Скандал на шоу «Три аккорда» с участием Ларисы Долиной и Александра Новикова многие уже видели. Эфир — Первый канал. Долина исполняет «Гоп-стоп» Александра Розенбаума. Новиков — в жюри. Исполнение ему не понравилось.
Он сказал простую фразу — профессиональную, без крика и оскорблений:
«Не исполняйте больше блатные песни».
В ответ Долина вспыхнула:
«Никто не имеет права мне приказывать!»
Фраза мгновенно разошлась по сети, легла на старый образ высокомерия и совпала по времени с другим громким скандалом вокруг певицы. Но сам конфликт куда серьёзнее личной перепалки.
Это симптом.
Когда блатная песня становится государственной сценой
Речь не о вкусе. И не о личных амбициях.
Речь о культурной норме.
Блатная песня сегодня — официальный прайм-тайм.
Её исполняют народные артисты.
Её транслируют на федеральных каналах.
Её подают как «классику жанра».
И это — культурный перекос.
От джаза к уголовному жаргону
Лариса Долина — певица высокого профессионального уровня. Джаз, сложная музыкальная форма, безупречная школа. И возникает простой вопрос:
зачем артистке такого масштаба выходить на главный канал страны с песней, где кульминация звучит как “Кончай её, Семён”?
Можно сколько угодно говорить о свободе интерпретации, но текст никуда не исчезает. Угрозы, насилие, уголовная лексика — всё это остаётся. А в сочетании с публичной агрессией в ответ на критику эффект получается разрушительный.
Новиков сказал то, что многие думают
Александр Новиков — не случайный человек. Он сам из этого жанра.
Именно поэтому его реплика прозвучала особенно болезненно.
Он не приказывал.
Он обозначил границу.
И получил взрыв эмоций, потому что попал точно — в конфликт между публичным образом и личным выбором.
Блатная песня — это не шансон
В России десятилетиями подменяют понятия.
Шансон — это Пиаф, Азнавур, Вертинский.
Городская поэзия, драматургия, человеческая интонация.
То, что поют Розенбаум, Успенская, «Воровайки», — это эстетика криминальной субкультуры. Называть это шансоном — всё равно что выдавать Остапа Бендера за воспитательный пример.
Почему это вообще в эфире?
Простой вопрос:
почему песня с прямым призывом к убийству звучит на главном канале страны?
Для кого?
Для детей?
Для семей?
Для какой системы ценностей?
Сам Розенбаум в последние годы отказывается исполнять «Гоп-стоп» даже по просьбам зала. Возможно, он понял, из чего эта песня сделана. Возможно, просто перерос её.
Зато сегодня её поют другие. И показывают всей стране. Включая новогодние эфиры.
Почему в СССР было нельзя
Розенбаум получил звания уже в постсоветское время — когда блатной жанр стал выгодным.
Советская система была жёсткой, местами нелепой, но романтику преступности на центральное ТВ не пропускала.
Сегодня это подают как норму.
«Гадость» или культура?
Булат Окуджава, услышав «Гоп-стоп», пришёл в ужас. Его реакция известна:
«Что он поёт? Что он поёт?!»
И его можно понять.
Строчки песни — это не метафора и не социальный протест. Это прямая агрессия. В оригинале — с матом. С ножом. С финальным приказом убить.
Это не искусство. Это криминальная сцена, поставленная под аплодисменты.
Почему выбирают именно это
Ответ простой:
нужен скандал, нужен рейтинг, нужен вирусный момент.
Но цена у такого выбора высокая.
Когда блатная эстетика становится официальной, общество теряет ориентиры.
У Розенбаума есть другие песни
Есть «Летать — так летать!» — светлая, человеческая, вдохновляющая.
Но в эфир идёт не она.
И это многое говорит о приоритетах.
Финал
Хочется сказать жёстко:
уж лучше пусть народные артисты попробуют спеть Вагнера — будет странно, но честно и культурно рискованно.
А постоянное возвращение к блатной теме — это движение вниз.
И каждый такой эфир делает эту норму привычной.
А вы как считаете?