Что должно быть в голове у взрослого человека, чтобы назвать пятилетнюю девочку развратной?
Я не знаю. Но точно не мозг.
И больше всего пугает не само слово, а то, что такие люди спокойно рожают и воспитывают детей.
Мою дочь зовут Лиза. Ей пять лет, и она ходит в обычный детский сад. Никакой она не «особенная» и уж тем более не «испорченная». Обычный ребенок: живая, любознательная, с вечным «почему?» и «а как это?».
Мы с мужем всегда считали, что любопытство — это нормально. И что ребенку нужно объяснять, а не отмахиваться сказками, которые потом разваливаются при первом же вопросе.
Год назад я забеременела.
Разумеется, Лиза довольно быстро заметила, что с мамой что-то происходит: живот растет, я чаще устаю, разговариваю с кем-то по вечерам, поглаживая живот. Мы не стали делать вид, будто ничего не меняется, и честно сказали:
— У тебя скоро будет братик или сестричка.
С этого момента начался настоящий допрос.
Откуда берутся дети?
Почему живот растет так медленно?
Почему ждать так долго?
Почему малыш живет внутри мамы?
Можно было, конечно, рассказать про аиста. Или про капусту. Или про «нашли в магазине». Но мне всегда казалось странным врать ребенку, а потом удивляться, почему он нам не верит.
Поэтому мы с мужем выбрали самый простой и спокойный путь — правду, без лишних подробностей.
Мы объяснили так, как это может понять ребенок: мама и папа любят друг друга, иногда они особым образом целуются, и тогда у мамы в животике появляется крошечный малыш. Сначала он совсем маленький, почти как горошинка, а потом растет. Когда он становится большим и готов жить отдельно, мама едет в специальную больницу, где врачи помогают малышу родиться. Потом все возвращаются домой.
Без пошлости.
Без интимных подробностей.
Без страшных рассказов про роды.
Мне казалось — максимально нейтрально и безопасно. И, честно говоря, я до сих пор так считаю.
Конечно, если бы не беременность, мы, возможно, отложили бы этот разговор. Но вопросы уже были, и врать дочери мне не хотелось.
Оказалось, что не все родители разделяют такой подход.
Для Лизы тема появления детей стала настоящим открытием. Она воспринимала это как знание — примерно на уровне «почему идет дождь» или «как растут цветы».
И однажды в садике зашел разговор о том, откуда берутся дети.
Лиза, не видя в этом ничего запретного, спокойно рассказала всё, что знала.
С одним мальчиком, Артёмом, у неё даже вышел спор.
Артёму мама рассказывала про аиста. И он был уверен, что именно так всё и происходит.
Он заявил: — Это неправда. Меня аист принес. И мама в больницу не уезжала.
Лиза, как человек принципиальный, возразила: — Уезжала. Просто ты не помнишь, ты маленький был.
На этом они разошлись каждый при своём мнении. Но вечером Артём пересказал разговор дома.
И вот тут началось.
На следующий день в раздевалке меня встретила его мама — Ольга Сергеевна.
Без «здравствуйте», без попытки спокойно поговорить. С ходу — на повышенных тонах.
— Вы вообще понимаете, что вы воспитываете?! — почти закричала она. — Ваша дочь рассказывает в садике всякую мерзость! Развращает детей!
У меня буквально пропал дар речи.
Развращает?
Пятилетний ребенок?
А потом прозвучало то самое слово: — Вырастили какую-то развратную девицу!
Это было сказано при детях. При моей дочери. При её сыне. При других малышах.
Я почувствовала, как у меня внутри всё сжалось.
Лиза тут же повернулась ко мне и спросила: — Мама, а что значит «развратная»?
Я глубоко вдохнула и сказала ей, что расскажу вечером дома, а пока пусть идет играть к другим ребятам. И только когда она ушла, я позволила себе посмотреть на эту женщину так, как она заслуживала.
— Вы хоть понимаете, что вы сейчас сказали? — продолжала она. — Мой сын потом всю ночь плакал! Мне пришлось его успокаивать!
Я спросила: — А что именно такого страшного рассказала моя дочь?
Ответа по существу не было. Только крики, возмущения и обвинения.
Потому что, если говорить честно, Лиза не сказала ничего непотребного. Она просто рассказала правду в детской, простой форме.
Если кому-то проще кормить своего ребенка сказками про капусту — это его право.
Но делать из-за этого виноватой мою дочь я не позволю.
И да, я не стала молчать.
Голос у меня тоже есть. И легкие хорошие.
Скандалистку я перекричала быстро.
Я сказала ей всё, что думаю: что прежде чем разбрасываться словами, стоит думать;
что обвинять чужого ребенка — это низко;
что если её не устраивает услышанное, она может сама объяснить своему сыну, что всё это неправда. Хоть до двадцати лет пусть верит в аиста.
И добавила напоследок: — Если я ещё хоть раз услышу, что мою дочь называют развратной, вам действительно придется полоскать рот с мылом. Я найду способ.
Некоторые люди вообще не думают головой.
А самое страшное — они считают себя нормальными родителями.