Галина Степановна стояла у окна, рассматривая, как тяжелый декабрьский снег ложится на ветви старых яблонь. Эти деревья сажал еще её покойный муж, Леонид, сорок лет назад, когда они только получили этот участок земли в глухом подмосковном поселке.
Олег, её зять, уже третий час изображал идеального хозяина, подбрасывая дрова в камин с таким усердием, будто сам их колол. Он поправлял воротник дорогого джемпера и то и дело бросал взгляд на кожаную папку, лежащую на краю обеденного стола среди тарелок с закусками.
— Мама, ну посмотрите, какая красота, — голос Олега обволакивал, словно липкая патока. — В новый год нужно входить без груза старых забот, налегке, с новыми планами на жизнь.
Елена, дочь Галины Степановны, сидела на диване, безучастно перебирая бахрому пледа и стараясь не смотреть матери в глаза. Она выглядела тенью самой себя — осунувшаяся, с бледным лицом, на котором застыло выражение бесконечного терпения.
— Мам, Олег прав, тебе тяжело уже за всем этим следить, — тихо произнесла дочь, и в её голосе Галина услышала чужие, заранее заученные интонации. — Он нашел отличного юриста, всё подготовили быстро, чтобы ты не бегала по конторам.
Галина Степановна медленно провела пальцами по деревянной раме окна, ощущая под кожей шероховатость старой краски. Этот дом помнил топот маленьких ножек Лены и запах сосновой стружки, которой пахли руки Леонида после работы в мастерской.
Олег Дмитриевич — так он любил, чтобы его называли подчиненные в его небольшом агентстве — подошел ближе и вытащил из кармана массивный футляр. Внутри на темно-синем бархате лежала тяжелая авторучка с позолоченным колпачком, блестевшая в свете камина.
— Это мой вам подарок, Галина Степановна, по особому случаю, — он торжественно положил футляр рядом с папкой документов. — Настоящая «Золотая ручка» для подписания исторического договора, чтобы рука не дрогнула.
Галина Степановна усмехнулась про себя, заметив, как у зятя дернулось веко при упоминании «исторического договора». Она видела его насквозь — его бегающие глаза, его суетливые движения, его внезапную тягу к «семейному гнезду», которое он раньше называл старым сараем.
— Очки я, кажется, в спальне оставила, — Галина сделала вид, что хлопает себя по карманам фартука. — Подождите минут пять, без них я даже свою фамилию не разберу, не то что ваши юридические кружева.
Олег заметно напрягся, его пальцы начали нервно барабанить по крышке футляра, но он выдавил из себя подобие улыбки. Он снова сослался на необходимость проверить уровень снега на крыльце и быстро вышел на веранду, оставив телефон на столе.
Галина Степановна проходила мимо, собирая пустые бокалы, когда экран смартфона Олега ярко вспыхнул от входящего сообщения. Он забыл заблокировать его, когда показывал Лене проект будущей бани, которая должна была появиться на месте её любимого розария.
Взгляд Галины упал на текст, который высветился в верхней части экрана, и мир вокруг на мгновение стал прозрачным и звенящим. Сообщение было от контакта «Алёна Риелтор», и содержание его не оставляло места для сомнений в честности зятя.
«Котик, ну что, старуха подписала бумаги? Покупатель на дачу нервничает, он готов забрать объект до десятого января, залог уже у меня на счету».
За этим последовало второе сообщение, еще более циничное в своей простоте. «Деньги разделим пополам, как и планировали, твоей клуше ни слова, бросай её сразу после сделки, пусть возвращается к своей матери».
Галина Степановна не охнула и не схватилась за сердце, хотя внутри всё сжалось в тугой, холодный узел. Она спокойно поставила бокалы на поднос, достала свой телефон и сделала четкий снимок экрана зятя, стараясь, чтобы блики от люстры не испортили кадр.
Она поняла, что все эти месяцы Олег методично разрушал психику её дочери, убеждая Лену в её никчемности и необходимости продать наследство. План Олега был безупречен в своей подлости — оставить их обеих ни с чем в самый разгар праздника.
Когда Олег вернулся с крыльца, отряхивая снег с плеч, Галина Степановна уже сидела за столом, положив перед собой дарственную. Она смотрела на гербовую печать, которая казалась ей клеймом, поставленным на всё их прошлое.
— Ну что, мама, нашли очки? — Олег буквально навис над ней, протягивая ту самую позолоченную ручку с нетерпением голодного хищника. — Бьют куранты, пора начинать новую жизнь, в которой вы будете отдыхать, а не пахать на грядках.
На экране телевизора Спасская башня уже начала свой торжественный отсчет, и звуки гимна заполняли комнату, отражаясь от стен. Галина Степановна взяла ручку, ощутив её неприятный, лишний вес, и медленно открыла колпачок.
Олег замер, затаив дыхание, его лицо вытянулось, а в глазах зажегся алчный огонек человека, который уже видит перед собой пачки денег. Лена смотрела на мать с какой-то обреченной надеждой, словно подпись на бумаге могла спасти её рушащийся брак.
— Я тут подумала, Олег Дмитриевич, — Галина Степановна подняла глаза на зятя, и тот невольно отшатнулся от её холодного взгляда. — В новый год действительно нужно входить без мусора, который отравляет воздух в доме.
Вместо того чтобы прижать перо к бумаге, она взяла лист дарственной за край и поднесла его к пламени высокой свечи, стоявшей в центре стола. Бумага вспыхнула мгновенно, выбрасывая яркий оранжевый свет, который на мгновение ослепил всех присутствующих.
— Ты что творишь, безумная?! — Олег сорвался на крик, позабыв о своем образе любящего и заботливого родственника. — Это же пять миллионов рублей, ты их только что сожгла!
Он попытался выхватить горящий документ, но Галина Степановна резко бросила полыхающую бумагу в глубокую тарелку с салатом. Лист зашипел, превращаясь в черные хлопья пепла, которые медленно оседали на майонезе и кусочках овощей.
Его лицо в этот момент стоило того, чтобы навсегда вычеркнуть его из списка живых людей. Олег выглядел как человек, у которого на глазах только что испарился выигрышный лотерейный билет, и его ярость была почти осязаемой.
— Мама, зачем ты это сделала? — Лена вскочила с дивана, её голос дрожал, а в глазах стояли слезы непонимания. — Мы же договаривались, Олег так старался, он всё распланировал для нашего блага!
Галина Степановна молча достала свой телефон и положила его на стол перед дочерью, открыв сделанную фотографию. Она видела, как Лена сначала непонимающе хмурится, а затем её лицо начинает стремительно бледнеть, приобретая оттенок мела.
Дочь перечитывала сообщения риелтора снова и снова, и с каждым словом её плечи распрямлялись, а в глазах появлялся блеск, которого Галина не видела уже несколько лет. Это было осознание правды — болезненное, резкое, но освобождающее от липкого дурмана манипуляций.
— «Твоей клуше ни слова», — процитировала Лена севшим голосом, поднимая взгляд на мужа. — Значит, баня, Олег? Значит, новая жизнь для семьи, о которой ты так сладко пел мне по вечерам?
Олег попытался было изобразить праведное возмущение, заговорил о подделке и о том, что Галина Степановна всегда его ненавидела. Но под двумя ледяными взглядами — материнским и дочерним — его уверенность быстро превратилась в жалкую злобу.
— Да пошли вы обе! — выплюнул он, срывая с себя праздничный джемпер, словно тот душил его. — Живите в своем гнилом сарае, пока он не развалится вам на головы, а я найду тех, кто умеет ценить реальные возможности!
Он бросился в прихожую, на ходу хватая куртку и едва не сбив вешалку с вещами, его шаги гулко отдавались в пустом коридоре. Дверь захлопнулась с таким грохотом, что в окнах жалобно зазвенели стекла, и наступило долгое, тяжелое затишье.
Лена медленно опустилась обратно на диван, глядя на тарелку, где среди остатков ужина покоился пепел от её несбывшегося будущего. Она не плакала — видимо, все слезы были выплаканы за те годы, что она провела рядом с этим человеком.
Галина Степановна подошла к дочери и положила руку ей на плечо, чувствуя, как та понемногу перестает дрожать. В комнате пахло гарью и хвоей, и этот запах казался Галине самым правильным и честным за всю последнюю зиму.
— Ты как, доченька? — негромко спросила мать, поглаживая Лену по голове, как в далеком детстве. — Сердце не болит за этого проходимца, который нас за людей не считал?
— Не болит, мам, — Лена подняла голову, и в её взгляде Галина увидела проблески той прежней, сильной и независимой девочки. — Оно просто замерзло, а сейчас начинает оттаивать, хоть и через такую некрасивую историю.
Они сидели вместе, глядя на огонь в камине, который уже догорал, превращаясь в мерцающие угли. За окном продолжали расцветать праздничные огни, и звуки чужого веселья доносились до них как из другого мира.
Галина Степановна знала, что впереди их ждет непростой период осознания и восстановления, но самое главное — дом остался в их руках. Она чувствовала присутствие Леонида в каждом уголке этой комнаты, в каждом старом предмете мебели, который они выбирали вместе.
Эпилог
Прошло несколько месяцев, и весеннее солнце начало бережно прогревать стены старой дачи, пробуждая к жизни сад. Галина Степановна вышла на крыльцо с чашкой травяного чая, наблюдая, как Лена старательно белит стволы яблонь.
Дочь заметно изменилась — в её движениях появилась былая легкость, а на щеках заиграл здоровый румянец. Она больше не проверяла телефон каждые пять минут и не вздрагивала от резких звуков, постепенно возвращая себе право на тихую и спокойную жизнь.
Олег несколько раз пытался звонить, присылал сообщения с угрозами и требованиями вернуть «подаренную» ручку, но Лена просто заблокировала его номер. Галина Степановна сама отправила этот футляр с позолоченной безделицей курьером на его рабочий адрес, приложив короткую записку: «Для подписей под новыми аферами».
На столе в гостиной больше не лежали папки с документами, там теперь стояла ваза с первыми подснежниками, собранными в лесу. Жизнь продолжалась, очищенная от фальши и лжи, как земля после долгой и суровой зимы.
Мужчины приходят и уходят, а недвижимость, в которую вложена душа нескольких поколений, должна оставаться в семье. Галина Степановна глубоко вдохнула свежий воздух, чувствуя, как внутри неё наконец-то воцарился лад.
Она посмотрела на старые яблони, которые в этом году обещали особенно обильный цвет, и поняла, что они с дочерью обязательно справятся со всем, что приготовит им судьба. Главное, что теперь в этом доме снова можно было дышать полной грудью, не опасаясь предательского удара в спину.
Галина Степановна поставила чашку на перила и пошла помогать дочери, ощущая, как весна наполняет её сердце новой, спокойной силой.
Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет очень приятно!
Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал. С вами был Джесси Джеймс.
Все мои истории являются вымыслом.