Полгода в Екатеринбурге. Русский муж. Выученный язык. Эмили думала — освоилась. Пока не поняла: здесь можно жить год и всё равно попадать в ловушки, о которых не пишут в путеводителях.
"Ты что, в обуви?!" — две секунды, которые делят мир на "до" и "после"
Эмили пошла к соседке Людмиле Ивановне за яйцами.
Зашла в прихожую. Шагнула на коврик. Сделала ещё шаг.
— "Ты что, в обуви?!" - закричала она.
Голос был такой, будто Эмили въехала верхом на квадроцикле.
Хотя на ней были белоснежные кроссовки. Вчера из магазина.
— Извините, я не...
— Снимай, снимай быстрее!
Эмили скинула обувь.
Соседка посмотрела на носки с Микки-Маусом и всё равно осталась недовольна.
А Эмили осталась без обуви.
В чужой квартире.
Держа лоток яиц.
В Техасе снять обувь в гостях без приглашения — это как открыть чужой холодильник и достать сыр. Или лечь на их диван и включить Netflix. Фамильярно до неловкости.
Здесь всё наоборот.
Войти в обуви = оскорбление уровня "я плюнул на твой дом".
Банка — это не банка. Банка — священный сосуд
Эмили съела огурцы из банки. Собралась выбросить.
Свекровь перехватила её руку:
— Ты что делаешь?! - закричала она.
— Выбрасываю банку.
— Зачем?!
— Она... пустая?
— Эмиль, это же литровая! С закруткой! Ты понимаешь, какая это ценность?!
— Это банка за 20 рублей из магазина.
— Не важно! На будущий год в ней огурцы закроем!
Свекровь забрала банку, унесла на балкон.
Там стояло сорок три банки.
Разного размера. Аккуратными рядами. Как музейная экспозиция.
— Вот эти пол-литровые — для варенья. Эти трёхлитровые — для компота. А вот эти — для помидоров.
— Мам, но мы же не закрываем ничего...
— Ещё закроем. Всё впереди.
Через два месяца Эмили сама несла пустую банку на балкон.
Остановилась на полпути.
Посмотрела на банку в руках.
"Я превращаюсь..."
Холодный суп с колбасой — момент капитуляции желудка
Июль. Кухня свекрови. Жара.
— Эмиль, садись, окрошку сделала.
Перед Эмили поставили глубокую тарелку.
Холодная белая жидкость.
С кусками варёной колбасы. С огурцами. На кефире и квасе.
В Америке холодное = десерт, салат, смузи.
Суп = горячий. Всегда.
Даже летом в Аризоне, когда асфальт плавится.
Это закон природы.
Эмили зачерпнула ложку. Понюхала.
Кефир. Укроп. Что-то солёное.
Попробовала.
Внутри включилась сирена: "ОШИБКА. СИСТЕМА НЕ РАСПОЗНАЁТ".
Но вокруг все ели спокойно, с аппетитом. С молодой вареной картошечкой вприкуску.
Муж допивал из тарелки остатки. Свекровь подливала себе добавку.
Эмили проглотила через силу:
— Интересный вкус.
— Правда? Тебе понравилось? — обрадовалась свекровь. — Ещё налить?
— Нет-нет, спасибо, я сыта.
(Врала. Просто не могла.)
Улыбка — самый быстрый способ стать подозрительной
Эмили зашла в лифт.
Там стояла женщина с сумками.
По привычке Эмили улыбнулась:
— Добрый день!
Женщина повернула голову. Посмотрела.
Не улыбнулась. Не ответила.
Просто посмотрела — как на что-то странное.
Лифт пополз вверх в гробовой тишине.
В Остине не поздороваться с соседом в коридоре — ты грубиян.
Не улыбнуться кассиру — ты странный.
Там улыбка = вежливость по умолчанию.
Здесь улыбка = подозрение.
"Чего она улыбается? Что ей надо?"
Однажды Эмили шла по коридору в поликлинике.
Навстречу — пожилая женщина с тростью.
Эмили по инерции:
— Здравствуйте!
Женщина остановилась:
— Мы знакомы?
— Нет, я просто... поздоровалась.
— Зачем?
Эмили не нашлась что ответить.
Женщина покачала головой и пошла дальше, бормоча про странную молодёжь.
Муж объяснял:
— Милая, здесь улыбка — для своих. Для близких. Если улыбаешься незнакомцу, значит либо что-то хочешь, либо не в себе.
— Но это же невежливо!
— Нет. Это честно. Зачем фальшивить?
Через год Эмили уже не улыбалась автоматически.
Но каждый раз боролась с собой внутри.
"Сказать 'привет' или промолчать?"
Этот внутренний диалог не прекращался никогда.
"На дорожку присядем" — когда суеверие сильнее логики
Эмили собиралась в командировку.
Чемодан у двери. Куртка надета. Такси через пять минут.
Она взялась за ручку.
— Стой, — сказал муж.
— Что?
— Присядь.
— Зачем?
— На дорожку. Нужно присесть. Минутку.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Иначе дорога будет неудачной.
Эмили опустилась на чемодан.
Муж сел на табурет рядом.
Тишина.
Они сидели посреди прихожей, как два пассажира невидимого поезда.
Прошла минута.
— Всё, теперь можно.
Потом были другие открытия.
Передавать вещи через порог нельзя — к ссоре.
Эмили протянула мужу ключи. Он в комнате, она в коридоре. Порог между ними.
— НЕТ! — он отпрянул. — Через порог нельзя!
— Что?!
— Зайди в комнату. Или я выйду.
Рассыпать соль — вселенская беда.
Эмили опрокинула солонку.
Свекровь вскрикнула:
— Быстро! Через левое плечо! Три раза!
— Что кинуть?!
— Соль! Быстрее!
Эмили схватила щепотку. Кинула через плечо.
Свекровь выдохнула с облегчением:
— Фух. Теперь нормально.
В Техасе соль = специя за два доллара.
Здесь соль = мистический артефакт, способный сломать судьбу.
Муж говорил:
— Это просто традиция. Необязательно верить.
Но когда они собирались в отпуск, он сам садился на чемодан.
Когда рассыпал соль — сам кидал через плечо.
— Ты же сказал, необязательно верить?
— Ну... на всякий случай.
День рождения нельзя праздновать раньше. Даже если всем удобно
У Эмили день рождения 17 июня. Понедельник.
Все на работе. Друзья заняты.
Она предложила:
— Давай отметим в субботу? Соберём всех.
— Нельзя.
— Почему?
— Нельзя праздновать раньше даты. Плохая примета.
Он не шутил.
— Отметим в субботу после. 22-го числа.
— Но это через неделю!
— Зато правильно.
В Америке день рождения празднуют когда удобно.
Здесь дата священна.
Нельзя раньше. Категорически.
17 июня, понедельник вечер.
Эмили сидела дома одна с магазинным тортом.
Муж пришёл в восемь, поздравил, обнял.
Но праздника не было.
Потому что праздник будет в субботу.
Когда календарь разрешит.
Майонез в оливье — это не обсуждается
Новый год. Свекровь на кухне.
Эмили помогает резать овощи.
— Эмиль, достань майонез.
— Мам, а давайте попробуем с греческим йогуртом? Там меньше калорий и...
Свекровь остановилась.
Повернулась.
Посмотрела на Эмили так, будто та предложила добавить в оливье ананасы. И закричала так, что американка чуть не уронила салатницу.
— Стой! В оливье. Майонез.
Пауза.
— Провансаль.
— Но...
— Провансаль, Эмиль.
Голос был спокойный. Но финальный.
Это не было предложением.
Это был закон природы.
Эмили достала майонез.
Свекровь выдавила туда полбанки.
Размешала до состояния белой кремовой массы.
— Вот. Теперь правильно.
За столом все ели и нахваливали.
Муж положил себе добавку.
Эмили съела три ложки и почувствовала, как майонез обнимает каждый орган изнутри.
На следующий день она тайно сделала себе порцию с йогуртом.
Муж зашёл на кухню. Посмотрел в миску.
— Это что?
— Оливье.
— Это не оливье.
— Почему?
— Потому что там не майонез.
— Но там те же ингредиенты!
— Эм, это как пицца без сыра. Технически похоже, но это уже не пицца.
Он ушёл.
Эмили доела свою версию в одиночестве.
Вкусно было. Но признавать это здесь было опасно.
Чай решает всё. Буквально всё
Эмили простыла.
Насморк, температура, болит горло.
В Остине она бы выпила DayQuil, легла бы на диван с Netflix и пакетом чипсов.
Здесь всё иначе.
Свекровь зашла в комнату:
— Эмиль, я тебе чай принесла.
— Спасибо, мам.
Эмили взяла кружку. Сделала глоток.
Малина. Мёд. Что-то жгучее.
Ещё глоток.
Лимон. Имбирь. Что-то ещё.
— Мам, там что внутри?
— Малина с мёдом, лимон, имбирь, чуть перца красного.
— Перца?!
— От простуды помогает. Выпей всё до дна. И ещё кружку через час.
Вечером свекровь принесла вторую порцию.
На ночь — третью.
Утром Эмили проснулась.
Насморк почти прошёл. Горло не болело.
Температуры не было.
Чай победил простуду силой.
В Остине на это ушло бы три дня, две упаковки таблеток и визит к врачу.
Здесь — три кружки непонятного зелья и бабушкина убеждённость, что чай лечит всё.
Через полгода Эмили сама заваривала такой чай мужу.
Он пил, морщился:
— Ты перца много положила.
— Терпи. От простуды помогает.
Она услышала себя со стороны.
И засмеялась.
Через год с лишним: кто ты теперь?
Прошёл год и четыре месяца.
Эмили собиралась в аэропорт — лететь в Остин к родителям.
Чемодан у двери.
Она автоматически села на него.
Посидела минуту.
Встала.
И только у двери осознала:
Я только что сама это сделала. Без напоминаний.
Она до сих пор не ест окрошку.
Разувается в гостях, но внутренне сопротивляется.
Не улыбается в лифте, хотя хочется.
Кидает соль через плечо.
Несёт пустые банки на балкон.
Заваривает чай с перцем от простуды.
Празднует день рождения строго не раньше даты.
В Остине родители обняли её в аэропорту.
Мама в кроссовках зашла в дом.
Эмили поморщилась.
Автоматически.
Потом спохватилась: "Стоп. Это же мой родной дом. Здесь так нормально."
Но ощущение дискомфорта осталось.
За ужином подруга Джессика заказала холодный лимонад со льдом.
Эмили посмотрела на стакан и подумала:
"Горло заболит..."
Потом засмеялась сама над собой.
Год в России. И ты уже боишься льда в напитке.
Вечером мама разогрела суп в микроволновке.
Эмили попробовала.
Поморщилась.
— Что-то не так? — спросила мама.
— Нет, просто... не такой насыщенный. Как будто... не настоящий бульон.
Мама рассмеялась:
— Эм, это тот же суп, что ты ела всю жизнь!
— Я знаю. Но... что-то изменилось.
Изменилась не еда.
Изменилась Эмили.
Если после прочтения этой статьи вы побежали к холодильнику или прослезились — ставьте лайк. И поделитесь этой историей с близкими - поднимите им настроение перед праздником!