снизу, женщина шумная, с натруженными руками и зычным голосом.
Валентина держала тяжелую кастрюлю, а у ее ног нетерпеливо похрюкивал старый мопс Жорик. Соседка была одета в простую куртку, и от нее исходило ощущение земного, простого тепла.
— Борисовна, ты чего в потемках сидишь, как наказанная? — Валентина бесцеремонно вошла в прихожую.
— У меня внизу свет вырубили, проводка не выдержала, вот я к тебе и пришла. Принимай компанию, я тут картохи с мясом натушила, селедка есть, и наливка клюквенная.
Они расположились на кухне, и Валентина быстро навела свой порядок, выставляя на стол нехитрые угощения. Мопс Жорик устроился на коврике, преданно глядя на хозяйку своими глазами-бусинками.
— А дети где? Неужто не приехали к матери в такой день? — Валентина подозрительно оглядела пустую кухню.
— Сказала им, что разорена и больна, Валя, вот они и решили, что ловить здесь больше нечего.
Валентина выдала такую тираду, что даже мопс удивленно поднял ухо, выражая полную солидарность. Она налила наливку в хрустальные рюмки, которые Елена выставила скорее по привычке, чем ради праздника.
В самый разгар их скромного застолья раздался звонок домофона, и Елена Борисовна замерла, боясь дышать. Сердце забилось где-то в горле, когда она услышала голос курьера, сообщившего о доставке.
Она вышла в коридор, приняла плотный конверт и вернулась на кухню с надеждой, которая жгла изнутри. Ей хотелось верить, что это не просто формальность, а знак того, что она всё еще им дорога.
Внутри не было ни открытки с теплыми словами, ни билетов, ни приглашения в гости. Там лежал типовой договор с агентством, предоставляющим услуги сиделок по самому дешевому тарифу.
Два посещения в неделю, покупка минимального набора продуктов и контроль приема лекарств. К договору прилагалась записка от Олега Игоревича, написанная его четким, почти каллиграфическим почерком.
«Мам, оплатил первый месяц, это максимум, что могу сделать сейчас. Попробуй продать что-то из мебели или сервизов, тебе одной столько не нужно. Будь благоразумна, мы на связи».
Елена Борисовна медленно опустилась на табурет, чувствуя, как внутри всё выгорает, оставляя лишь холодную ясность. Она передала бумагу Валентине, и та, прочитав текст, с грохотом поставила рюмку на стол.
— Значит, мать в утиль списали, как старую мебель? — голос соседки дрожал от возмущения. — Эх ты, Борисовна, а ведь ты их как на руках носила, всю душу вложила.
Елена Борисовна молча встала и подошла к серванту, который всегда казался детям просто грудой старого дерева. Она отодвинула потайную панель и достала оттуда пачку наличных и ключи от сейфа.
Валентина, наблюдавшая за ней, едва не выронила вилку, когда увидела блеск золота и пачки купюр. Елена вернулась к столу, и ее взгляд стал жестким, как закаленная сталь.
— Я проверяла их, Валя, и теперь я знаю цену их любви — два посещения сиделки в неделю. Проверка окончена, и результат мне очень не нравится.
Она открыла бутылку дорогого коньяка, которую хранила для особого случая, и решительно налила его в рюмки. На столе появилась икра из сейфа и нарезка дорогого сыра, которую она приготовила заранее.
— Давай, Валюха, гуляем по-настоящему, — Елена Борисовна слабо улыбнулась. — Жорик, иди сюда, для тебя у меня есть особенная ветчина.
Мопс с восторгом принялся за угощение, а женщины сидели и говорили о жизни до самого рассвета. Елена рассказывала, как работала на две ставки, чтобы оплатить Олегу учебу в престижном вузе.
Она вспоминала, как Катя плакала из-за отсутствия брендовых вещей, и Елена отказывала себе во всём, лишь бы дочь не чувствовала себя хуже других. Валентина слушала, качая головой, и в ее глазах читалось искреннее сочувствие.
— А давай мы им устроим такой сюрприз, чтобы икра комом в горле встала? — предложила Валентина под утро.
— Они же думают, что ты слабая и беспомощная, так пусть увидят, что бывает с теми, кто бросает своих.
Елена Борисовна взяла свой настоящий смартфон и набрала номер старого знакомого, который когда-то помогал ей с оформлением документов на пекарни. Несмотря на праздник, он ответил быстро, и она четко изложила свою просьбу.
Второго января, когда солнце заливало гостиную ярким светом, Елена Борисовна вышла на видеосвязь с детьми. Олег и Катя выглядели довольными, позируя на фоне океана с яркими тропическими напитками.
— Мам, ну как ты? Сиделка-то приходила, всё в порядке? — Олег лениво поправил солнцезащитные очки.
Елена выглядела великолепно: свежий макияж, дорогая шелковая блуза и изумрудное кольцо, вернувшееся на законное место. Рядом в ее кресле сидела Валентина в праздничном платье, лениво обмахиваясь веером.
— Сиделка мне не понадобилась, дети, у меня теперь есть помощница получше, — голос Елены был ровным и спокойным.
— Раз уж я, по вашим словам, «разорена и больна», я поняла, что эта огромная квартира мне больше не по карману.
— И что ты сделала? — Катя на экране даже перестала поправлять прическу, почуяв неладное.
— Я оформила договор пожизненного содержания с иждивением, — Елена поднесла к камере документ с гербовой печатью.
— Вот, познакомьтесь, это Валентина, она теперь законная владелица этой жилплощади после моей смерти.
В трубке наступила такая тишина, что казалось, можно услышать шум прибоя на далеком Бали. Затем Олег начал орать, забыв о своей напускной деловитости, обвиняя мать в безумии.
Катя визжала про наследство и про то, что эта квартира должна была принадлежать ей и ее будущим детям. Они кричали одновременно, перебивая друг друга, и их лица на экране исказились от жадности.
— Не тратьте нервы, дети, — Валентина весело подмигнула в камеру. — Квартира уже под надежной охраной.
— А вы можете присылать маме деньги на лекарства, номер моей карты я вам скину, у нее же счета «арестованы».
Елена Борисовна посмотрела на своих детей и впервые за много лет не почувствовала ни капли жалости. Она просто нажала кнопку отбоя, и в комнате снова стало уютно и спокойно.
— Ну что, Валюха, теперь жди гостей завтрашним рейсом, — Елена подошла к окну.
— Прилетят как миленькие, будут самыми заботливыми детьми на свете, лишь бы бумагу аннулировать.
— А квартиру мы им, конечно, не отдадим, пока я не увижу в их глазах хоть что-то, кроме курса валют.
Валентина засмеялась, и Жорик звонко тявкнул ей в тон, словно понимая всю важность момента. Елена Борисовна знала, что впереди будет много шума, но теперь она точно знала, кто ее настоящая семья.
Эпилог
Январское солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая заснеженные крыши в нежно-розовый цвет. В квартире пахло свежезаваренным чаем и сушеной травой, которую принесла Валентина из своих запасов.
Елена Борисовна сидела за столом и смотрела на телефон, который разрывался от сообщений и пропущенных вызовов. Она не спешила отвечать, наслаждаясь каждым мгновением этой новой, честной жизни.
Ей больше не нужно было притворяться сильной ради тех, кто ждал лишь ее слабости. Настоящая свобода оказалась не в деньгах или бизнесе, а в праве выбирать тех, кто будет рядом в трудную минуту. Она знала, что завтра приедет Олег и будет долго извиняться, а Катя привезет кучу ненужных подарков с Бали. Но теперь правила этой игры устанавливала она сама, и в этих правилах больше не было места предательству.
Жорик уютно устроился у ее ног, согревая их своим теплом, и Елена почувствовала, что наконец-то дома. А квартира... она всегда была лишь стенами, настоящим домом её делали люди, которые умели любить просто так.
Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет очень приятно!
Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал. С вами был Джесси Джеймс.
Все мои истории являются вымыслом.