В наш отдел тендерных закупок входила я, Ольга, и еще три человека. Жизнь здесь была под стеклянным колпаком: каждый шаг, на виду начальства, любая ошибка, как на ладони.
Было чувство, будто живёшь под микроскопом: слишком криво расписалась на заявке, уже пересуды, не вовремя ушла домой, шепот за спиной. Научилась быть осторожной, но периодически даже у нас происходили события, к которым нельзя подготовиться.
С Марины началась вся эта история. Она была старой закалкой: строгая, скрупулёзная, с безупречной укладкой и вечно недовольным взглядом. Никогда лишнего, никогда улыбки по делу или без.
Начальник, Роман, с ней особо не шутил, скорее уважал, она одна выполняла за троих: знала всех поставщиков и тонкости законов.
Я была моложе, работала недавно, и видела в коллективе обе стороны: молчаливое единство перед внешними проверками и равнодушие к чужой беде. Считалось: держись сама, не влезай в чужие дела.
День начался обычно. Я пришла раньше всех, прошлась по пустому коридору, на кухне тихо капал кран. Зашла Марина, устало бросила сумку:
— С пятницей, девочки.
Я кивнула и протянула ей чай. Её рука подрагивала, впервые заметила такое. Молча наливала себе чай и делала вид, что не вижу, как она сжимает телефон, будто опасается уронить.
На обеде в кабинет зашёл Роман. Голос его был чуть глуше обычного:
Коллеги, сегодня большая проверка. Все документы по заявкам приведите в порядок к 16:00. Особенно справки по новому тендеру. Проверьте.
Я поймала взгляд Марины, он был странный, застывший. Я пыталась вспомнить, не делала ли она в этом месяце ошибок, не задерживала ли документы. Девчонки начали нервно перебирать бумаги, я машинально пролистала отчёты, всё было как всегда.
Вечером мы задержались. Я дописывала пояснительную записку, когда к двери кабинета прижалась фигура. Это была Наталья, смешливая и суетливая, но теперь она старалась говорить тише:
— Слушай, у Марины сегодня странная суета. Заметила? Она с утра не в себе.
Я пожала плечами, но внутри что-то кольнуло. Наташа кивнула в сторону шкафа:
— Я случайно видела у неё какую-то кипу бумаг. Не твоими ли руками сегодня пол-отдела закрывать будут, а?
Но настоящая странность началась через пару дней, когда я увидела у Марины на столе чек на весьма приличную сумму. Мне это бросилось в глаза только потому, что чек был из банка, с которым мы не работаем.
Больше того, подпись стояла её рукой, а денежный перевод был на третье имя, то ли добрачную фамилию, то ли чужую.
Я не могла не спросить:
— Марин, ты с новым проверяющим общалась? Видела у тебя платежку необычную…
— Да документы сверяла. По тендеру. Не суйтесь лишний раз, Ольга.
Было понятно, что разговор окончен.
С этого дня Марина стала иной. Опаздывала, нервничала, во время собраний смотрела исключительно в пол. Я стала замечать ее частые звонки в коридоре, короткие, почти шепотом. Бывало, документы задерживались именно у нее.
В отделе появились слухи. Наташа вечером на кухне подошла шепотом:
— Она точно что-то скрывает. Я вчера видела, как она в 18:30 вернулась к шкафу и выносила какие-то папки. Не нашего отдела.
Коллектив у нас не был сплочённым. Каждый сам за себя. Но тут всё приобрело другое значение: если кто-то сделает крупную ошибку, пострадают все. Могут и премий лишить, и работы.
В тот вечер я задержалась допоздна. Уже собиралась уходить, как вдруг услышала тихие рыдания из туалета. Мне стало не по себе, узнала голос Марины.
Она вышла минут через пять, глаза красные. Я не стала задавать дурацких вопросов, только сказала тихо:
— Если что, я помогу. Просто скажи.
Она посмотрела на меня так, что стало жалко: вся её строгость будто осыпалась.
— Спасибо, Ольга. Да я... с мужем развожусь. Голова кругом.
Я поверила ей не до конца. Интуиция говорила, дело не только в семье.
Через неделю нас вызвал Роман.
— Коллеги, пришло уведомление: будет внешняя проверка по тендеру №21. Все сведения перепроверьте, ни одного лишнего листа. Наталья и Ольга, ваша задача сверить договора, Марина, справки.
От напряжения в кабинете повисла тишина. Даже дышать стало сложно. Проверки у нас были не впервые, но на этот раз от результата зависела премия всем, а возможно, и то, кто получит повышение.
В тот же день Марина ушла раньше, не попрощавшись. Наталья склонилась к моему уху:
— Готовься, завтра будет весело.
Ночью мне не спалось. Я вспоминала все странности за последние дни. И разговор Натальи, и странную платёжку, и звонки Марины...
Под утро меня вдруг пронзила мысль: не могла ли Марина, решая свои семейные проблемы, втянуться в какую-нибудь мутную историю с деньгами отдела?
На следующий день я специально осталась вечером, чтобы посмотреть, не появится ли она. Марина зашла незаметно, в руках была папка, которую она засунула в стол.
Я решилась.
— Ты зачем по вечерам к сейфу подходишь?
— Ольга, не лезь, — её голос дрожал.
— Ты можешь просто объяснить?
Она вдруг села и закрыла лицо руками.
— Меня шантажируют. Если я не переведу деньги, — выложили бы какие-то мои старые фото начальству… Я влезла в долги. Захотела вернуть через откат по тендеру, а теперь вообще не знаю, что делать.
— Ты подписывала документы?
— Один платёж… Я думала, незаметно, потом всё поправлю. Уничтожу. А теперь боюсь. Уже всё пошло не по графику.
Я ошалела. Всё, что я подозревала, было правдой. У меня внутри сжалось, как будто мы обе что-то только что потеряли непоправимо.
Дальше всё было как в тумане. Я понимала: если промолчать, отдел могут прикрыть, пострадают все. Если донести и работа, и дружба закончится.
Я позвонила Наталье, попросила встретиться:
— Наташ, если мы пойдём к Роману, Марину уволят?
— Если только уволят. А могут и дело завести.
Я зажала голову руками. Был выбор из двух зол. Ночью я всё обдумала и к утру знала, времени нет. Наш отдел слишком мал. Если нас накроют, хуже всем.
Я набрала Романа.
Разговор был холодный и быстрый. Роман побледнел, выслушал молча, потом попросил меня изложить всё письменно. Марину вызвали и она, не сопротивляясь, подтвердила свои действия, приложила бумаги.
Через два дня в отделе стояла тяжёлая тишина. Марину уволили по статье, материалы отправили в финансовую службу. Я не чувствовала ни облегчения, ни злорадства, только глухую вину, будто что-то потеряла.
Шли недели, наш отдел работал тише обычного. Марина исчезла без следа, а мне часто вспоминались её дрожащие руки и тот одинокий взгляд. Казалось, будто офис стал пустее, будто вместе с ней ушла последняя возможность быть по-человечески близкими.
Осталась только сдержанная аккуратность и осторожность, чтобы не делать шагов в сторону чужого несчастья.
Иногда мне кажется, что настоящий офис, это не только таблички, фамилии и отчёты. Это истории людей, которые невидимой паутиной связывают нас, даже если кажется, что мы чужие. Предательство?
Сложный вопрос. Я сделала свой выбор, сохранила отдел и потеряла немного больше.
Может быть, спустя время, самое главное, не замыкаться, не отгораживаться страхом и одиночеством, а пытаться замечать в других не только ошибки, но и боль.
Даже если иногда не понимаешь: спасла ли ты кого-то, или просто слишком устала быть безразличной.
Конец? Нет. Это только один эпизод из жизни настоящего отдела и таких будет ещё немало.